— Хорошо. Пусть твоя Лея посещает занятия. Свободные места в аудиториях есть, посидишь вместе с ней, хорошо?
Таня кивнула.
— С преподавателями я поговорю. С кем не успею — сама скажешь.
— Хорошо. Спасибо.
— Не за что.
Выйдя от руководителя, Таня тяжко вздохнула.
Полдела сделано. Осталось разобраться с однокурсниками. И это будет посложнее любых директоров.
А еще… в глаз, что ли, попало что-то?
Только отвлечешься — люди как сквозь дымку смотрятся. Полупрозрачную такую, у кого ярче, у кого темнее, разных цветов, с разводами, пятнами…
К окулисту, что ли, сходить? Ладно, это успеется. Жить не мешает — и ладно.
* * *
Людмила Владимировна жизнь прожила долгую и интересную. И отлично видела, что Салею что-то грызет.
Как тут не спросить?
— Лея? Я вижу, что тебе плохо…
Салея, которая ковыряла яичницу, скармливая большую ее часть кошкам, даже слегка дернулась. Под стол упал большой кусок, и был проглочен Гномом, который изнывал от несправедливости. Вдогонку он тут же получил по ушам от Люськи, но не обиделся. Вот от Муськи — да. Там тяжко. А Люська — кнопка, не кошка. Мелочь бегает…
— Плохо?
— Тебя что-то гнетет. Физически ты в порядке. А вот психически — нет.
Спорить с этим было сложно. Салея коснулась Дубовой Короны. Подумала пару секунд — и решилась.
— Людмила Владимировна, от кого произошли люди?
— Неизвестно. У верующих одна теория, у дарвинистов — другая. Какая верна? Не знаю…
— Мы произошли от Перводрева. Все даэрте — дети Дараэ.
— Но разве Дараэ…
— И планета. И Лес. И Перводрево, как его основа. История говорит, что Перводреву однажды потребовались защитники — и оно породило первых Короля и Королеву. И поскольку дерево породило жизнь, поскольку мать порождает новую жизнь — то Королева и стала главной.
— И так бывает, — заметила Людмила Владимировна. Матриархат никто не отменял, это в Европе его нет. Даже если там какая женщина и добирается до власти, она либо наполовину мужик, либо на половину дура. А иногда — это сочетаемые половинки.
— Нас породило Дерево. В память о нем — наша внешность. Волосы, глаза, уши… сами видите.
Людмила Владимировна видела. И подозревала, что исходное дерево было дубом.
— А у Королевы — Дубовая Корона.
Точно, дуб. Хорошее дерево, недаром именно по нему ходил Ученый Кот у Пушкина.
— Хорошо.
— Не совсем. Мы растем, словно деревья, созреваем в свое время. А Королева — если она созреет раньше, будет беда. Потому что на мне судьба всего моего народа. Я отвечаю за даэрте, это мое право и моя кровь. И моя смерть тоже. В каких-то случаях я могу заставить Дубовую Корону созреть раньше.
— В каких?
— Стихийные бедствия. Враги. Уничтожение всего народа… есть варианты.
— Угу. Врагу не пожелаешь. Сейчас у тебя такой случай, я поняла.
— Да. Если бы я этого не сделала, умерла бы без пользы. А теперь я умру с пользой.
— Умрешь?
— Именно. Когда корона созреет, я… я начну перерождаться в дерево. Получеловек-полудерево, полуразумна-полубезумна… и невероятно сильна.
— И? — Людмила Владимировна догадывалась, что ничего хорошего не услышит.
Пришли на руки к Салее и замурчали кошки, утешая и поддерживая. Тяжело вздохнул рядом со стулом Гном.
— Мне будет все равно. Свой, чужой… несколько раз так погибали сотни и тысячи даэрте. Поэтому… умереть для меня — лучший выход. Умереть, отдав все для дела.
— Как… как это будет выглядеть?
— Сначала будет активна Дубовая Корона. Она сформируется.
Людмила Владимировна посмотрела на деревянный обруч.
— Я бы сказала, что он выглядит нормально?
— Сейчас он соединен со мной. Видите? — Салея взяла руку женщины, провела по обручу.
Действительно.
Плоть переходила в дерево, обруч врастал в кожу, словно так изначально и было. Да, так и было…
— Потом Корона будет разрастаться. Корона, шлем, волосы станут ветвями… это все описано, но до этой стадии доводить уже не стоит. Когда Корона начнет расти, я начну терять разум. И убивать.
— Всех подряд?
— Сначала врагов. Потом всех подряд.
— Это можно как-то… убрать? Снять ее? Хирургически?
— Нельзя. Это… как у вас говорят… маркер? Индикатор?
— Показатель.
— Да. Ее можно срезать с меня, это адски больно, но один раз все же так поступили. Королева это пережила. Корона тоже. Но потом развитие даже ускорилось.
— Плохо.
— Очень плохо для меня. И хорошо для моего народа. Я смогу им помочь и умру.
— Так спокойно… ох, детка…
Людмила Владимировна обняла девушку, притянула к себе покрепче, погладила по волосам. Салея замерла на минуту, впитывая тепло, которого так давно была лишена. Потом попробовала отстраниться, но ее не отпустили.
— Неужели нет никакого выхода?
— Нет.
— Но может, здесь, у нас что-то получится? Все же это другой мир?
Салея не стала отстраняться. Но…
— Не получится. Были попытки. Люд… бабушка Мила, пожалуйста, не надо искать пути спасения. Сделайте мою гибель не напрасной.
Салея не видела, как Людмила Владимировна плачет. А вот капельки слез на своей макушке ощущала вполне отчетливо.
И так бывает. И в другом мире можно найти свою семью. Жаль, что так ненадолго. Но — Салея справится. У нее нет другого выбора.
* * *
Таня оглядела себя в зеркале. Ну, тут все в порядке.
Джинсы, свитер, ботинки.
И Салея рядом с ней.
М-да.
Поскольку замаскировать ее отличие от человека не получится, Таня и бабушка Мила совместно решили его наоборот, подчеркнуть.
Зеленые волосы перехватили кое-где резиночками, кое-где заплели косички, сделав это так, чтобы прикрыть уши. Обруч короны на голове девушки тоже казался экзотическим украшением. Но на всякий случай комплект дополнили деревянными бусами и браслетами из цветного пластика.
Платье и так подходило.
Стиль бохо — универсальный. Балахон — он и есть балахон, и преотлично смотрится и в качестве делового платья — и как одежда хиппи. В качестве аксессуара подобрали сумку-авоську, только внутрь вложили холщовый мешочек — и нормально. Всем же известно, они в своих европах немного… того. Вон, во Франции лягушек едят и нахваливают. В Чехии и Словакии в пасхальный понедельник мужчинам разрешается бить женщин хлыстом. В Японии спят на работе. Может, и в Португалии тоже чего не того? Кто ж их знает?
Но балахон травянистого цвета Салее удивительно шел. А на вопрос, не холодно ли ей, девушка только плечами пожала.
— Я же даэрте. Нам хорошо везде, где есть лес…
— И зимой? Голышом?
— Преспокойно… лишь бы в Лесу.
Тане осталось только плечами пожать.
В понедельник они все же не решились идти, а вот во вторник — в самый раз. И правильно.
Не успела Таня прийти в группу, как поняла, что ни Попов, ни Извольская ничего не забыли. И превентивно подошла к старосте группы.
Есть такой несчастный, носит журнал, отмечает отсутствующих, ну и получает за это от них регулярно. Нет, не шоколадки.
Поди, отметь того же Попова! Себе дороже будет. И не отмечать нельзя… грустно это — между двух огней метаться. Поэтому в старосты группы выбрали Аню Кислицыну.
Очень вежливую, ответственную, положительную, зубрилку до мозга костей…
Вот к ней и подошла Таня.
— Ань, мне нужно будет объявление сделать для всех.
— И?
— Сможешь народ задержать на большой перемене? На пять минут, мне больше не надо?
— Хорошо. А что случилось-то?
— Я всем сразу и расскажу, — отвела глаза Таня.
Аня тоже была вся в розовой дымке. И почему-то два красных пятна в районе поясницы. Да что ж это такое? И откуда оно взялось?
Никакого зрения не напасешься!
* * *
Аня свои обязанности знала четко. В перерыве между уроками она встала и громко всем объявила:
— Ребята, на большой перемене надо задержаться на пять минут. Для группы будет объявление.
