— Кого это принесло в такую рань? — озадаченно спросил он Сергеева.
— Бажен Вячеславович, вы только не волнуйтесь… Я просто не знал, как вам сказать… Это товарищи из органов…
— Из каких органов? — обеспокоенно переспросил профессор.
— Тех самых, Бажен Вячеславович.
— Зачем они здесь, Андрюша? Меня арестуют, как в свое время академика Лазарева?
— Нет, Бажен Вячеславович, нет! — постарался успокоить Трефилова Сергеев. — Ничего такого с вами не случиться. — Помните февральское выступление, после которого вас собирались уволить?
Профессор кивнул, не понимая, куда клонит Сергеев.
— Так вот, — продолжил Андрей, — вас не исключили, только благодаря этим самым товарищам… Увидите, все будет хорошо! Так я открою? — риторически спросил он, поскольку звонок продолжал трезвонить не умолкая.
— А, — махнул рукой Трефилов, — делайте, что хотите!
Сергеев вышел в коридор и открыл дверь — на пороге стоя Чумаков в сопровождении еще двух сотрудников ГУГБ в штатском.
— Проходите, товарищи! — Сергеев отошел в сторону, пропуская «товарищей из органов» в квартиру.
— Филиппенко, остаешься в подъезде, на всякий… — распорядился Иван. Он хоть и числился внештатным сотрудником, но благодаря распоряжению Фролова, считался сейчас за старшего. — Только не отсвечивай!
— Есть! — ответил один чекистов — молодой веснушчатый парень с ярким румянцем на обеих щеках, перемещаясь в темный угол лестничной площадки.
— Саркисян, со мной, — произнес Чумаков, преступая порог квартиры профессора.
Следом за ним в прихожую вошел и второй сотрудник — смуглокожий и горбоносый. — Сиди тут, — Иван указал на низенькую банкетку, — нужно будет — позову.
— Хорошо! — отозвался горбоносый, скидывая с плеч пиджак и падая на банкетку.
— Ну, показывайте, где у вас что, — произнес Чумаков, проходя в комнату.
Вид громоздкой машины, с торчащими во все стороны проводами, катушками, приборами и лампочками, занимающий, в общем-то, немаленькую комнату, едва его не шокировал.
— Вот это машина! — с неким благоговением произнес он. — Неужели все это своими руками, Бажен Вячеславович?
— Ваня? Чумаков? — Брови профессора поползли вверх. — А вы как здесь… Так вы из этих… — Наконец мелькнуло понимание в его глазах. — Вы знаете, а я вас недооценил…
— А я вот тоже в детстве мечтал, что-нибудь этакое изобрести, — вздохнул Чумаков, стараясь перевести разговор на другую тему. — Вы ведь тоже мне не обо всём рассказывали.
Взгляд Трефилова немного смягчился, но возникшее неловкое молчание немного нервировало всех присутствующих.
— Бажен Вячеславович, — чтобы заполнить возникшую паузу, произнес Сергеев, — именно благодаря вмешательству Ивана, вас не выгнали из университета.
— И ты знал, Андрюша? — С укоризной посмотрел на Сергеева профессор.
— Я сделал всё возможное, чтобы вас защитить! — твёрдо ответил Андрей Михайлович. — А Иван даже согласился участвовать в ваших опытах…
— Работает машина, Бажен Вячеславович? — спросил Чумаков, подойдя к агрегату поближе.
— Работает, — кивнул профессор. — Но для полной уверенности необходимо провести еще ряд испытаний…
Раздавшийся из коридора звонок перебил Трефилова.
— Наверное, мое начальство прибыло, — сообщил Чумаков. — Саркисян! Дверь открой!
Из коридора донесся звук отпираемой двери и голос Саркисяна:
— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант госбезопасности!
— Вольно! — произнес Фролов, проходя в квартиру профессора.
Через секунду Лазарь Селивёрстович уже стоял на пороге комнаты и с изумлением, не меньшим, чем у Чумакова, разглядывал машину.
— Не ожидал, — честно произнес Фролов, — что она такая… такая…
— Большая? — «подсказал» начальнику Иван.
— Сложная, — выдохнул капитан. — Без бутылки и не разобраться…
— Я, к вашему сведению, не пью! — вновь со сварливостью старого деда произнес Трефилов. — Совсем.
— Вот, товарищ старший лейтенант госбезопасности, — произнес Чумаков, — это и есть наш гений-изобретатель — профессор Трефилов, Бажен Вячеславович.
— Фролов, — коротко представился чекист, протягивая руку профессору.
Профессор, не ожидавший такого учтивого обхождения от товарищей из органов, удивленно пожал руку Фролову.
— А это, Андрей Михайлович — коллега профессора, — Чумаков представил чекисту и Сергеева, — доцент.
— «Доцент»? — переспросил Фролов, пожимая руку Сергеева.
— Да, «доцент», — утвердительно кивнул Иван.
— Ну, раз все в сборе, давайте начинать, — произнес Лазарь Селивёрстович, довольно потирая руки.
— Что начинать? — не понял Трефилов. — Товарищи, кто-нибудь объяснит мне, что здесь, в конце концов, происходит?
Глава 13
Май 1936 г.
СССР
Москва
— Я предлагаю провести испытания вашей машины, чтобы убедиться в её работоспособности, уважаемый Бажен Вячеславович, — искренне улыбнулся Фролов
— Все равно не понимаю, — замотал головой профессор, — причем здесь органы государственной безопасности и моя теория?
— Я постараюсь доходчиво объяснить, товарищ Трефилов, — вкрадчиво произнес Лазарь Селиверстович, — причем здесь органы государственной безопасности. Вы, наверное, просто не понимаете, что изобрели?
— В смысле? — не понял профессор. — Если кто и разбирается в теории «длинного времени», то только я! И для науки…
— Мы сейчас с вами не о науке рассуждаем, — перебил профессора чекист, — а об обороноспособности нашей Родины! Вы хоть знаете, что сейчас в мире происходит?
— Я как-то не следил за новостями… — растеряно признался Трефилов.
— Бажен Вячеславович даже ночами работал, не спал, чтобы свою теорию до ума довести! — выступил в защиту профессора Сергеев. — Опыты на себе ставил, чтобы машину свою испытать…
— За это, профессор, вам почет и уважение! — искренне произнёс Фролов. — Наука наукой, но и за страну переживать надо — а вдруг завтра война? Вы уж, Бажен Вячеславович, и этот существенный моментик из виду не упускайте, пожалуйста!
— Да-да, я обязательно… — Закивал головой профессор. — Но вы так и не сказали: как связаны моё изобретение и обороноспособность страны?
— Ох, и странный вы народ, ученые, — покачал головой Фролов. — Умные, образованные, но иногда дальше своего носа ничего не видите. Что ваша машинка может сделать с обычным человеком, если увеличится его время? Ну, профессор! Неужели этот простой вопрос поставил вас в тупик?
— Ничего меня в тупик не ставит! — огрызнулся профессор. — По отношению к абсолютному времени скорость такого человека может возрасти в разы, а из физики мы знаем, если возрастает скорость — возрастает и кинетическая энергия.
— То есть, такой человек становится сильнее? — по-простому переиначил слова профессора Фролов.
— Да, — согласился профессор, — несомненно станет сильнее…
— Сильнее, быстрее, ну, давайте же, профессор! — подстегнул Трефилова старший лейтенант госбезопасности. — Вы же умный человек, товарищ профессор!
— Идеальные солдаты! — бухнул Трефилов, попав «в яблочко».
— Браво, Бажен Вячеславович! — Даже зааплодировал Фролов. — Каждый из таких солдат будет стоить двух-трех-пяти-десяти солдат противника!
— А то и больше, — произнес Трефилов, — смотря, насколько его удастся ускорить…
— Вы должны понимать, Бажен Вячеславович, что мы, возможно, стоим на пороге новой войны! И каждое изобретение, способное увеличить обороноспособность нашей страны — сейчас на вес золота!
— Понимаю, — взгляд Трефилова потух, — мне предстоит повторить путь Альфреда Нобеля, всю жизнь проповедовавшего пацифизм, но прославившегося за изобретение по уничтожению себе подобных — динамита.
— Не переживайте вы так, профессор! Зато подумайте о том, сколько жизней наших советских товарищей вы сможете спасти!
— Я понимаю, понимаю…
— Так давайте начинать! — нетерпеливо предложил Фролов.
