…Лена во все глаза смотрела на эту таинственную Ирину, за которой они вот уже полдня гоняются по всему городу. Самая обыкновенная. Черненькая, кареглазая, с приветливой светской улыбкой. Ни грамма косметики, хотя прическа на удивление стильная, только без лака. На девушке были джинсы и симпатичный свитерок, но когда она стянула его через голову, под ним оказалась линялая футболка, вся в пятнах краски. В руках девушка держала большой пухлый пакет. Не выпустила его даже тогда, когда раздевалась.
— Что ты купила, Ирочка? — спросила Ангелина Игнатьевна благодушно успокоенным тоном.
— Ничего особенного… А кто это, мама?
— Меня зовут Станислав Ольгердтович, я из службы телефона доверия, — совершенно невозмутимо ответил симаргл. — Это мои ассистенты, Лена и… э… Викентий.
— Телефон доверия? — в голосе Ирины послышалось легкое удивление. — При чем тут телефон доверия?
— Вы звонили нам… Вы же помните, что звонили… — Лена снова почувствовала движение чужой магии. На сей раз оно было еще сильнее, даже в желудке сжалось от этого. Станислав Ольгердтович явно пытался вложить в голову Ирине воспоминания, которых раньше там не было.
Пытался… и у него не получалось! Совсем не получалось. Лены вполне хватило, чтобы почувствовать это.
Но девушка, кажется, решила принять правила игры.
— Ах да, конечно… Не знала, что вы придадите столько значения тому случайному звонку и даже явитесь сюда, — она села на кресло, все еще держа в руках пакет.
— Ира, а что ты все-таки купила? — спросила ее мать с некоторым беспокойством в голосе. Кажется, она тоже почувствовала витающее в воздухе напряжение.
Лена сделала усилие, чтобы не вертеть головой туда-сюда. Она ничего не понимала. Если воздействие Станислава Ольгердтовича не произвело на Ирину никакого впечатление (кстати, почему? она не кажется таким уж могучим магом, она вообще магом не кажется!), то отчего она не подняла настоящую бучу? Почему приняла все как должное и даже подыграла им?
Ирина пожала плечами.
— Ничего особенного, я же говорю… просто выкупила одну из своих работ. Ты, кажется, говорила мне, что художник должен дорожить своими творениями? Они ему все равно как дети.
Она осторожно достала из пакета большой сверток, завернутый в коричневую оберточную бумагу… положила его на стол… развела руками в сторону шуршащие бумажные крылья…
Лена напряглась и подалась вперед, зная уже, что сейчас увидит. Так же поступила и мать Ирины (просто потому что с ее места не было видно), а вот симарглы остались сидеть неподвижно, фиксирую глазами молодую художницу.
На столе, в коричневых складках упаковки лежала голова. Знакомая голова, с золотыми испуганными глазами. Искусственные иссиня черные волосы расположились на коричневой бумаге вольготно, кольцами, словно спящие змеи, которым нечего бояться.
— Почему? — прошептала Лена одними губами, глядя на молодую художницу. — Зачем?
— Потому что наши творения — это наши дети, — безмятежно улыбаясь, произнесла Ирина. — Наши создания. Мы в ответе за них. Мы в ответе за тех, кого создали. Я знаю, вы хотели убедиться, что это именно моя душа — в этой бедной девочке, а потом вы уничтожили бы ее или меня заставили бы уничтожить… Я снова стала бы целой. И тогда мне пришлось бы делать выбор… — она бросила взгляд, полный тоски, на мать. — Понимаете? Между жизнью и смертью. Между мамой и… Мишей. А я всего только хотела, чтобы время остановилось.
Лена вздрогнула. Дежа вю… и в то же время все совсем по-другому! Неужели живым тоже приходится выбирать?.. Она никогда раньше не верила в это. Всегда есть какой-то другой путь. Пока ты жив — можно сделать все, что угодно.
Но времени никогда не хватает.
— А… если бы все-таки пришлось? — неожиданно для самой себя, с каким-то болезненным любопытством спросила она. — Кого бы ты выбрала?..
— Мишу… Прости, мама.
Ангелина Игнатьевна сидела как изваяние, и только глаза на бледном лице перебегали с дочери на гостей и обратно.
— Доченька… — выдавила она. — Ты сошла с ума?.. У тебя кто-то есть? Зачем ты принесла домой труп?
Это было странно, но Ангелина Ивановна, так же, как и Лена прежде, подумала, что голова живая. Только ее иллюзия продлилась дольше.
— Кто такой Миша? — жестко спросил Станислав Ольгердтович.
— Мой архангел… — Ирина улыбнулась. — Он сказал как-то, что он Хозяин Ада пятого уровня. Правда, смешно? Он хотел найти вас, чтобы вы объединили мою душу. Но я ни за что не сожгу эту голову. Знаете, как пластмасса воняет?
«А она ведь не сумасшедшая… Говорит вполне спокойно, логично… Просто это какая-то своя, запредельная логика… Такая, где любовь к матери ставится на одну доску с любовью к своему созданию, и все это сравнивается с неприятным запахом горелого пластика…»
Станислав Ольгердтович и Вик вдруг выпрямились, подобрались… Потом они синхронно вскочили (Станислав Ольгердтович при этом опрокинул столик, статуэтки с него полетели на пол, покатились по ковру, мать Ангелина Игнатьевна завизжала) и кинулись к окну. Лена не успела отреагировать. Более легкий Вик опережал.
— Он, собака! — закричал парень, выламывая плечом стекло.
Осколки зазвенели, Вик вывалился наружу. Станислав Ольгердтович громко ругнулся и вскочил ногами на подоконник. Нашел еще какую-то долю секунды, чтобы обернуться к Лене (лицо перекосило совершенно невероятно) и крикнуть:
— Лена, на улицу! Быстро на улицу! И попробуйте нам помочь!
Тут же он спрыгнул вниз, в пустоту девяти этажей.
— А? — спросила Ирина.
Лена поджала губу и быстро, не раздумывая, двинула Ирине кулаком в челюсть. Последний раз она делала что-то подобное в пятом классе средней школы, но навык вернулся сам собой. Есть, очевидно, вещи, которые не забываются. Ирину отбросило на спинку кресла, голову она из рук выпустила. Ангелина Игнатьевна завопила еще сильнее.
Лена подхватила голову и выбежала в прихожую, а оттуда в коридор, не тратя времени даже на то, чтобы обуться. Шнурки на кроссовках завязывать слишком долго. И все равно если она не захочет, никто ее не увидит, так что бояться косых взглядов нечего.
Вниз она слетела даже не на лифте, а попросту перепрыгивая через пролет. Она не посмотрела, что твориться внизу, у фундамента здания, и поэтому теперь даже не могла предположить…
Дом стоял на самой кромке высокого берега Иртыша. Когда-то река была значительно полноводнее, чем теперь, и взрослые пугали детишек ужасными наводнениями. Теперь бывший пляж спокойно застраивался: никто уже не опасался мстительной стихии. Эта богатая высотка стояла у прежнего обреза воды, так что с одной стороны шла совершенно нормальная ровная земля. Туда и выходил подъезд. А с другой стороны почва довольно резко понижалась, переходя в неухоженный, заросший хилыми деревцами и сорной травой берег.
Именно туда-то, судя по всему, и должны были выпасть из окна оба симаргла.
Когда Лена выскочила босиком из подъезда, она почти сразу налетела на Головастова.
— Стоять, что случилось?! — он схватил ее за плечи и встряхнул. Руки у бывшего марксиста оказались на удивление крепкими.
— А вы не почувствовали?! — Лена была поражена не меньше него, что эмпат ничего не заметил. Казалось бы, эмоциями, выплеснутыми сегодня в пространство, слона можно было убить.
— Девочка, это многоквартирный дом! — с раздражением ответил Головастов. — По-твоему, все его обитатели — в затяжной коме?
— Туда!.. — только и смогла выговорить Лена, снова срываясь с места. — Там!
И больше не сумела сказать ничего.
Слава богу, кажется, Головастов сам что-то сообразил, потому что кинулся следом за ней. Лена все равно была легче и быстрее, но и эмпат отстал от нее ненамного, так что когда они обогнули угол, им обоим примерно одновременно предстала картина схватки.
Это выглядело так красиво, что Лена сначала даже не поняла, что к чему. Склон, круто убегающий вниз, порос густыми сухими деревьями, чьи ветви спутались, словно пальцы нервных возлюбленных. Кое-где эти ветви все еще оставались серыми и скучными, тогда как в других местах уже покрылись зеленым пушком. И вот над одним таким скоплением бледно-зеленых ветвей в воздухе парил огромный бело-красный шар, сотканный словно из морозного пара и клубничного джема. Красные и серебристо-белые разводы переливались в этом шаре, ползали по нему, словно пятна тени и света. Внутри шара шла схватка теней…. Что-то такое странное, объемное, многомерное, путалось и билось там, стараясь вырваться и не в силах пробить такую тонкую на вид оболочку.
Подобного зрелища Лена не ожидала, а потому споткнулась и упала на землю, по инерции проехав на пятой точке метра с два. Это приблизило ее к шару, и она рассмотрела то, что раньше видеть не могла: шар вовсе не парил в воздухе совершенно свободно. Он был скован, привязан тонким красным, пульсирующим в бешеном ритме поводком. А поводок этот держал в руках Вик.
