— Мы что, — крепкий, рослый парень не выдержал и вскочил на ноги, — твои рабы?
Парень был неплохо сложен, да и ростом выделялся среди «баб да дохляков», хоть статью и мощью уступал и капитану, и его подчиненным.
— Рабы? — переспросил капитан. В глазах его плескалась усмешка, а рука скользнула на рукоять меча.
— Так рабы мы или нет? — продолжал возмущаться рослый парень.
— Рабство же отменили, — вмешался в разговор еще один паренек в драном рубище. Вот он-то выглядел настоящим дохляком: светловолосый, худой, узколицый, с угловатым подбородком и с голубыми, близоруко щурившимися, глазами. — Давным-давно отменили.
Последние слова паренек произнес с некой задумчивостью, словно сам сомневался в своих словах. А наткнувшись на внимательный взгляд капитана, тощий паренек смешался и затих, потупив глаза в землю.
— Рабы, — проговорил капитан и, всплеснув руками, захохотал. — О, Богиня! Ну надо же! Рабы! Еще скажите, что мы вас в жертву Агнии готовим.
Внезапно капитан прервал смех и яростным взглядом окинул всех сидящих.
— Нет. Вы не рабы. Вы наши гости. Понятно?!
— Гости? — неверяще переспросил рослый парень и дернулся вперед. Возможно он и не хотел ничего плохого, но солдаты разбираться не стали. Они навалились на него и, заломив руки за спину, споро повалили носом в землю прям перед капитаном.
— Гости, — ласково вымолвил капитан и осторожно тюкнул носком сапога по лицу лежавшего. — Если не будете бузить, с вами всё будет в порядке.
— Хадс! Ринкель! — капитан развернулся. — Отпустите нашего дорогого гостя. Думаю, он запомнил урок.
Солдаты осторожно освободили парня, так же осторожно усадили на колени, а затем, самое удивительное, одобрительно потрепали его по плечу. Капитан меж тем прошелся мимо испуганных «дорогих гостей» в одну сторону, а потом и в другую. На его лице то и дело появлялась усмешка.
— Рабы. Ну надо же. Рабы. Скажет же. Ох уж эти… — капитан внезапно сбился с шага и настороженно глянул в сторону леса. — А это еще что такое?
Из леса послышался громкий рев, сопровождающийся невнятными криками. Солдаты помрачнели и, позабыв про «дорогих гостей», принялись высматривать источник шума среди деревьев. У Рэма мелькнула мысль, что нет лучшего момента, чтобы сбежать. Мелькнула и тут же исчезла. Куда бежать? Зачем? Воспоминания о встрече с волком отбивали всякое желание действовать. По крайней мере, капитан и его люди проявляли хоть какое-то участие к его судьбе. От волков и прочей лесной живности и такого не дождешься.
— Как раз в ту сторону ушла группа Сельва… — встревоженным голосом произнес один из солдат, но капитан сразу же перебил его:
— Я без тебя это понял. Готовимся. Чтобы это ни было, скоро оно будет здесь.
Звякнули мечи. Солдаты выстроились цепью и приготовились к бою.
В следующий раз рев раздался гораздо ближе. Прошло не так уж много времени, и из леса вышли солдаты, сопровождающие обнаженную женщину. Если это огромное, чрезмерно мускулистое нечто можно было назвать женщиной. Да и сложно было понять, кто кого на самом деле сопровождает: то ли солдаты ее, то ли она — солдат. Ростом она превосходила самого рослого солдата, шириной плеч — тоже. Ее мускулистая фигура дышала свирепой мощью. На грубом, словно высеченном из камня мастером-неумехой квадратном лице читалось полное нежелание думать. Найди ей подходящую по размеру кожаную куртку да штаны — ни за что не отличишь от мужика. И в довершение ко всему на плече она тащила тушу волка.
— Сельва, кто это? — закричал капитан. По всей видимости, появление такого «гостя» им никак не ожидалось.
— Я — Морт! — зарычала женщина. — Боевой монах Бодрума!
— Так ее зовут, капитан, — подал голос один из солдат, сопровождавший «боевого монаха Бодрума». Он торопливо вышел вперед, встал перед капитаном, и с силой стукнул себя по груди сжатым кулаком:
— Капрал Сельва прибыл. Задание выполнено.
— Да, вижу я, вижу, — фыркнул капитан и махнул рукой. — Вольно, капрал. Сам-то понимаешь, кого к нам привел?
— Не понимаю, капитан, — несмотря на приказ, Сельва продолжал говорить рубленными фразами. — Мое дело исполнять приказы! Понимать…
— Хватит уже, — капитан с силой стукнул по плечу подчиненного. — Всё ты понимаешь. Волка она откуда взяла?
— Он напал на нее, капитан. А я ничего не успел сделать, — Сельва улыбнулся. — Одну руку она засунула ему прямиком в пасть. И пока волк старался эту руку отгрызть, она била его по голове второй рукой. Потом волк отпустил ее и даже попытался уползти. Но она не дала. Схватила его за хвост, раскрутила над головой и раз пять саданула об дерево. Такого, сам понимаешь, волк уже не пережил.
— Опасная женщина, — вздохнул капитан, наблюдая за тем, как его подчиненные суетятся вокруг нее. Они долго пытались найти подходящее по размеру рванье, способное укрыть огромные телеса, и в итоге не придумали ничего лучше, чем соорудить из чьего-то плаща некое подобие юбки.
— Я — Морт — боевой монах Бодрума! — зарычала женщина и подняла над головой окровавленную руку. — Я!..
— Тише-тише, — Сельва оставил капитана и подскочил к ней. — Все уже знают, что ты — Морт — боевой монах Бодрума. А пока успокойся и садись. Вот сюда. Не шуми. Сейчас капитан говорить будет.
Как ни странно, женщина успокоилась. Она искоса посмотрела на Сельва, пошевелила губами, словно хотела что-то сказать, а потом прошла сквозь ряд солдат и бухнулась на землю рядом с Рэмом. Она погладила висевшую на плече тушу и, глядя на Рэма, произнесла: «Это волк!»
— Я понял, — криво улыбнулся Рэм. Говорить с Морт у него не было ни малейшего желания. Своей мощью она пугала его. А больше всего Рэма пугали ее маленькие пустые глаза. В них отсутствовало даже ничтожное подобие разума. Чувствовалось, что общение с ней подобно переправе через заледеневшую речку, едва тронутую морозом: лед под ногами обязательно сломается, главный вопрос — когда. Так и она. Непонятно, когда Морт захочет сотворить с окружающими то же, что уже сотворила с волком, но, что этот момент обязательно наступит, не вызывало ни малейшего сомнения.
Тем временем капитан подошел к фургону, деревянные стенки которого украшали непонятные символы, и почтительно произнес: «Владыко, мы нашли всех Небесных Детей».
— Так может сам с ними и разберешься? — из фургона послышался скрипучий голос. — Без меня? А я пока посплю.
— Изволите шутить, Владыко?
— Куда уж мне шутить в моем-то возрасте, — полог фургона качнулся, и на свет показался седой длиннобородый старец. Если сухонькую старушку из группы Рэма можно было назвать старой, то к старику, с трудом вылезшему из фургона, больше подходило определение «древний». Капитан с особой почтительностью помог старцу спуститься на землю и аккуратно с нарочитой неторопливостью повел его к «дорогим гостям».
— Посмотрите на них, Владыко. Лучшие из лучших, — капитан как будто забыл, что совсем недавно называл «лучших из лучших» несколько иначе.
— Вижу, капитан, вижу, — старик подслеповато моргал выцветшими глазами и изо всех сил цеплялся за подставленную руку. Каждое движение в его исполнении выглядело последним. Наконец старец остановился около первой группы и отцепился от капитана.
— Какие чудесные Дети Небес! — сказал он и сделал аккуратный шажок вперед. Казалось, что за шагом последует непременное падение, но каким-то чудом старец умудрился остаться на ногах и, слегка согнувшись, протянул руку, сжимающую небольшой предмет первому «дорогому гостю»:
— Держи, паренек, — где-то по дороге голос старца растерял скрипучесть. В нем появилась звучность и глубина.
— Держи, девонька.
— Держи, красавица.
— Держи, вьюноша.
— Держи, воин.
— Держи, молодка.
— Держи, орел.
— Держи…
Старик подходил ко всем. Не забыл он и про седовласую старушку, и про Рэма. И каждому доставался небольшой полупрозрачный шарик с белой завораживающей искоркой внутри. Вроде старец двигался медленно и осторожно, а обошел он всех очень быстро. Только шарик переходил из одних рук в другие, как старик протягивал шарик следующему. Лишь перед «боевым монахом Бодрума» старец задержался. Он долго, с особо пристальным вниманием рассматривал эту странную женщину. Сложно было понять, что за эмоции сменяли друг друга на морщинистом лице. Вдруг старик улыбнулся и протянул ей руку с шариком: «Держи, умница».
