– Булки с котлетами, – невозмутимо поясняет Юрате. – Я почему-то была уверена, что «гамбургер» интернациональное название, известное всем.
– Известное. Просто это так неожиданно…
– Так волшебный же сон! – смеется Юрате. Снимает рюкзак и начинает доставать оттуда разноцветные свертки.
– В розовой упаковке самые острые, в зеленой много огурцов и каких-то других овощей, в синей… уже не помню, кажется, просто классика, – скороговоркой объясняет Юрате. – Разбирайте давайте. Я по дороге не удержалась, один развернула – ум отъесть!
Артура долго просить не надо, он первым хватает гамбургер, разворачивает и откусывает сразу примерно треть.
– Фантастика! – прожевав, заключает он.
– Фантастика, – соглашается Дана, попробовав. – Но откуда они? Явно же не с заправки. А кто еще в такое время работает?
– Никто, к сожалению, – отвечает Юрате. – Просто у меня очень много друзей. И один заявился с кучей гостинцев прямо в четыре утра.
«Например, он повар. Частный предприниматель. Обслуживание праздников – как это называется? А, кейтеринг. Всю ночь готовил, потому что завтра с утра у кого-то тайная свадьба, партизанские именины, подпольный пикник. Но поделился с Юрате. Поди с ней не поделись! Хорошая версия, – думает Дана, внимательно разглядывая упаковку в поисках названия ресторана или хотя бы фирменного значка. Но на бумаге только причудливые узоры. Расследование зашло в тупик, не начавшись, – думает Дана. – Ладно, захочет, расскажет сама».
(Юрате уже прямо сейчас очень хочет. Но все равно не расскажет, что узоры – и есть название одной из лучших Эль-Ютоканских закусочных «Приют дурака».)
* * *
• Что мы знаем о цивилизации ТХ-19?
Что высшая октава культурного наследия здешнего человечества – это попытки живого сопротивляться прижизненному умерщвлению, лучи небесного света, воплотившиеся в слова, изображения, звуки, свидетельства, что бывает иначе, что где-то есть (а значит, и для нас в перспективе, теоретически, хотя бы за последним порогом возможна) настоящая жизнь.
Вильнюс, апрель 2021 года, никогда
Анэличка (Помидорчик с легкой руки Юрате, хотя ярко-красную зимнюю куртку она еще в марте сменила на длинное серое, цвета солдатской шинели пальто), Анэля Адамовна Неизвицкая тридцати восьми лет, тестировщица («специалист по автоматизации тестирования», – возмущенно поправляет меня она), идет по городу Вильнюсу в половине одиннадцатого утра, толком еще не проснувшись, но очень быстро, почти вприпрыжку, уж больно холодный в этом году апрель. Внутренний огонь, разжигать который учила Юрате, обалдеть как хорошо согревает, но хрен его разожжешь с утра: Анэличка – классическая «сова», из тех, кто может практически все на свете, но только, пожалуйста, после обеда, или пристрелите меня. Удаленная работа в этом смысле натурально спасение, хоть какая-то польза от карантина, можно не вскакивать затемно, оставаться в домашней одежде, никуда не спешить. Но сегодня пришлось подниматься в начале восьмого и бежать подавать документы для продления вида на жительство; спасибо, что этот кошмар уже позади. И теперь, когда документы поданы, можно – глаза разбегаются! Да практически все на свете, потому что взяла выходной. Например, вернуться домой, лечь и спать хоть до самого вечера. Ладно, до вечера все-таки слишком, пусть будет до трех часов.
Но вместо этого – люди сотканы из противоречий, а Анэля Адамовна (Помидорчик) пока человек – она сворачивает не к дому, а в направлении Старого Города, где открыты кондитерские и кофейни. Все по-прежнему работают только на вынос, но весной приятно пить кофе на улице, когда нет дождя. «А сегодня солнечно, правда, ветер холодный, зато кофе будет горячий, и я сразу согреюсь, – обещает себе Анэличка, еще ускоряя шаг. – Надо же как-то этот ужас кромешный отметить. В смысле, небывалое чудо. Документы! Я! Подала!»
Ей на самом деле совсем несложно продлить вид на жительство, у нее рабочий контракт, но любая возня с документами ввергает Анэличку (Помидорчика) в панику, а перспектива, даже сугубо теоретическая, возвращения в Минск натурально сводит с ума, хотя, по идее, она же не политическая, не сбежала после протестов, а переехала в Литву по работе еще три года назад; короче, важно сейчас не это, а то, что Анэля Адамовна Неизвицкая благополучно подала документы для продления вида на жительство и от счастья сама не своя. При этом у нее глаза на ходу закрываются, потому что всю ночь с боку на бок ворочалась, а теперь наконец-то расслабилась, и ужасно хочется спать. «Через час уже буду под одеялом, – обещает себе Анэличка. – Здесь все близко. Выпью кофе где-нибудь на бульваре, куплю сочники в пекарне на Траку, они там такие, как были у бабушки, и сразу домой».
В общем, совершенно не удивительно, что в таком состоянии Анэличка промахивается мимо знакомого проходного двора, ведущего с Пранцишкону на Вокечю, хотя сколько раз уже там ходила, не сосчитать. Однако спросонок она влетает в соседнюю подворотню, даже не вспомнив, что та всегда была заперта; собственно, именно потому и не вспомнив! Где открыто, туда мне и надо, здесь только один проход.
Пока Анэличка (Помидорчик) идет через длинный, как поезд, двор, она не замечает несоответствий, потому что думает о своем. Например, куда лучше пойти пить кофе? «Италала» ближе, зато в «Цирке» дешевле и чашки красивые, и вместо барной стойки там красный рояль. А «Бэкстейдж» она почему-то не любит; кофе там очень хороший, но с атмосферой явно что-то не так. Еще Анэля Адамовна думает про свои документы – если их приняли без замечаний, значит, точно все хорошо? Было бы что-нибудь не в порядке, сразу отправили бы переделывать, в Миграции тетки вроде не злые, никого не стараются специально подвести под отказ. И что кровать застелить не успела, обычно такое ее страшно бесит, это в минской огромной квартире можно было просто закрыть дверь в спальню, а в однокомнатной студии нельзя разводить бардак. Но сегодня так даже лучше, можно будет прийти и сразу упасть. И про сочники из пекарни на Траку она тоже немножечко думает: сколько их брать, два, как обычно, или три по случаю праздника? А может, тогда уже сразу пять? При этом Анэличка натурально спит на ходу и почти видит сон, как мотается на ветру слишком длинная алая занавеска в окне кирпичного дома, хотя на самом деле стена глухая, в ней нет окон; ну это нормально, бывает, если сильно не выспаться, подумаешь, занавеска, в детстве по дороге в школу еще и не такое видела, например кареты с нарядными дамами возле почтового отделения и сказочный замок через дорогу в том месте, где должен быть гастроном.
«Пойду в „Италалу“, – наконец выбирает Анэличка. – „Цирк“ – это все-таки сильно в сторону, получится лишний крюк. И толку от их рояля, если в зале нельзя посидеть. А „Италала“ почти прямо через дорогу. И до пекарни на Траку оттуда рукой подать. Все-таки я сильно не выспалась, – зевает Анэличка. – Глаза слипаются. Не до прогулок! Надо было сразу идти домой и ложиться спать. Но теперь как-то глупо назад поворачивать. Все равно я уже на бульваре… Так. А куда подевался бульвар?» – удивляется она, выходя из подворотни на Вокечю. Но на самом деле, похоже, что не туда.
* * *
Анэличка, Помидорчик (Анэля Адамовна Неизвицкая, так написано в паспорте, который сейчас лежит в нагрудном кармане, застегнутом на две пуговицы, его ни в коем случае нельзя потерять), останавливается и оглядывается по сторонам. По идее, она на бульваре Вокечю. Но какой-то странный сегодня бульвар.
Дело даже не в том, что здесь нет ни людей, ни машин, этим после бесконечных локдаунов с карантинами никого особо не удивишь. Но дома! Что случилось с домами? Они совсем не такие, как несколько дней назад (и всегда). На той стороне бульвара была аккуратная послевоенная псевдоклассика пастельных цветов и одна совсем уж страшненькая серая пятиэтажка позднесоветских времен. А теперь на их месте нарядные здания разных ярких оттенков зеленого, несерьезный, милый модерн. «Это их так перекрасили и обновили фасады, что не узнать? За… ну вот сколько я здесь не была? – вспоминает Анэличка. – За пять, что ли, дней. Серьезно, так быстро? Да ну, невозможно. Дом по соседству с моим в позапрошлом году целый месяц красили, а в нем всего два подъезда и три этажа».
