Вот и отправился нерадивый студиозус за партией «везунчиков» перед самой сессией, притом исключительно для личного пользования.
Над нашим подвигом хохотали еще недели две. Мне почему-то доставалось мало, зато Бим заработал титул «грозы наглядных пособий».
Студиозус, как я слышал, доучился нормально — разумеется, под контролем О. С. Б. Потом, насколько я знаю, его все же взяли к нам — в злополучный отдел, которым руководил некий Воронов.
Но мы к нему больше никакого касательства не имели.
Жизнь потихоньку наладилась — много о чем можно порассказать, но — когда будет время.
Ближе к празднованию трехсотлетия Питера напомнили о себе горячо любимые Воины Армагеддона. Что именно они хотели сделать, рядовому составу О.С.Б., по-моему, не вполне ясно до сих пор. Известно только то, что готовилась, не какая-нибудь там манифестация или вульгарное политическое убийство, а глобальная пакость магического класса.
Как уж там готовился С.В.А. начать обыгрывать знаменитую фразу «через триста лет и три года быть Петербургу пусту», не знаю. Но первый удар должен был прийтись по нам. Отражали его на основе хитрых манипуляций с причинно-следственными связями. Одним из моих заданий, например, было в указанный день в строго определенном дворе накормить «вискасом» не менее десятка кошек, притом «вискас» годился только из кролика. Мой тезка Вадик, наш сисадмин, разослал по разным адресам три сотни весьма странных писем. Бим писал на скамейках непонятные слова и очень радовался, что они не матерные. Эд с Настей, кажется, запускали ночью с какой-то крыши надутые гелием шарики со смешными рожицами.
Редрик, Юхани, Эйно и еще человека четыре три дня вообще не вылезали из Запределья, а Марина исчезала и возвращалась еще более таинственно, чем обычно. До сих пор не знаю, какие из произведенных всеми нами действий являлись реальными составляющими плана Ольховского, а какие служили только для отвлечения внимания противника.
Но когда наступила круглая дата, все грандиозное заклинание С.В.А. бумерангом ударило по своим авторам, а заодно — и по их соратникам.
Когда были подведены итоги, оказалось, что погибло не менее двадцати заметных фигур из элиты питерского С.В.А., почти все сильные маги, еще несколько человек пропало без вести.
Власти, как ни странно, такая смертность не удивила. Жара, инфаркты и инсульты, отравления — все причины оказались естественными. На фоне общих итогов праздника — ничего из ряда вон выходящего. Одной дешевой водкой народу больше потравилось.
Правда, Марина общего победного настроения не разделяла.
На инструктаже она выдала следующее:
— Сейчас мы сменили известное зло на неизвестное. Кроме того, Москва наверняка попытается перехватить лидерство. Новые деятели станут выслуживаться перед ней, как могут, старясь вернуть самостоятельность. Они обязательно покажут зубы, притом — раньше, чем все мы думаем.
Она оказалась права.
Пару погибших, Мистика и Полковника, даже Эйно считал вполне вменяемыми. Мистик, маг довольно умеренных, если можно так выразиться, взглядов, возглавлял раньше Светлых в питерском С.В.А.
После его гибели власть в Питере окончательно захватили Темные, а их нового шефа тот же Эйно в запале называл теми словами, которые не стоит записывать, но прочитать можно на каждом заборе. Впрочем, и этот тип недолго продержался — хотя следующий оказался еще гаже.
До этого противостояние С.В.А и О.С.Б. проявлялось только в виде мелких пакостей, этаких комариных укусов, и подбрасывания соли в чужое варево. Зато теперь началась настоящая незаметная война.
Контрабандисты, подталкиваемые С.В.А., стали фатально наглеть. В городе, откуда ни возьмись, появлялись древние и очень опасные артефакты, притом попадали они в руки людей совершенно безграмотных, но обладающих зачатками силы. Пару раз оперативникам чудом удавалось предотвратить прорывы Запределья, кратковременное создание областей, через которые могло в наш мир влезть все, что угодно, от диких грузовиков до полностью энергетических существ. Впрочем, в хрониках О.С.Б. эти события описаны весьма подробно. Мое личное участие ограничивалось работой на подхвате, геройствовать никто не давал, да я и сам не рвался.
Закончилось это «черное лето» многоходовой комбинацией С.В.А., в результате которой погиб Ян, наш совсем юный стажер, а все Запределье было взбаламучено.
Именно после этого всегда изображавшая непроницаемо улыбающегося сфинкса Марина неожиданно развила необычную активность.
Санкт-Петербург,
октябрь 2010 г.
Неужели «компетентные органы» отследили его путь от дома Купермана?! И теперь ему скажут: «Вы арестованы…»
И что тогда?
Драться?!
Кирилл мог бы драться. Но ведь это не наркодилеры, а менты. Выполняющие обычную ментовскую работу. Есть среди них честные, есть… разные. Но он-то привык убивать заведомых гадов!
Бежать?!
Попытаться можно. Что потом — неясно.
Кирилл даже не представлял, что сейчас мысли, промелькнувшие в голове, вполне соответствуют мыслям не человека, а животного — вечная проблема: драться или бежать?!
Можно было, конечно, отдать мыслеприказ, но именно сейчас ему не хватило бы на это сил.
— Кто? — спросил он.
— Всероссийская перепись населения, — откликнулись из-за двери.
Он посмотрел в глазок. И в самом деле, на площадке стоял типичный студент в шарфе с характерной сумкой переписчика. Еще и с эмовской челкой, выбивающейся из-под шапки — в таком-то виде решил квартиры обходить?! Экий непуганый «ботаник».
Черт, как он мог позабыть об этой переписи?!
— Если сейчас торопитесь, могу зайти позже. — Студент повторил свою просьбу.
— Нет, отчего же, заходите, пожалуй.
Кирилл осторожно открыл дверь. На лестнице, кроме переписчика, и в самом деле никого не было.
— Это что, вот в соседнюю парадную придется с участковым заходить! — сказал он в прихожей. — Уже предупредили. А у вас тут все в порядке…
Похоже, он даже не заметил водочного запаха. Ладно, не станем тянуть.
Студент быстро протараторил что-то о конфиденциальности сведений, столь же быстро заполнил анкету.
В какой-то момент Кирилл поддался искушению и попробовал дотянуться до сознания переписчика. Беспокойство улеглось, однако не вполне.
Он наткнулся на полнейшую пустоту.
Вероятно, сознание студента было «непробиваемым».
А тот продолжал заполнять анкету со слов Кирилла, словно бы и не заметил никакого воздействия. Скорее всего — не заметил.
