– Как твоя шея?
Дмитрий сильнее сжал пальцы, – достаточно для того, чтобы у нее остались синяки.
– В мое время женщины знали свое место.
Елена не стала ничего спрашивать, не поддавшись на уловку.
Но оказалось, что Дмитрий не нуждался в ее сотрудничестве.
– Лежа на спине, ноги раздвинуты.
Девушка сузила глаза.
– Рафаэль не отменял приказа "руки прочь", поэтому, я бы на твоем месте следила за своим поведением.
Мужчина засмеялся, смех как бритва резал кожу. Он потрепал её щеку и наклонился еще ближе, пока Елена не оказалась прижатой к мускулистому телу вампира.
Но это был всего лишь Дмитрий она действительно "видела" – его убийственный гнев, его глаза... его аромат. Он обволакивал ее, как неприличный соблазнительный покров, оставляя привкус мехов, бриллиантов и секса.
– Я надеюсь, он будет долго держать тебя в живых. – Язык мужчины порхал над бухающими ударами ее пульса, – Надеюсь, что он пригласит меня поиграть.
Часом позже Елена потянула за верёвки, которыми была привязана к креслу. Но сделала только хуже, лишь затянув сильнее узлы на щиколотках. Связана, как свинья перед закланием.
Это ее-то связали! Руки надежно закрепили сзади, от кистей веревка спускалась вниз, крест-накрест обвивая лодыжки.
Для пущего эффекта веревка возвращалась к запястьям Елены, откуда пропускалась вокруг талии и спины. Девушка была плотно привязана к тяжелому стулу, поэтому опрокидывание ее бы не спасло.
– Я чувствую запах крови, Елена, – почти пропел Дмитрий, входя обратно в комнату, – пытаешься флиртовать?
Охотница глянула на него, вспоминая, сколько удовольствия испытал вампир, ощупывая ее в поисках оружия.
Он не был груб. Нет, он олицетворял собой чувственность – этот чертов, сводящий с ума аромат волнами проходил сквозь ее тело, словно мощнейший афродизиак на планете.
Ей все же удалось раздать несколько пинков, прежде чем ее связали, продезинфицировали порезы и оставили в этой комнате, маленькой гостиной где-то на верхних этажах Башни:
– Как Рафаэль?
Дмитрий встал перед ней, сняв свой угольно-черный пиджак и темно-красный галстук, оставшись в белоснежной рубашке.
Несколько верхних пуговиц были расстегнуты, открывая треугольник восхитительной бронзовой кожи.
"Это не загар", – подумала Елена. Он определенно был откуда-то из южных стран, из какой-то экзотичной и…
– Прекрати! – Теперь, когда девушка сконцентрировалась, она смогла отличить слабый аромат, который гладил каждый дюйм ее кожи.
Мужчина улыбнулся, и его улыбка обещала страдания:
– Я ничего не делаю.
– Лжешь.
– Должен признать, – вампир подошел еще ближе, наклонился и оперся руками на подлокотники ее стула, – ты очень чувствительна к моему запаху.
Мужчина закрыл глаза и глубоко втянул воздух:
– Даже потная и истекающая кровью, ты обладаешь своим собственным уникальным ароматом. Он уговаривает меня сделать большой, жадный укус.
– Не в этой жизни, – проговорила девушка охрипшим голосом, стараясь заставить себя сопротивляться этому медленному соблазну.
Елена недооценивала Дмитрия, ведь он не истекал силой, подобно другим древним вампирам, которых она встречала. Это означало, что Дмитрий единственный в своем роде... и, возможно, даже больше: он может оказаться неподвластен эффекту управляющего чипа.
Это была тайна, охраняемая охотниками ценой жизни, потому что иногда секундная дезориентация вампира, его вера в то, что он "помечен" и лишен подвижности, было всем, что у тебя оставалось.
И в эту секунду ты мог сбежать или нанести серьезный урон.
– Почему ты зациклен на мне? – спросила Елена напрямик, пряча поглубже понимание о возможной недееспособности чипа в его случае. Насколько она знала, только ангелы могли читать мысли, и у них не было ни каких оснований саботировать эффективность самого мощного охотничьего оружия, но Елена не хотела подвергать это знание и малейшему риску, – Ты охрененно сексуальный, – проклятье, это была правда, – ведь есть женщины, которые просто валяются у тебя в ногах. Почему я?
– Я уже говорил, что с тобой интереснее, – губы мужчины изогнулись в улыбке, но кровавые искорки в его глазах говорили о том, что в данный момент он не испытывал счастья, – Знаешь, ты будешь жить.
– Серьезно?
– По крайней мере, пока не закончишь свою работу, – вампир посмотрел ей в глаза.
Она усердно думала. Дмитрий, вероятно, знал об этой работе каждую деталь, но если нет, то она не собиралась ему все выкладывать и, тем самым, рыть себе могилу еще глубже.
– Ты не можешь себе представить, сколько удовольствия мне это приносит.
– Что ты знаешь об удовольствии, Охотник из Гильдии? – его тон резал, словно острое лезвие, кожа почти засветилась изнутри.
В ее горле пересохло, девушка поняла, что снова была не права. Дмитрий был не просто сильным, он был мощью сам по себе. Теперь его возраст было не скрыть, и Елена ощущала это до боли в костях:
– Я знаю, что обещанное тобой удовольствие неумолимо приведет к боли.
Он прикрыл глаза:
– Но с искусным мастером любая боль – удовольствие.
Дрожь поднялась по спине и коснулась ее сосков:
– Нет, спасибо.
– Решение уже не зависит от тебя, – мужчина выпрямился. – Ты голодна?
Поражаясь прагматичности заданного вопроса, Елена стряхнула остатки воздействия его дурманящего запаха и воспользовалась моментом, чтобы подумать:
– Я просто умираю от голода.
– Тогда ты будешь накормлена.
Нахмурившись тому, как он сформулировал фразу, девушка промолчала. Дмитрий исчез за дверью, чтобы через несколько минут появиться с накрытой тарелкой.
Когда он убрал крышку, она увидела блюдо из рыбы, зажаренной на гриле, в каком-то белом соусе вместе с легко обжаренными овощами и крошечными картофелинами на гарнир. Ее рот наполнился слюной.
– Спасибо.
– Пожалуйста, – он без всяких усилий подхватил такой же стул, на котором сидела Елена и который не могла даже наклонить, и поставил напротив нее, – Что ты хочешь съесть сначала?
Она стиснула зубы:
– Я не позволю тебе кормить себя.
Дмитрий наколол на вилку кусочек моркови:
– Знаешь, кто сопровождал меня в твою квартиру?
Елена держала рот закрытым, опасаясь того, что как только она ослабит бдительность, вампир впихнет в нее еду.
– Члены Семерки, – ответил он на свой вопрос. – Это вампиры и ангелы, которые будут защищать Рафаэля, даже не задумываясь о цене собственных жизней.
Любопытство загорелось в ней, и его оказалось достаточно, чтобы спросить:
