– Сколько еще он проживет после этого? – спросила Эстер.
– Недолго, – ответила Розмари. – Совсем недолго.
30
24/50: Погребение заживо
Поиски Смерти были прекращены на всю неделю, предшествовавшую встрече с двадцать четвертым страхом, – вместо них ребята все время проводили с Реджинальдом Соларом в Лилак-Хилл. Каждое воскресенье Эстер и Джона выходили из дома и сталкивались с новым страхами, которые с каждой неделей пугали их все меньше и меньше, потому что скалы, гуси и кладбища кажутся уже не такими страшными, когда любимые и дорогие тебе люди начинают угасать на твоих глазах.
И именно на неделе перед встречей с двадцать четвертым страхом у Питера Солара случился очередной удар. Как обычно, он никому ничего не сказал из боязни, что его заставят выйти из подвала. Через два дня после случившегося Джона обнаружил его в туалете: тот был не в состоянии сдвинуться с места. Для Эстер это было самое ужасающее и душераздирающее зрелище. Питер плакал, пока Джона приводил его в порядок, натягивал штаны, помогал встать. Отец делал все возможное, чтобы дочь не видела его в таком виде. Но Эстер видела, и эта картина разбивала ей сердце.
Но хуже всего дело обстояло с Джоной, который все чаще появлялся у нее дома со свежими синяками. Иногда она замечала их сразу, а иногда понимала, что ему больно, только когда дотрагивалась до его руки, груди или спины и он морщился от боли. В такие моменты Эстер представляла себе, как убивает его отца; в ее воображении он выступал скорее не человеком, а огромной тенью, отвратительным злодеем из мультфильма.
– Наверное, нет необходимости хоронить меня заживо, – сообщила она Джоне, Хефцибе и своему брату воскресным утром – в день встречи с двадцать четвертым страхом. – Я и без того чувствую, будто тону.
Эстер ожидала, что Джона станет возражать – еще ни одного страха они не пропускали. Но тот, напротив, лишь кивнул.
– Хочешь, я не знаю, заняться тем, чем занимаются обычные подростки? Например, сходить в кино?
Так они и решили. Но на этот раз в кинотеатре люди пялились на них больше обычного. Они наклонялись друг к другу, перешептывались и указывали на них пальцами, что, по мнению Эстер, было верхом неприличия. Только позже она поняла, что они смотрят и показывают не на Юджина, Джону или Хефцибу. Все их внимание направлено на нее.
– Почему на меня все смотрят? – шепотом спросила Эстер у Джоны.
– Возможно, потому, что ты оделась как Мия Уоллес [46], – предположил он, оглядываясь по сторонам. Но Джона, в отличие от нее, похоже, не замечал устремленных в их сторону взглядов.
После фильма Юджин отвез Хеф домой, а Эстер с Джоной решили прогуляться пешком.
– Как думаешь, Смерть чего-нибудь боится? – вдруг спросил он.
Эстер знала наверняка, что Смерть боится двух вещей, поскольку ей об этом рассказывал дедушка. В Средиземном море и в водах Японии обитает вид крошечных, биологически бессмертных медуз под названием «туритопсис дорн», которые то стареют, то молодеют, точно переменчивый Бенджамин Баттон. Ей нравилось представлять, что именно сюда Смерть любил приезжать в отпуск, когда у него выдавалась свободная минутка, когда в мире не было ни войн, ни голода, ни подростков, специально ведущих себя безрассудно с целью привлечь его внимание. Еще Эстер нравилось представлять, как Жнец плавает на спине над стаей медуз, похожих на пузыри тягучей соленой воды. Нравилось представлять, что это любимое времяпрепровождение Смерти – плавать среди ярких прекрасных существ, которые ему не требуется или не разрешается удалять с поверхности земли.
В то же время Эстер знала, что Смерть не мог прикоснуться к этим существам и боялся их. Они покачивались под лучами солнца бесконечно долго, не ведая ни богов, ни людей, ни чудовищ, ни даже Смерти. Они были единственными на всей планете, кто заставлял Смерть чувствовать себя маленьким и беззащитным, за исключением его второй большой любви и второго страха – орхидей.
Смерть хранил каждый подарок, который преподносила ему жизнь, но к этому не мог прикоснуться.
– Смерть боится орхидей, – сказала она Джоне. Тот кивнул в ответ, как будто понял, о чем речь, но ничего не сказал. Было очень непривычно и странно видеть Джону Смоллвуда таким печальным и тихим. В нем словно погас свет.
Перед уходом он поцеловал ее в лоб, а она крепко обняла его за талию.
После этого они не виделись и не общались почти неделю.
31
На пороге Смерти
ЭСТЕР:
Тебя ждать сегодня днем?
Вчера Флийонсе скучала по тебе.
Ладно, я тоже по тебе скучала.
Ты меня игнорируешь, потому что тебя напугал мой ковбойский танец?
Или ты умер? Если не ответишь мне, я решу, что ты мертв, и вызову полицию.
Господи, Джона, пожалуйста! Прошу тебя, дай мне знать, что с тобой все в порядке.
На протяжении всей недели Эстер каждый день присылала Джоне по сообщению; он видел их, но не отвечал. В воскресенье, когда он не явился к ней домой в их обычное время встречи, она поняла, что у нее есть всего два варианта: позвонить в полицию или проведать Джону самой. Но оба ее не привлекали. Если она позвонит в полицию, у Джоны заберут Реми, и он никогда Эстер этого не простит. Если она сама придет к нему, а Джона окажется мертвым в луже крови, с раскроенным черепом…
Нет. Даже не смей так думать.
Эстер отправилась к Джоне в костюме Матильды Уормвуд [47]. В такие дни необходимо выглядеть устрашающе.
Снаружи его дом выглядел вполне миролюбиво, но так же миролюбиво, к сожалению, выглядят трупы после бальзамирования, перед тем как оказаться в открытом гробу. Эстер открыла боковую дверь. Из дома доносился шум: кто-то кричал, слышался стук о стену.
Дверь на заднем крыльце была распахнута. Большая часть гипсокартона оказалась сорвана, а роспись на потолке испорчена тупым предметом. Реми сидела в углу и плакала.
– Где Джона? – в панике спросила у нее Эстер. – Где он?
Реми молча указала на дом.
Эстер отворила дверь и переступила порог Смерти. Внутри ее встретил тускло освещенный коридор. Она медленно двинулась по нему, выверяя каждый шаг. Снова шум. Кряхтенье. Вскрик от боли. Наверное, впервые в жизни вместо того, чтобы убежать, она кинулась в драку; всплеск адреналина заставил ее броситься навстречу своему страху.
В гостиной Холланд Смоллвуд, отец Джоны, держал сына за шею, прижав к стене.
– По-твоему, я похож на гребаного психа? – кричал он. – Вот так выглядят психи? Смотри на меня! Так выглядят психи?
Джона, всегда такой высокий и красивый, словно герой комиксов, сейчас плакал. Рядом со своим отцом он казался маленьким ребенком. Закрыв глаза, он дрожал всем телом и даже не пытался защититься, лишь слабо поднимал руки.
– Пожалуйста, – бормотал он, – прости!
Холланд снова впечатал его в стену.
– Прекратите! – завопила Эстер и уже в следующую секунду попыталась оттащить мужчину от Джоны. Что-то твердое заехало ей по скуле. Локоть? Кулак? Она поняла, что упала, только когда оказалась на полу, горизонт перевернулся и стал вертикальным. Мир накренился вбок, будто старый проектор застрял на смене кадров.
– Убирайся к черту из моего дома! – закричал на нее Холланд. Она сжалась в комок и закрыла голову руками. Эстер казалось, он сейчас ударит ее, но ударов не последовало.
У Джоны была рассечена губа. Повсюду виднелись капли крови. Кровь, слюна, стекло, куски сломанного стула. Джона глядел на Эстер, тяжело ловя ртом воздух.
