Я не мог поднять на него глаз.
— Ты… слушай, если ты это не всерьез, то лучше скажи прямо.
— Мэки, без обид, но, сколько я тебя знаю, ты всегда был чокнутым на всю голову. Но это не делает тебя никем. Если по чесноку, это делает тебя чертовски особенным!
Я впился пальцами в края столика.
— Это определяющее событие моей жизни, а ты относишься к нему, как к чему-то обыденному! Будто оно ничего не значит!
Росуэлл откинулся на спинку скамейки и поднял глаза к небу.
— А может тебе пора перестать считать его определяющим? Вообще-то жизнь людей не исчерпывается тем, что случилось с ними в младенчестве!
Я знал, что он прав, но его правота меня пугала. Я отвернулся, чтобы Росуэлл не видел, до чего мне не по себе. Не так-то легко поверить что то, что определило твою жизнь, было всего лишь преходящим обстоятельством!
— Сегодня вечером я свалял дурака, — запинаясь, выдавил я.
— Я уже понял. Когда ты забился в судорогах, я сразу смекнул, что ты здорово влип. Колечко в языке, да? Значит, она так сильно тебе нравится? Так сильно, что ты плюнул на все и решился ее поцеловать?
Я покачал головой.
— Она… она вела себя так, будто я нормальный. Совсем не странный, ни капли не другой. Словно я могу быть кем угодно.
Росуэлл расхохотался так громко, что я испугался, не как бы нас не услышали с улицы.
— Так вот, значит, как ты выбираешь? Тебе нужна девушка, с кем ты можешь быть кем угодно?
— Нет! — Я облокотился о стол и уставился на дождь. — Да нет, просто… иногда здорово тусоваться с теми, с кем не чувствуешь себя законченным уродом.
Какое-то время мы тихо сидели и смотрели на игровую площадку.
Росуэлл первый нарушил молчание. Он задал мне вопрос таким тоном, будто ему вдруг пришла в голову очень смешная мысль, и он едва сдерживается, чтобы не расхохотаться в голос.
— Слушай, а кого бы из них ты выбрал, если брать в расчет нормальность? Представь, что тебе не нужно убеждать девушку в своей унылой обыкновенности.
— Кого? — Я втянул голову в плечи и натянул рукава на руки. — Наверное, Тэйт.
Я ждал, что Росуэлл поднимет меня на смех, или спросит, о какой Тэйт идет речь — о Стюарт или же другой, с тем же именем, но не такой страшной.
Но Росуэлл просто кивнул и толкнул меня плечом.
— Ну, так в чем вопрос, чудила? Прикинь, она, конечно, нагоняет страх, но может оказаться классной. И уж точно интереснее, чем будущая университетская потаскушка.
Я рассмеялся, но смех получился таким неискренним, что я поперхнулся.
— Это невозможно. Я ее так разозлил, ты себе даже представить не можешь. Типа, ничего уже не исправить.
Росуэлл покачал головой.
— Нет ничего, что нельзя исправить! Хочешь пример? Боже, да наши близнецы как-то собрали работающий снегоуборщик из двух неработающих, и участки кое-как убранного снега были тому доказательством! Слушай, люди более предсказуемы, чем ты думаешь. И не так уж сильно меняются с годами. Помнишь, как в седьмом классе у нас были дебаты, и Тэйт в хлам разругалась с Дэни по вопросу о смертной казни? Так вот, она не разговаривала с близнецом целый месяц, а потом все равно простила.
— Круто. Только сейчас речь идет не о правах и свободах. И ей уже не двенадцать. — Я вздохнул и провел рукой по лицу. — Рос, ты даже не представляешь, каких дров я наломал! Короче, если у нее есть хоть капля мозгов, она должна меня ненавидеть.
Но Росуэлл только пожал плечами.
— Отлично, она тебя ненавидит. И что? Если хочешь с ней встречаться, значит, засунь свою гордость в задницу, иди и проси прощения. Если у нее, как ты говоришь, есть хоть капля мозгов, она тебя простит. А нет, тогда лучше переключиться на девчонок, которые считают тебя нормальным. Только выбирай красоток без пирсинга в языке, ладно?
После этого мы еще какое-то время посидели молча, не глядя друг на друга, просто здорово и спокойно посидели.
Дождь почти перестал, превратившись в легкую промозглую пыль. Мне, как никогда, хотелось только одного — сидеть на скамейке с Росуэллом и чтобы мне всегда было так, как сейчас — хорошо и просто.
Глава двадцать вторая
ДРАКА
Следующий день оказался особенным, поскольку впервые за несколько недель не было дождя. Как обычно, погода, была пасмурной, но холодной и сухой: первый признак того, что дождь не может идти вечно, и зима когда-нибудь все-таки наступит.
За обедом Дрю и Дэни вели себя странно, светились как именинники и улыбались до ушей. Когда Росуэлл поинтересовался, что их так разводит, оба переглянулись и покатились со смеху.
Я положил локти на стол, с трудом подавив зевок.
— Выглядите, как новый четвертак!
— А ты как дерьмо, — съязвил Дэни, передавая мне картошку фри.
— Мы починили «Красную угрозу», — объявил Дрю. Он сиял, как семафор, тщетно пытаясь держаться невозмутимо. — Вчера ночью. Короче, выглядит этот полиграф как адова головоломка, но работает.
Мне захотелось спросить, зачем вообще нужно знать правду, если от этого всегда одни неприятности? И что чувствует тот, кого поймали с поличным? И каково это — позволить кому-то узнать твои секреты?
После школы я решил отправиться домой длинным путем: в обход парковки, старательно огибая участки топкой грязи. Едва я добрался до белого дуба, как из школы вышли Элис и Тэйт. Вместе, что было весьма неожиданно.
Они шли рядышком, беседуя о чем-то. По крайней мере, Элис точно что-то говорила. А Тэйт пялилась на блеклый горизонт над пригородом с таким видом, будто умирала от скуки.
Когда они остановились, все стало напоминать сцену гангстерской стрелки.
Элис улыбалась Тэйт, но вид у нее был скорее раздраженный, чем дружелюбный.
— Я хочу сказать, что ты должна постараться. Не надо заставлять себя ходить на вечеринки или записываться в группу чирлидеров! Просто будь нормальной!
Тэйт ничего не ответила.
Элис наклонилась к ней.
— Пойми, ты ведешь себя очень странно. Это настораживает, прости, что говорю тебе прямо, но кто-то же должен сказать!
— Хорошо, — хмыкнула Тэйт. — Отлично, ты все сказала! Не буду тебя задерживать, может, теперь пойдешь под трибуны и перепихнешься с кем-нибудь по-быстрому?
Элис рассмеялась, но совсем не по-доброму.
— Боже, все-таки ты неисправимая лохушка! Просто не представляю, на что ты рассчитывала, надеясь подцепить Мэки, но вы определенно друг друга стоите!
Тэйт смерила ее долгим презрительным взглядом. Такой еще называют испепеляющим.
— Не твое дело судить о том, чего я стою. Видишь ли, то, что ты предпочитаешь делиться подробностями своей интимной жизни со всеми подряд, еще не делает нас задушевными подругами. Если честно, это делает тебя жуткой сукой.
Элис влепила Тэйт пощечину. Звук получился оглушительным, мне показалось, что Элис даже растерялась.
Голова Тэйт мотнулась в сторону. Миг спустя она шлепнула Элис в ответ — несильно и незло, как будто хотела поддразнить.
Элис бросилась на нее, но Тэйт отступила и откинула ее руки в стороны. Она двигалась быстро, словно играла в «вышибалу» или в хоккей с мячом, и все выглядело не всерьез, а просто несмешной глупой шуткой.
И тогда Элис ударила Тэйт по-настоящему. Не знаю, хотела она этого, или оно само так вышло. Может, это была дурацкая случайность, секундная потеря контроля и координации, но удар вышел, что надо. Из носа у Тэйт брызнула кровь, заливая ее рубашку.
В первую секунду Тэйт оцепенела. Потом улыбнулась — знаете, когда человек весь в крови, это, пожалуй, самое страшное, что он может сделать.
Кровь капала с подбородка Тэйт, впитываясь в воротник ее футболки.
Я вытащил руки из карманов и направился к парковке. А когда Тэйт ударом ноги опрокинула Элис на землю, я бросился бежать.
Вокруг уже столпились люди, образовав круг. Элис лежала на асфальте, а Тэйт избивала ее ногами. Кровь алела на ее рубашке, капала с подбородка, текла по шее. При этом она умудрялась держать спину прямо и надменно, как на портретах разных английских королев.
— Эй! — заорал я. — Эй, прекрати, хватит!
Я протиснулся сквозь толпу и попытался схватить Тэйт за руку. В какой-то момент мне удалось поймать ее за рубашку, но она вырвалась.
Элис отползла назад, пытаясь подняться на ноги.
Вокруг меня все орали, плотнее сдвигая кольцо, но никто даже не думал прервать избиение.
Я локтями проложил себе путь в центр круга и обхватил Тэйт вокруг талии.
— Тэйт! ТЭЙТ!
Она выгнулась всем телом, забилась, как пойманная рыба. Но я сжал ее еще крепче.
— Тэйт! — крикнул я ей в самое ухо. — Прекрати!
Ее окровавленная рубашка обжигала мне руки.
Элис, не вставая, отползала в сторону, перебирая ногами. Она рыдала короткими, судорожными всхлипами, тушь черными дорожками стекала по ее щекам.
