— Для солидности, — сказала княгиня. — Никакой ты не дамский угодник. Ты хамло и быдло.
Тут уже я заржал в голос, не сдерживаясь, аж окна задребезжали, и стулья по комнате запрыгали. Отсмеявшись, я ухватил стул, уселся на него верхом, так, чтобы спинка оказалась спереди, положил на нее руки, а на руки положил подбородок:
— Валяйте, княгиня. Рассказывайте. Что там с завистливым Мишей, князем-консортом?
— Ах, да… — она сделала вид что вспоминает. — О Мише! Мише всегда претила мысль, что он умрет раньше меня. Истинные маги и до двухсот доживают, если знают, что такое самоконтроль, осторожность и умеренность. Так что мой благоверный решил исправить несправедливость и найти средство…
— Тоже пьющий? — не выдержал я.
Обычно те, кто больше всех борется за справедливость — пьющие.
— Нет, Мишенька не пьет, он долбится. Долбился, точнее, — пояснила она.
Уточнять, что такое «долбится» я не стал. Ну его нафиг. Меж тем княгиня продолжила:
— Так вот, у Миши имелись три страсти, и я в их число не входила. Мне кажется, что он и женился-то на мне по расчету… Не потому, что я была княгиней, а он чертовски богатым пустоцветом, а потому, что я владела Сколе. Здесь две из трех его идей фикс сошлись воедино! Пауки и вампиры. Понимаешь?
— Смутно, весьма смутно… — признался я.
— Ну, как же? Носферату живут черт знает сколько, некоторые особи имеют возраст в пятьсот лет! А может, и больше. Тот же Владислав Басараб Цепеш — доподлинно неизвестно, в каком году он родился… Может быть, в 1428 или в 1431, а может, и на лет сто раньше…
— Цепеш? То есть — Дракула? Это же сказки! — удивился я. — Серьезно, вы верите в Дракулу?
— Парниша! — погрозила она мне пальцем. — Еще скажи, что ты не веришь в хоббитцев и дедморозов?
— Нет, — я поднял вверх открытые ладони. — Дедморозов я, предположим, видал. Но что касается хоббитцев и дракулов… То есть — Дракулы! Это, простите…
— Прощаю! В общем, пауки, как широко известно, любят домашнюю консервацию, — она жестом фокусника извлекла из какой-то полости дивана початую бутылку вина и торжествующе продемонстрировало ее мне. — А готовят они ее следующим образом: кусают свою жертву и заматывают в паутину. Паучиный яд тормозит все процессы в организме, и он не портится очень, очень долгое время! При этом стоит отметить — в нашей Хтони находили попаданцев даже из девятнадцатого века!
— Попаданцев? — поперхнулся я.
— А, такое словечко из Смольного, была там одна девчонка, она нам такое рассказывала, про души умерших людей из прошлого, будущего и других миров… Фантазерка, но премиленькая! Не обращай внимания, парниша. Ты суть уловил? Они не портились! А потом, когда, например, я их приводила в чувство… При помощи магии, конечно! То они очень сильно удивлялись и понять не могли — как так провисели двести лет на дереве в коконе!
— Охренеть, — сказал я. — Это у ваших арахнов такой яд? Вы понимаете, что этой информации цены нет?
Я мигом себе представил возможности такой хреновины в боевой аптечке! Жахнул укольчик раненому — и вуаля! Он точно не умрет! В паутину заматывают, да? Значит — закрутить в плащ-палатку и прикопать. Координаты — в тактическую сеть подразделения или на общий сервер, потом санитары найдут! А?
— Гляди-ка, глаза загорелись, — княгиня щелкнула пальцами, и пробка из бутылки с вином вылетела. — Что, тоже бессмертным хочешь стать?
— Открою вам страшный секрет… — заговорщицким шепотом проговорил я.
— Ну, ну?.. — она поманила пальцем один из квадратных стаканов с журнального столика, и он подлетел к ней. — Рассказывай.
Бутылка наклонилась прямо в воздухе, и вино потекло в стакан.
— Мы все — бессмертные, это мне совершенно точно известно, — ухмыльнулся я.
— Черт меня подери, — сказала княгиня, и стакан вина полетел к ее рту, и она уже вытянула губы трубочкой, чтобы выпить…
Но я гаркнул:
— БУ! — и вино вылилось ей на платье, она вскочила и хотела наброситься на меня с кулаками, но вовремя все осознала.
Потом — в комнате стало очень холодно, потом — жарко, потом затряслись диваны, шкафы и стулья, потом — ее волосы загорелись…
— Не страшно, что ли? — обиженно проговорила она, прерывая локальное светопреставление.
— Не-а, — сказал я. — Хорошо быть уруком, да? А Резчиком — еще лучше. Рассказывайте дальше про Мишеньку, мне жутко интересно, я уже чую звон денег в моих загребущих лапах!
— Фу, как мелочно! Деньги? Тебе деньги нужны? Сколько тебе нужно? Давайте, я вас тоже найму?
— Деньги — очень много, а еще — княжеский титул, эльфийскую принцессу и чашечку кофе, — кивнул я. — И будет порядочек.
— Фи! Эльфийская принцесса? Как можно, это ведь моветон! — Заславская вдруг замерла, и глаза ее стали очень-очень круглыми и большими. — Ого! То есть — ой-ей, какие страсти! Что, правда — принцесса лаэгрим и урук-Резчик?
— Знаете, что будет, если вы проболтаетесь кому не следует? — на всякий случай спросил я.
— Вы меня конфискуете, оттрахаете и… И все такое прочее? — эта княгиня была никакая, блин, не княжеская! Скорее, напоминала какую-нибудь престарелую примадонну советской эстрады, из настоящих, а не фанерных артисток. — Всё, всё, молчу! Точнее, не молчу, а рассказываю…
Она поерзала немного, а потом призналась:
— У меня тут еще есть коньячок, в шифоньере. Давай, я быстренько расскажу, ты уйдешь и позовешь ко мне того милого парнишу с этими толстенькими косичками, мы с ним будем пить на брудершафт!
— Э-э-э-э… Я могу обещать только, что донесу до него ваше предложение.
— Договорились, — хлопнула в ладоши княгиня. — Итак, слушай!
И она рассказала.
* * *
Михаил Гредель действительно мечтал стать бессмертным. И, похоже, у него были беды с башкой. Не одна беда, а именно — беды. Опыты над паучьим ядом я вполне мог понять, да. Но вот связи с носферату и, более того, приглашение одного из них в Сколе в качестве почетного гостя — это был уже зашквар чистой воды! Именно тогда и начал приходить в запустение городок. Те, кто не был лично привязан к Ольге Заславской — сваливали со всей возможной скоростью. Потому что носферату — это носферату. Паразит высшего порядка! Он всегда нуждается в чужой крови и заемной жизненной силе. И чем эта сила разнообразнее — тем ему комфортнее существовать. На носферату уже не работали приколы типа «вкусно — не вкусно». Они выпивали и гоблинов, и троллей, и гномов, не ограничиваясь легкоусвояемыми людьми и эльфами.
Да, эти легендарные вампиры могли терпеть долго: полгода, год. Но потом срывались и начинали резню, и их жертвы исчислялись сотнями. Иногда — тысячами. А еще — у носферату существовала еще одна потребность: обращать. У них свербело. Им нужны были новые адепты. Обожание, преклонение, полное подчинение — вот от чего еще ловили кайф великие кровососы. И всё это обеспечивали своему патрону зараженные упыризмом бедолаги…
В общем, князь-консорт стал вливать себе упыриную кровь. Его даром пустоцвета была регенерация и использование элементов органики для восстановления и усиления организма, и он надеялся, что это поможет без превращения в упыря получить упыриную сверхсилу. Получалось или нет — сказать сложно, но то, что полного успеха от таких манипуляций не произошло — это однозначно. И тут Мишенька решил использовать один удивительный нюанс, который характеризовал этого самого упыря с совершенно неожиданной стороны.
Штука заключалась в том, что этот носферату, ужасное чудовище, кровосос и исчадие ада, был эльфийкой. Настоящей авалонской эльдаркой, белокурой, с огромными притягательными… Глазами! С точеной фигуркой и очень выдающимся всем остальным прочим, что биологи называют вторичными половыми признаками. У этой леди явно имелись проблемы с наличностью. И с башкой — тоже, иначе за каким хреном она поперлась в эдакое захолустье? Явно не только и не столько для того, чтобы делиться своей кровью с князем-консортом и сосать у местных жителей где ни попадя!
