Гримм неожиданно ничего не сказал, только вдруг подхватил ее под руку и, то ли сам держась, то ли действительно ускоряя ее, направил их к Доугейту с его неосвещенными улицами и кучами мусора. Впрочем, их ночной мрак не страшил – глаза перевертышей хорошо видели в темноте, – но вот кое-кто, натолкнувшись на них в темноте, в испуге бежал, и Соланж в первый раз в жизни веселила эта людская реакция. Их светящиеся глаза воспринимали угрозой, а в ней просто зашкаливали эмоции...
Даже сейчас, когда зуб на зуб не попадал, она остро, как никогда воспринимала близость Сайласа Гримма: его крепкую руку и бок, почти прижатый к ее, его волосы, то и дело щекотавшие щеку, и даже дыхание рядом. Слишком рядом для спокойного сердцебиения...
– Что с вами случилось? – встретил их возглас Шекспира, едва они оказались у двери в съемную комнату. – Упали с моста?
– Можно и так сказать, – попытался улыбнуться мужчина, но вышло не очень. Показалось, ощерился как животное. Замерзшие мышцы не слушались, как и ее.
– Нам нужно переодеться, Уилл, и что-то горячее. Сможешь устроить? – Соланж просительно посмотрела на друга.
– Конечно, само собой. – Он метнулся было назад в свою комнату, но на пороге остановился. – Но для Кайла, уж прости, друг, у меня запасных вещей нет, – многозначительно покосился на его широкие плечи, и Гримм, вроде как извиняясь, ими пожал. – Принесу одеяло, – принял решение молодой человек и скрылся, наконец, у себя.
А Соланж с Гриммом ввалились в соседнюю дверь и принялись раздеваться.
Глава 26
Зря, конечно, Соланж решила вернуться в свой пансион – небезопасно. Кайл боялся, что мальчишку Шекспира выследили ищейки, когда он ходил покупать бересклет... И пожалел, что оставляет Соланж, когда взялся отправиться за деньгами, подумывал даже вернуться за ней – было страшно не увидеться больше, – но, во-первых, девушка была ранена и нуждалась в покое (хотя бы короткое время), во-вторых, не хотелось, чтобы она увидела дом.
Дом Саутгемптона, которым он больше себя не считал.
Лучше по-прежнему оставаться в ее глазах Псом, чем превратиться в изнеженного аристократа, одного из когорты Елизаветы. У девушки сами собой возникнут вопросы, а он не станет на них отвечать...
Не станет и все.
Потому что желает забыть свое прошлое – дом на Темзе, счастливые юные годы под боком родителей и встречу с Эссексом, так изменившую его жизнь, – и зажить настоящим.
Но получится ли...
Заметив неумелую слежку Соланж, он решил, что это судьба. Знак, что после Блэкфрайарс-хаус нужно бежать сразу в Вапинг и заняться бумагами... Если взяться за дело умело, уже завтра вечером можно сесть на корабль и натянуть Эссексу нос.
Но вышло иначе...
И теперь, стягивая будто примерзшую к телу одежду, Кайл опасливо замирал, прислушиваясь к звукам вокруг: все казалось, ищейки Эссекса их выследили. Уже притаились за дверью с собаками...
Он даже вздрогнул, когда эта самая дверь начала открываться и... впустила Шекспира.
– Я принес одеяло и... – Тот запнулся, заметив почти раздетого Кайла и Соланж, стянувшую сапоги и теперь сражавшуюся с пуговицами на рубашке. Битву она, определенно, проигрывала: замерзшие пальцы не слушались. – Э... я тогда за чем-нибудь теплым, – кинул он и поспешно ретировался.
Кайл накинул на плечи принесенное им одеяло и, не в силах наблюдать дольше мучения девушки, подошел к ней.
– Давай помогу.
– Я справлюсь... справлюсь сама, – не поднимая глаз, пролепетала она. – Просто пальцы не слушаются... Замерзли.
Кайл поймал ее руки и стиснул в ладонях. Подержал так немного и принялся растирать холодную кожу. Трепетно. Осторожно. Будто отогревал хрупкую птаху.
Соланж все так же на него не смотрела, лишь на свои голые руки в его крепких ладонях. Кайл мог бы поклясться, что она даже не дышит, но слышал, как стучит ее сердце... Он всегда его слышал каким-то особенным образом. Громче любого другого...
– Так лучше?
– Как такое возможно?
Их вопросы слились в унисон. И большие, распахнутые глаза, глубже океанских глубин, заглянули в его.
– Я не знаю, – ответил он честно и скользнул пальцем по нежной ладони. Ощутил, как Соланж задрожала, но, возможно, всего лишь от холода. Все-таки она так и не сняла вымокшую одежду...
– Когда ты узнал, что...
– … Могу прикасаться к тебе? – подсказал Кайл, сглаживая заминку. Соль кивнула. – Прошлой ночью в лесу. Тебя ранили, ты была... без одежды, а я должен был нас спасти...
Девушка покраснела и побледнела с разницей в долю секунды.
– Ты бы мог умереть. Разве совсем об этом не думал?
– В тот момент – нет. Действовал машинально...
Кайл, конечно, лукавил: он думал, просто не о себе, а о том, что она умирает, и все остальное сделалось незначительным и пустым.
– И это могло бы убить нас обоих, – как-то несмело фыркнула девушка.
– Но не убило ведь.
– Чудом. И я до сих пор не пойму, почему...
Кайл усмехнулся, ощутив едва сдерживаемое желание повторить поцелуй в переулке. Может быть, это заставило бы Соланж забыться хоть на минуту и перестать волноваться... Вон как сердце частит. А глаза полыхают...
Так они не накупятся бересклета!
Тем более, что мешочек с деньгами пропал. Должно быть, вывалился в воде, а он не заметил... Столько усилий и зря.
– У тебя в кармане хоть что-то осталось? – осведомился с надеждой, переводя разговор на другое. – Я, кажется, утопил наши деньги.
– Посмотри в куртке.
Кайл кивнул и подхватил с пола мокрую вещь. Велел не оборачиваясь:
– Не стой в мокрой одежде. Заболеешь еще, чего доброго!
Слышал, как девушка фыркнула, пробубнив себе что-то под нос, но принялась раздеваться. Чтобы отвлечься от рисовавшихся перед глазами картин – он как-никак видел достаточно для подобных художеств – Кайл сунул руку в мокрый карман и выудил из него пару монет. Фунт и три шиллинга... Только то. Тут не хватит на билет даже на одного, а на двоих и подавно.
Вот ведь проклятье!
– Сколько? – послышался голос Соланж.
– Мало.
Каким-то непривычно благодушным тоном та отозвалась:
– Хм... придумаем что-то. Мне заплатят в театре! Или... можем ограбить еще какой-нибудь дом.
Удивленный, он стремительно обернулся и увидел длинные ноги, прикрытые до половины бедра мужской белой рубашкой. Великоватой для хрупкого тела Соланж...
– Отвернись! Я еще не одета. – В него полетел мокрый сапог – он едва успел увернуться.
Подумывал было сказать, что и так уже видел все, что хотел, но в груди стало жарко, и язык прилип к нёбу.
Так что выдать смог только:
– Прости. – И кинулся к двери, расслышав шаги.
Верный рондель он стиснул в руке по привычке, сроднившись с клинком за долгие годы. Догадался уже по походке, что это Шекспир, но расслабляться не стал, да и не к чему постороннему парню глазеть на Соланж.
– Эй-эй, осторожнее, друг! – осадил его молодой человек, едва ступив на порог и заметив оружие. – Я принес теплой похлебки и пирога. Не убивать же человека за доброту!
– Разве что за болтливость, – насмешливо кинул мужчина и подхватил поднос с едой из его рук. И на вопросительный взгляд пояснил: – Соль еще не одета.
– Одета, – поправила его девушка. – Спасибо, Уилл! Можешь входить.
Молодой человек с наигранно извиняющейся улыбкой протиснулся мимо недовольного Кайла и вошел в комнату.
– Итак, расскажете, где «свалились с моста»? – спросил, присаживаясь на угол кровати.
И Кайл против воли напрягся: казалось, поэт слишком вольно вел себя с Соль. Еще на постель ее взгромоздился... Себе он подобного не позволял.
– Расскажем, но сначала еда, – откликнулась девушка. – Мне надо согреться.
Она села за стол и потянулась к тарелке, Уилл, сев напротив, чему-то счастливо улыбался и подал ей ложку. Чтобы не видеть этой картины, Кайл, запахнувшись в свое одеяло, как в тогу, подхватил с пола мокрые вещи и, выжав их прямо в окно, развесил на бельевую веревку, протянутую у печки.
