Сотрудник типографии, молодой долговязый парень, долго кричал Дмитрию в ухо, пытаясь рассказать, как организован процесс. Но в итоге махнул рукой и провёл сыщика на второй этаж, где, к счастью, было тихо.
В большом помещении сидели за наборными станками люди в грязных фартуках и с чёрными пальцами и очень ловко укладывали в металлические формы маленькие брусочки. Сильно пахло свинцом и краской. Митя подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть, что происходит. Оказалось, что на каждом бруске есть буква или знак, и рабочие быстро находят нужный и складывают отдельные символы в слова. Так быстро! А главное — в зеркальном отражении.
— Никогда не видел, как это происходит, — признался Самарин сопровождающему. — Впечатляющая скорость. Как называется такой специалист?
— Наборщик или метранпаж, — ответил провожатый. — Видите, у каждого есть верстатка, металлический уголок, в который ставятся литеры из наборной кассы. Когда страница или гранка полностью готова, её фиксируют и переносят на спускальную доску. Покрывают краской, сверху кладут бумагу, а потом уже под прессом делают оттиск.
— И сколько отпечатков так можно получить?
— Тысячи, десятки тысяч. Но для больших тиражей мы используем ротационные станки, вы их видели на первом этаже. А более мелкие заказы делаем тут, вручную.
— И календарь здесь делали?
— Само собой. Там набор совсем простой, текста почти нет, только сетки с датами.
— А репродукции?
— Это как раз была самая трудоёмкая часть. Гелиогравюры на медных пластинах. Их покрывают лаком, потом протравливают в кислоте, чтобы получить нужный рисунок. Процесс небыстрый, зато изображения получились очень качественные, вы сами видели.
— Жаль только, что не цветные.
— Ну, наука не стоит на месте. Думаю, кто-нибудь скоро до этого догадается. Можно было и акварелью раскрасить, но в таком количестве вышло бы крайне накладно. Это ведь ручная работа.
Отчётные документы по печати календаря Митя тоже просмотрел и убедился, что они в порядке. Подписи на месте, лишних тиражей нет, работа полностью оплачена.
— Хорошие заказчики, — одобрительно отозвался сопровождающий. — Не скупые, пунктуальные, с фантазией. Приятно с ними иметь дело.
— Представителем от них был Самокрасов, не так ли? Студент.
— Он самый. Серьёзный юноша, ответственный. Соблюдал сроки, с утверждением не тянул. Побольше бы таких клиентов.
— А кто-нибудь из ваших сотрудников проявлял к календарю повышенный интерес?
Экскурсовод рассмеялся.
— Вы, верно, шутите. Представьте себе булочника, который ежедневно выпекает сотни буханок. Как думаете, проявляет он особое внимание к какой-нибудь из них? У нас потоковое производство: каждый день выходят сотни книг, календарей, брошюр, учебников, газет… Как только заказ закрыт — о нём никто не помнит. Да и в процессе нет времени на пристальное изучение. Здесь конвейер, почти как у Форда.
Глядя, как стремительно наборщики (то есть, метранпажи) выкладывают свинцовые литеры, Митя мысленно согласился со своим провожатым. Нет, у сотрудников типографии точно нет времени не то, что на убийства, а даже на вдумчивое осмысление своей работы. Фантазии здесь не место.
* * *
— Эх, жалко фотокарточек нет, — вздохнул Мишка и перелистнул страницу.
— Каких карточек? Ты что там изучаешь так внимательно? — удивился Самарин.
— Список дебютанток на Цветочном балу. Княжна Тамара хороша. Видел её фотографию в газете. Обворожительная красавица!
— Лев, это ты ему дал?
— Видимо, не уследил, у меня большое количество документов. Михаил, будь добр, верни список.
— Я же для дела! Кандидатуры вон присматриваю.
— Присматривает он. По одним фамилиям, без фотокарточек. Что-то мне подсказывает, Миша, тебя на этот бал точно брать не нужно. Ты не работать будешь, а барышень разглядывать.
— Так он и так их целыми днями разглядывает. У него открыток с актрисами полный ящик, — вставил Горбунов.
Мишка покраснел и, опустив глаза, вернул бумаги на стол Вишневского.
— И вообще Ламарк пока никаких балов не одобрил. Так что не надейся особо. Лев, а что со списком гостей с художественного приёма?
— Изучаю. Проверка такого количества людей займёт не один день.
— Может, тебе Мишу в помощь дать? Кажется, у него много свободного времени.
— Благодарю, но лучше я сам. В таком ответственном деле можно доверять лишь собственным умозаключениям. Не в обиду коллегам. У меня своя методика.
— Как скажешь, не буду мешать. Ты, Михаил, к мадам Шаттэ съездил с вещами Лазаренко и Барышкиной, как я просил?
— Угу. Она сказала, что это не фабричная одежда, а домашнее производство. Но строчки ровные, рука у портнихи набита. А ткани не новые, иным десяток лет уже. Сообщила, что некоторые вещи перешиты, перелицованы, потому что видны следы прежних швов.
— У душегуба бездонный гардероб, не иначе. Ты вот что сделай: пробегись с вещами по старьёвщикам на Сухаревке. Вдруг кто-нибудь опознает одежду.
— Будет сделано. А ещё мадам Виктория про тебя спрашивала.
— Что именно?
— Как у тебя дела, почему сам не заглянул? Вздыхала очень.
— Ох, авантажная мадама, — крутанул ус Горбунов. — Ежели бы не жена…
— Она же старая, — скривился Афремов.
— Глупый ты, Мишка, зелёный ещё, в женщинах разбираться, — проворчал Семён. — Ступай вон на Сухаревку, как начальство приказало.
— Ну и пойду, — Михаил сердито схватил мешок с одеждой и выскочил за дверь.
Вишневский проводил его укоризненным взглядом и облегчённо вздохнул. Лев предпочитал работать в тишине, а неуёмный рыжий сосед, напротив, не выносил молчания. Когда никто не поддерживал разговор, Афремов начинал вслух комментировать свои действия и мысли.
С Мишкиным уходом в кабинете воцарилось вожделенное Вишневским безмолвие.
Митя отстранённо наблюдал за разыгравшейся сценкой. Что поделать: в маленьком коллективе, как в семье — небольшие стычки неизбежны. Главное чтобы в целом было согласие.
А мадам Виктория, значит, им, сыщиком интересовалась. Зачем, спрашивается? Впрочем, Митя тут же отбросил эту мысль, как несущественную, не подозревая, что навестить пылкую владелицу ателье придётся гораздо раньше, чем он планировал.
Глава 14. В которой корона ищет достойную голову
— Софья, может быть, всё-таки розы? В оранжереях, говорят, вывели новый сорт прелестного голубого оттенка. Очень подошли бы к твоим глазам.
Соня, стоя на табуретке, мужественно отражала атаку с двух сторон. Слева — от матери с цветочным каталогом в руках, справа — от модистки, закалывающей булавками складки на недошитом платье.
— Мам, нет! Розы — это ужасно по́шло. Я бы предпочла васильки, но их в такое время года не найти.
— Васильки? Это так по-деревенски, ты же не сельчанка. А как тебе гиацинты?
— Запах не нравится. Незабудки! Хорошие цветы и к глазам подойдут.
— Хорошо, закажем незабудки. Маруся, не надо так сильно сборить, нынче носят свободнее. А на плечи шифона больше добавь. Ох, сплошная головная боль с этим балом. И что тебе вдруг в голову взбрело, Софья? Ты же не хотела ехать и вдруг передумала. Теперь всё в ужасной спешке — цветы найти, платье за неделю сшить…
— Платье — это твоя идея. Я бы и в старом пошла.
— Вот ещё. Мы не мещане какие-нибудь.
Соня только вздохнула. Расследование требует жертв. Но если в качестве «пожертвования» придётся всего лишь надеть новое платье — то можно и потерпеть.
* * *
— Что это? — Самарин вертел в руках что-то огромное и изрядно помятое.
— Фрак, Митя. Парадный костюм, — служащий «костюмерной» Сыскной полиции минуту назад выудил это «страшилище» с верхних полок. — Замечательный костюм, почти новый, пыльный только. Никто раньше не спрашивал.
Полицейская кладовая славилась своими запасами одежды, обуви, париков и бород на любой вкус. Сыщикам часто приходится работать под прикрытием. Одеться извозчиком, почтальоном, посыльным, рабочим — не проблема. Но прикинуться дворянином… А вот поди ж ты — даже фрак нашёлся. Правда, размеров на пять больше, чем нужно.
