— Представьте себе, да, — он кривовато усмехнулся, — говорил, что у него есть такой чудной покупатель, которому нужны оккультные штучки из разных стран, из Эрландии в том числе.
— Что за покупатель? — вскинулся Джеймс.
— Кинзман не рассказывал его биографию, а называл просто мистер Ди, — сообщил Адамас, бессмысленно переложив на столе бумаги, — говорил, что мистер Ди отыскал в нашей славной столице какую-то нечисть и намеревается её уничтожить. А с полгода назад этот Ди просто исчез, вот как сейчас сам Кинзман. Нравится Вам такой ответ?
— Пожалуйста, не валяйте дурака, — холодно оборвала его Рената, — Вам известно что-то по существу дела? Что-то, что можно внести в протокол и предъявить на суде?
— Увы, нет, — профессор церемонно развел руками, — то, что мне известно, на суде не предъявишь…
— А лично Вы имели какие-либо дела с эрланскими бунтовщиками?
— Увы, — повторил тот, — я могу им лишь сочувствовать.
— Я спросила всё, что считала нужным, — мисс Лайтвуд резко встала, — милорд?
— Мисс Лайтвуд, прошу прощения, — спохватился Джеймс, не ожидавший столь быстрого завершения беседы, — дело в том, что мне еще нужно переговорить с мистером Адамасом по другому вопросу… Это касается моего комитета. Если Вас не затруднит…
— О, разумеется, — быстро кивнула она, бросив на ректора еще один строгий взгляд, — я прогуляюсь по городку и буду ждать Вас на станции. Профессор, доброго дня.
Адамас не ответил, только скептически покачал головой ей вслед. Когда дверь кабинета закрылась, он опять уставился на Джеймса, казалось, еще более нервно.
— Что Вам еще?
— Ваше сочувствие, его у Вас в избытке, как всегда, — не сдержался от грубости лорд, быстро доставая из портфеля серую папку. — Эти вещества нужно предоставить агенту Тайной службы, он переправит их барейским революционерам.
Адамас молча, спокойно взял папку, вынул листки, просмотрел их с нарочитым вниманием.
— Я сейчас говорю с Вами от имени правительства, — добавил Джеймс, понимая впрочем, что такой аргумент профессора не впечатлит.
Молчание Адамаса становилось просто издевательским.
— Нет, — наконец изрек он, откладывая листки в сторону, — я в этом не участвую.
— Боюсь, Вы не поняли, — Джеймсу очень хотелось побыстрее выполнить министерское поручение, а потом задать профессору еще парочку вопросов касательно Кинзмана, — это распоряжение лично премьер-министра, речь идет о наших военных успехах…
— Что, мы опять с кем-то воюем? — он наигранно удивился. — И кого же, позвольте узнать, мы осчастливим своим визитом на этот раз? Уж не Барею ли, опять?
— Профессор, Вы не служили в Тасмании? — вопрос сорвался сам собой, Джеймс не собирался спрашивать об этом Адамаса. Ведь Адамас точно не был другом его отца.
— В Тасма-ании, — протянул тот, задумчиво приложив пальцы к подбородку, — нет, не служил. А что?
— Пока ничего, — нужно было выполнить задание премьера, а уже потом расспрашивать про Кинзмана! — Поймите, правительство всё равно получит эти вещества, даже и без вашей помощи.
— А для меня это принципиально, что без моей помощи. Принципы, понимаете?
Да, аргумент был воистину неотразимый.
Университет, по сути своей, есть наследственный клуб для политических деятелей, главная цель здесь — развивать у воспитанников профессиональный интерес к политике. Для этого студенты состоят в дискуссионных клубах — подобиях Парламента. Если за срок своих полномочий президент дискуссионного клуба сможет выиграть наибольшее число дебатов, это считается куда более надежным залогом будущей карьеры, чем диплом с отличием. Джеймс хотя и не всегда оказывался победителем в таких состязаниях, всё же считался способным к искусству спора. Но как прикажете вести спор с человеком, который руководствуется совсем иной, малопонятной вам, логикой?
— У Вас будут большие неприятности, — только и мог хмыкнуть Джеймс.
Бессмысленное упрямство Адамаса просто раздражало. Чего он рассчитывает добиться? Что премьер оставит барейских подпольщиков без поддержки? Или, может быть, вовсе отменит войну?
Профессор Адамас, ректор Университета и глава Алхимического союза Атлантии, видимо, всерьез считает себя неприкосновенной фигурой. Но он же не дурак, в конце концов?
Джеймс уже собирался пустить в ход свою заготовку с рабочими алхимических фабрик, но не успел.
— Нет, это у Вас, мой юный герой, будут неприятности, — голос старого алхимика вдруг стал глухим и жестким, — сначала Ваши чертовы предки, потом Ваш папаша, а теперь и Вы связались с проклятой нечистью! И эта нечисть свернет Вам шею, не сомневайтесь…
— Что же это за нечисть? — также сквозь зубы перебил Джеймс, глядя бывшему учителю прямо в глаза. — Может, хоть Вы меня просветите, спасете меня?
— Нет, я Вас уже не спасу. — Отрезал профессор. — А такие бумажки, — он схватил листки мистера Смита, быстро разорвал их на десяток кусочков и подбросил над столом. Обрывки закружились как маленький снегопад, — больше мне не приносите.
— Это, пожалуй, государственная измена, — невыразительно произнес Джеймс, глядя на образовавшийся «снег».
— Что ж, если для верности нашему государству нужно уподобляться Френсису Дрейку, я согласен быть предателем!
— И поэтому Вы связались… с ними? — голос Джеймса прозвучал совсем неуверенно, да лорд и не был уверен.
Джеймс вдруг увидел старого ректора по-новому, образ словно раздвоился: если он так ненавидит атлантийское правительство, то вполне естественно ему заключить сделку с теми, кто угрожает жизни самой королевы. А вовсе не искать «магическое» оружие против них. Если, конечно, это он продолжает дело мистера Ди.
— Ни с кем я не связывался, — огрызнулся Адамас, но уже более мирно, — просто слышал… На самом деле об этих тварях многие слышали, не думайте, что Вам открылась величайшая тайна! Сплетни, слухи, городские легенды. Много кто о них знает, но никто не говорит вслух и громко.
— Опасаются их покровителей?
— Возможно. Да и кто бы поверил?
Джеймс, пожалуй, не поверил бы.
— А Вы знаете? — он едва удержался, чтобы не вскочить с кресла. — Кто им покровительствует? Где они прячутся?! И где мистер Кинзман?
— Ничего я не знаю, — устало буркнул профессор и потер лоб, — знаю только, что Ваш папаша собирался с ними воевать, да, как видно, они его опередили. Это мне Кинзман рассказал. А где теперь старый антиквар, сами догадайтесь.
— Он не рассказывал Вам еще, — Джеймс лихорадочно соображал, — еще что-нибудь о моем отце? Он собирался воевать один или ему кто-то помогал? Какой-нибудь друг?
— Не знаю. Ни о ком я больше ничего не знаю, — сухо отозвался Адамас и, немного помолчав, добавил: — дети Лилит, так он и Кинзман их называли.
— Лилит? — недоуменно переспросил Джеймс.
— Да, это демонесса из шумерской мифологии. Считается их прародительницей.
— Я слышал только названия вроде «духи ночи», «не мертвые» или просто вампиры, — немного растерянно ответил Джеймс, чувствуя себя опять студентом.
— Почитайте о Лилит и поймете, — посоветовал ректор. Он стал вдруг совсем грустным, — не скрою, я всегда терпеть не мог наше высшее общество и особенно таких крово… таких снобов, как Вы и Ваш отец, но если вы намерены уничтожить этих демоном, я всецело на вашей стороне.
Джеймс рассеяно кивнул.
— А эрландские сектанты?
— Люди Даны на нашей стороне, — очень жестко произнес Адамас и буквально вонзил в Джеймса взгляд, — поймите, этих тварей надо уничтожить! Они — зло. Их надо уничтожить, что бы они ни говорили, как бы ни угрожали, чего бы ни сулили, — в глазах профессора бывший студент заметил чувства, которых прежде никогда у того не замечал: отчаянье и мольбу, — если у Вас в руках окажется подходящее оружие, прошу, не сомневайтесь, воспользуйтесь им, во имя Бога!
— Если из-за этих существ погиб мой отец, — очень спокойно произнес Джеймс, — для меня это больше, чем дело чести. Вы сейчас еще упомянули каких-то моих предков… Вы имели в виду графа Ди?
