– Знаю, – сказал я. – Что ж, ты ответила на три вопроса, которые не важны…
– Они важны, даже если ты сам этого не понял, – сказала Ева. – Но пустое. Что ты хотел спросить у меня?
– Я хотел спросить о тех, кто напал на нас. И о пророчестве, которое обещает всеобщую смерть.
– Понимаю. – Ева кивнула. – Но это серьезные вопросы, и они требуют настоящей цены.
– Какой? – я спросил, зная ответ.
– Настоящая цена – всегда одна, дозорный. Кровь.
Мне очень не хотелось этого говорить, тем более – при Кеше. Но я думал об этом полдня. Я вообще-то довольно догадлив, когда начинают гореть ботинки – обычно догадываюсь посмотреть вниз.
– Я выдам тебе разрешения, – сказал я.
– Какие? – поинтересовалась Ева.
– На кормление.
Ева развела руками.
– Разрешения? Мне? Антон, у меня лежит ворох этих разрешений. Некоторые еще на бересте, а некоторые – на глиняных табличках. Но в конце концов, если уж я захочу кого-то выпить – неужели ты думаешь, что ваши дозорные схватят меня? Вы за новообращенными вампирами охотитесь неделями и не всех в итоге ловите.
Я молчал.
Она была права – и я это прекрасно понимал.
– А если я захочу чего-нибудь интересненького? – неожиданно спросила Ева. – Выпить беременную женщину? Трехлетнего ребенка? Знаменитость, писателя или музыканта, которые сеют разумное, доброе, вечное… Я же знаю, что таких вы из вампирской лотереи вынимаете…
– Не вынимаем, – твердо сказал я.
Ева рассмеялась.
– И все-таки? Выдашь разрешение? На одной чаше весов – гибель всего человечества. Иных, людей, зверей…
– Спасибо за информацию, – сказал я. – Про зверей я не был в курсе.
Некоторое время мы смотрели друг на друга. Но моя жалкая попытка вывести Еву из себя не увенчалась успехом. Напротив – она вдруг посмотрела на меня с сочувствием.
– Не ерзай, дозорный. А то прямо слышу, как у тебя шаблоны рвутся. Мне неинтересна кровь детей и матерей, да и ваших музыкантов-писателей тоже… После Достоевского у всех кровь как-то жидковата…
– Какие литературоведческие изыски, – огрызнулся я.
– То, что я мертва, и то, что я питаюсь человеческой кровью, не значит, что я не могу восхищаться настоящей литературой, – ответила Ева. – Читала и модных, и талантливых. Нет, Антон. Расслабься, не нужны мне твои индульгенции, можешь их в рамочку и на стенку.
– Тогда что тебе нужно? – спросил я.
– Кровь. Но я давно уже не пью все подряд, я коллекционирую интересные крови, Антон.
– Говори.
– Кровь Высшего Светлого – за ответ на любой вопрос.
– А ты уверена, что сможешь ответить? – спросил я.
– Уверена.
– Сколько крови тебе надо? – спросил я.
– Дядя Антон! – воскликнул Кеша. – Не соглашайтесь! Что вы делаете!
– Молчи, – сказал я. – И запоминай. Ты свидетель.
Кеша попытался вскочить, снова сел. У него задрожали губы.
Он переводил взгляд с меня на Еву.
– Не мешай ему, мальчик, – сказала Ева. – Тут нет никакого насилия, все по доброй воле… Я не собираюсь выпивать тебя досуха, Антон. И обращать не намерена… Тем более что в случае Иного – это очень, очень трудно, а в случае со Светлым и Высшим – практически невозможно. Я не убийца. – Она лукаво улыбнулась, ее глаза блеснули, как живые. – Не просто убийца. Я – коллекционер.
– Сколько? – повторил я.
– Глоток-два. Не больше трех, если вдруг понравится.
– Пей, – сказал я, засучивая рукав.
– Нет-нет! – возмутилась Ева. – Это профанация. Я не перекусить на скорую руку зашла, извини за дурной каламбур. Либо шея, либо бедренная артерия. Не будем смущать мальчика, верно? Шея.
– Соси давай, – сказал я. – Я тебя позвал не разговоры разговаривать.
– Ах, Антон, Антон! – Ева снова засмеялась. – Как же ты мне нравишься! Вся эта чудесная бравада, грубость, завуалированные пошлости…
Она встала и подошла ко мне, я тоже встал. Почувствовал ее запах – одновременно свежий и сладкий, пьянящий. Глаза Евы блестели, на губах играла легкая полуулыбка. Сейчас она казалась по-настоящему красивой.
– Вижу, ты давно не ела, – сказал я. – Феромоновые железы полны.
– Если бы я захотела, – прошептала Ева, – ко мне сбежались бы все мужчины этого дома. А мальчик потерял бы сознание от вожделения… Не хочешь меня поцеловать?
– Хочу, – сказал я. – Ноя знаю, что буду целовать на самом деле, поэтому воздержусь.
– Мое дело предложить, – промурлыкала она и плавным движением положила голову мне на плечо.
Шею кольнуло.
Кеша тихо вскрикнул.
– Не отворачивайся, – сказал я. – Считай вслух. При каждом сосательном движении у нее будет набухать на горле мышечный мешок.
Шея слегка онемела. Боли больше не было.
– Раз, – сказал Кеша.
Ева подняла руку и погладила меня по голове.
Никаких ощущений не было. Никакой боли. Никакой слабости. Просто стоит женщина… привлекательная… склонила голову мне на плечо…
И пьет мою кровь.
– Два, – сказал Кеша страдальческим голосом.
Столь же ровным, грациозным движением Ева выпрямилась. Облизнула длинным розовым языком рот. Вытерла тыльной стороной ладони остатки крови с губ.
– Кеша, дай салфетку, – сказал я, протягивая руку. Кеша вскочил, чуть не опрокинув стул, подал мне смятый пук салфеток – веселеньких, разноцветных, с изображением хохочущего Санта-Клауса. Я прижал салфетки к шее.
– Сама сейчас свернется, – сказала Ева. – Я вбрызнула фермент, Светлый.
– Спасибо. И что так – всего два глотка? Не понравилась?
– Алкоголь и табачище, миазмы большого города, адреналин и токсины, – сказала Ева. – Шучу я, Антон. Очень интересная кровь. Я запомню. Захотелось тебя поставить на место.
– Я не против, – сказал я.
– И запомни на будущее, – сказала Ева. – У таких… старых, как я, сосательный мешок вмещает до полутора-двух литров крови. Я могла тебя убить в два глотка. Или в три. И все было бы в рамках разрешенного тобой, мальчик был бы свидетелем. Не досуха, не обращая, три глотка. А что не смог жить с литром крови в жилах – сам дурак.
Она требовательно смотрела мне в глаза.
– Дурак, – согласился я. – Спасибо. Запомню.
– Теперь ты можешь задать свой вопрос, – сказала Ева. – Любой. Если я не смогу дать полезной информации… что ж, тогда перезадашь. Честно?
– Честно, – признал я. – Что случилось с дозорными, охранявшими Надю, почему они напали на Инквизитора, почему напали на мою семью, откуда их Сила, как их уничтожить?
– Ну ты жулик! – Ева погрозила мне пальцем. – Один вопрос, помнишь? Но я добрая вампирша, Антон. Я отвечу.
