— Я тебя верно понял? — на всякий случай переспросил он. — Ты предлагаешь превратить меня в прекрасного, бессмертного эльфа… И что взамен? Душа?
Лу расхохотался, будто услышал необычайно смешную шутку. Непонятно почему, этот смех внушил Диме иррациональное доверие к словам сида.
«Они не люди, — напомнил он себе. — Их нельзя мерить человеческими мерками».
— На что нам твоя душа? — ответил Лу, отсмеявшись. — Просто любопытный эксперимент, который мы давно уже не проводили на людях. Наши ведуньи готовы попробовать свои силы и, заметь, не возьмут с тебя никакой платы. Они будут работать ради чистого искусства. Но если не хочешь — твое дело. Мы придумаем себе другое развлечение.
«Значит, развлечение», — мысленно повторил Дима.
Кажется, дело начинало проясняться.
Ведь как там было в Катькиных шотландских балладах? Люди попадали к эльфам в холмы и выходили оттуда преображенными. Большинство, правда, не выходило вовсе. А те, которых ши отпускали, либо выходили через сто лет, либо ничего не помнили о том, что пережили. Но некоторым повезло обрести новые, порой уникальные свойства. Например, пророческий или поэтический дар, способность колдовать или умение виртуозно играть на лютне…
«Похоже, им все равно — одарять или мучить, — предположил Дима. — Выбирают то, что в данный момент кажется более прикольным».
Как им, наверное, скучно — проводить вечность под холмами! Но почему бы ему, смертному, этим не воспользоваться?
— Не хочешь — не надо, — повторил эльф. — Ты же человек, к чему тебе бессмертие или физическое совершенство? Вы привыкли довольствоваться малым…
Дима скрестил руки на груди.
— И что со мной будет после этой вашей «процедуры»? Можно поподробнее?
— Ты станешь подобен одному из нас, — терпеливо повторил Лу. — Тело станет долговечнее, сильнее, привлекательнее. Раскроются ранее неведомые стороны твоей психики. Ты сможешь видеть и слышать то, о чем не догадывался. Смотреть сквозь мороки…
— Минуточку, — встрепенулся Дима. — А как насчет эльфьих чар?
— Ты имеешь в виду мороки, подчинение воли смертных? Ты сможешь наводить их сам, если пожелаешь, — ответил Лу, не поняв подоплеки его вопроса.
— А один эльф может чарами подчинить своей воле другого?
— Ну если только это будет один из Туат'ха Дананн, — задумался Лу. — Но наводить чары на других ши не принято. Это, скажем так, дурной тон. Да и зачем? Любой из Тилвит Тег почтет за счастье сделать все, что прикажет высший ши…
— Неплохо, — пробормотал Дима, вспомнив Карину.
Значит, когда он отсюда выйдет, ему бояться нечего? Конец ее обольщениям? Свобода!
Эта мысль наполнила его такой радостью, что он даже сам удивился. Свобода от Каринки! Как же она надоела ему! Вцепилась в него как паразит! До этой минуты он и не осознавал, до чего же достала его полукровка.
— Так, — протянул он, стараясь придать себе хладнокровный вид. — А теперь минусы, пожалуйста.
— Минусы? — Эльф то ли не понял, то ли сделал вид. — Какие могут быть «минусы» в превращении комка грязи в золотой слиток?
— Вот уж не знаю, вам виднее, — не поддался на демагогию Димка. — Побочные эффекты. Издержки производства. Иными словами, где подстава?
Лу задумался, на этот раз надолго.
— Не знаю, что вы, смертные, считаете минусами. Ну, забудешь предыдущую жизнь…
— Так, все, закрыли тему! Не надо мне ваших улучшений…
— Это вовсе не обязательно! — быстро оговорился Лу. — Хочешь сохранить память — пожалуйста! Но в любом случае ты утратишь все прежние привязанности…
— Как это?
— Привязанности — это слабости! — нравоучительно произнес Лу. — Так говорят высшие сиды, и с ними трудно не согласиться! Избавление от них — это свобода! Ты не согласен?
— Да, пожалуй, согласен, — пробормотал Димка, нахмурившись.
Он вспомнил Катю. Собственно, он ее и не забывал…
— …и потеряют для тебя всякое значение. Мы-то считаем это великим благом и освобождением от лишнего груза, но вы, несовершенные существа, почему-то цепляетесь за миражи. Известен случай, когда некий рыцарь, удостоившийся любви королевы ши, рвался из бру как дурной, грустил и чах и в конце концов так и помер — только потому, что во внешнем мире у него осталась невеста. Смертные сложили о нем множество баллад, восхваляя его нелепую верность, достойную только осмеяния… Так что подумай хорошенько. Если ты, к примеру, безнадежно влюблен в какую-нибудь девицу, то станешь к ней совершенно равнодушен…
На Димином лице отразилось колебание.
— И при этом, — добавил Лу, бросив на него косой взгляд, — ты с холодной головой сможешь ее зачаровать. Или любую другую. Смертные девицы не способны сопротивляться любовной магии ши. Ну что скажешь?
— Что-что, — буркнул Димка. — Конечно, согласен!
* * *
Зелье с виду казалось совсем не страшным. Да, собственно, оно вообще не напоминало волшебный эликсир — просто вода в глубокой стеклянной чаше. Правда, вода как-то странно отливала серебром. А чаша обжигала руки холодом и оттягивала их, словно в ней была налита не вода, а ртуть.
Дима задумчиво покачал в руках чашу, глядя, как жидкость серебристой пленкой оседает на стенках и стекает вниз радужными потеками.
— В балладах говорится: ничего не ешь и не пей в стране эльфов, — сказал он, пряча нервозность под шутливым тоном.
— Верно, — подтвердил Лу. — Отведаешь наших яств — станешь подобным нам. Но ведь это и есть наша цель, не так ли? Кроме того, ты уже достаточно съел и выпил в нашем бру, чтобы лишняя пинта могла что-то изменить.
— Что со мной будет, когда… если я это выпью?
— Уснешь. И проспишь до заката, не чувствуя боли и не видя снов. Считай, что это наркоз перед операцией.
— А без него никак? — нахмурился Димка, которому не очень понравилось слово «операция».
Лу покачал головой.
— Ты можешь не пережить боли.
— Боли? — напрягся Димка.
— Красота требует жертв.
— То есть это наркотик, ваше зелье?
— Лучше. Ваши наркотики отправляют души в нижние миры, откуда те возвращаются ущербными и загрязненными, волоча на хвосте десятки мелких демонов. Вода ши дарует чистое забвение — сон тела, разума и души. Время для тебя остановится, а тело утратит материальность. Ты сомкнешь веки, а поднимешь их уже обновленным.
Димка, хмурясь, слушал эльфа и невольно вспоминал некий обряд в особняке Кшесинской. Там, кажется, тоже была вода, которую Ротгар «добровольно» заставил выпить Катю. И он тоже назывался «обновлением»…
