– Ой, Натусь… – Лейка прищурилась, всматриваясь.– Что это такое у тебя на шее?
Наташа, загадочно улыбаясь, вытащила из выреза блузы на свет кулон «языческого» вида.
– Так, один знакомый подарил…
– Какая прелесть! Можно померить?
Катя неожиданно обнаружила, что осталась одна рядом с Димой.
– Ну а ты где собираешься учиться? – спросил он.
– Я… – Катя замялась. Ей вдруг показалось позорным признаваться, что она готовится по второму разу поступать в институт Герцена.
«И вообще я туда не хочу,– подумала она с непонятным ожесточением.– Зачем себя обманывать? Я хочу в универ. Так почему бы не попытаться? Дима же рискнул… а мне, между прочим, армия не светит…»
– Я тоже буду поступать в университет,– решительно сказала она.– На филфак.
– Там, говорят, высокий конкурс.
– Ничего, я справлюсь…
Сзади незаметно подкралась Диана и игриво ткнула Диму пальцем в спину.
– Дии-и-имочка,– пропела она, неприязненно покосившись на Катю.– Мы с тобой сегодня толком и не поздоровались…
– Здравствуй,– сухо сказал Дима.– Воздухом подышать не хочешь?
– Ты меня приглашаешь?
Катя внимательно посмотрела на Диану. Кажется, та была пьяна. Во всяком случае, вела она себя как-то неестественно.
– Иди, проветрись,– сурово сказал Дима.– А потом мы с тобой еще раз поздороваемся.
Диана поймала Катин взгляд и состроила брезгливую гримасу.
– Тебе никто не говорил, что неплохо было бы поменять гардеробчик? – процедила она.
– А этот чем плох? – удивилась Катя.
– Может, у вас в Тамбове и принято ходить разноцветной, как попугай. А питерский стиль – строгость, простота, элегантность. В твоем нынешнем прикиде тебя не примут на работу ни в одно приличное место…
Катя растерялась от такого враждебного напора. Действительно, из трех присутствующих девушек она была одета ярче всех.
«Может, она права, и у меня что-то со вкусом?»
– Ты классно одета,– сказал Дима, заметив ее смятение.– Не принимай близко к сердцу чужие комплексы.
– Кстати, анекдот,– опять вклинился Сережа.– Дети готовят себе маскарадные костюмы. Один говорит – я буду зайчиком, другая – я белочкой. И только одна девочка говорит: а я сделаю себе маскарадный костюм весь коричневый…
Сережа демонстративно окинул взглядом респектабельный костюм Дианы.
– Коричневая кофточка, коричневая юбочка, коричневая шапочка… «И кем же ты будешь?» – спрашивают ее дети. А девочка отвечает: «Я буду какашкой и испорчу вам весь праздник!»
– Иди ты к черту! – в бешенстве крикнула Диана и, вся красная, убежала в сторону кухни.
– Что это с ней? – удивилась Катя.
– Ревнует,– ухмыляясь, сказал Сережа.– Пойду, что ли, утешу ее.
Сережа ушел вслед за Дианой. Дима проводил ее неприязненным взглядом.
– Зачем ты с ней так сурово? – спросила Катя.
– Терпеть не могу людей, которые самоутверждаются за чужой счет,– буркнул Дима.– И вообще Дианка меня утомила. Просто не знаю, что сделать, чтобы она наконец это поняла.
Катя смутилась и промолчала. Полминуты они молча стояли рядом.
– Возможно… – начал Дима.
И тут из кухни раздался страшный душераздирающий вопль Сережи.
«Карлссон! – почему-то сразу подумала Катя, похолодев.– Он его убил!»
Глава двенадцатая
О рационе викингов, слабых и крепких
желудках и основе женской привлекательности
– Я такой эль нынче забодяжил,– говорит один тролль,– просто-таки как заново рождаешься.
– Что, и впрямь молодеешь? – удивился другой.
– Нет, ползаешь, писаешься и говорить не можешь.
– Все-таки, мужик… То есть господин Карлссон, я тебя точно узнал! – пьяно ухмыльнулся Сережа, когда они остались на кухне вдвоем.– Нет, ты мне скажи: зачем ты того голубя жрал? Я ведь точно помню: ты его жрал! Солью посыпал и – хруп! – Сережа щелкнул челюстями.– Это что у вас обычай такой – голубей сырьем жрать? Это, типа, от викингов остался, да?
Карлссон молча смотрел на него.
– А-а-а… Я угадал! – обрадовался Сережа.– Викинги – они такие! Я помню! Кровавую пищу блюют… нет, клюют под окном… Кровь с мухоморами! Типа, в берсерки? Обычай?
– Да,– неожиданно согласился Карлссон.
– Ага! – еще больше обрадовался Сережа.– Я так и знал! Слышь, Карлссон, я тоже хочу! Хочу в берсерки! Хочу голубя сырьем! Карлссон, поймай мне голубя, а?
– Ты хочешь съесть голубя? – уточнил Карлссон.
– Хочу! Кровавую пищу! Ам! – Сережа опять клацнул челюстями.
Карлссон кивнул и перепрыгнул через подоконник.
Через полминуты он вернулся, сжимая в руке голубя. Голубь был живой, но какой-то снулый.
Сережа сграбастал птичку.
– А где соль? Я помню про соль!
Карлссон протянул ему солонку. Сережа щедро посолил голубя.
– Может, его ощипать? – спросил он.
Но Карлссона на кухне уже не было.
– Не-е… Ощипывать нельзя… – пробормотал Сережа, лицо его приняло хитрое выражение.– Я по-омню! – И сунул голубиную головку в рот.
Раздался пронзительный вопль. Голубь клюнул Сережу в язык.
– Ах ты сука! – завизжал Сережа.– Кусаться, да?! – И с размаху шваркнул голубя о стену.– Карлссон! Карлссон! Он меня укусил!
Но Карлссон не появился. Зато сбежались привлеченные Сережиным криком остальные гости.
– Он меня укусил! – обиженно сообщил всем Сережа, подбирая с пола оглушенного голубя.– Но мы, викинги, то есть берсерки! Никакой пощады врагу! – И вонзил зубы в голубиную шейку…
Столпившиеся в коридоре свидетели того, как Сережа посвящал сам себя в берсерки, молча взирали на ужасное зрелище.
– Ты че, живого голубя…?! – выдохнула наконец Лейка.
Сережа свирепо вытаращил глаза и гордо промычал что-то невнятное. На губах у него налипли перья.
– Сдурел? – закричала Лейка.– Выплюнь немедленно!
– Ну ты прямо как Оззи Осборн,– ухмыльнулся Стасик.– Такой же маньяк.
– Может, у него бешенство? – деловито предположил Дима, не уточняя, впрочем, кого имеет в виду – несчастную птицу или своего приятеля.
У дверей раздался сдавленный стон. Наташа закатила глаза и начала оползать по стенке. Достаточно медленно, чтобы Стасик успел ее подхватить.
За Катиной спиной раздались какие-то булькающие звуки. Диана, зажав рот ладонью, устремилась в туалет. Сережа с остекленевшими глазами жевал голубиные перья.
– Во дурдом,– растерянно сказала Лейка.
