Благодаря своим агентам, Натан Ротбарт раньше всех в Лондониуме узнал, что Бонапарт проиграл герцогу Веллингтону битву при Ватерлоо. Естественно, когда эта новость достигнет столицы, все атлантийские акции сейчас же взлетят в цене. Любой биржевой маклер поспешил бы скупить акции до их подорожания. Но Ротбарт не был «любым». Он явился на биржу и начал… продавать все имеющиеся у него ценные бумаги атлантийских компаний. Биржу закономерно охватила паника. «Ротбарт продает — значит, Веллингтон проиграл!». Деловое чутье Ротбартов уже тогда было легендарным. А вот их хитрость — еще нет. Вскоре все агенты Натана тоже принялись сбрасывать акции. Цены буквально обрушились. Ротбарт невозмутимо стоял среди обезумевших биржевиков и за секунду до прекращения торгов разом скупил все «обесцененные» акции. А там и новость о победе Веллингтона подоспела.
— Если Вы намекаете на Ватерлоо, — невозмутимо заметил достойный внук своего деда, — то наша семья кредитовала обе стороны. И, особенно, некоторых отдельных участников с французской стороны… Самый верный способ выиграть — это играть за всех.
— Хм, — Джеймс очень старался понять, куда, собственно, клонит барон, и при чем здесь Кинзман, — увы, не у всех хватает на это ловкости.
— Дело не в ловкости, а в рассудке, — неожиданно резко возразил Ротбарт, — скоро их покровители или, быть может, они сами захотят с Вами встретиться. И я очень советую Вам при этой встрече руководствоваться разумом и только разумом!
— Советуете мне… продаться? — какая трогательная забота! Интересно, с чего это барон Ротбарт так беспокоится о герцоге Мальборо? Подготавливает почву?
— Не «продаться», — терпеливо поправил Ротбарт, — а заключить взаимовыгодное соглашение. Поверьте моему опыту, большинство людей легко продают свои души и спокойно живут на вырученные суммы.
— Я верю Вашему опыту, — подчеркнуто вежливо кивнул Джеймс, — говорят, Ваш знаменитый прадед, основатель славного банка Ротбарта, так и начинал.
— О, несомненно! — барон весело рассмеялся и всплеснул руками. — А как же иначе выбраться из гетто во Франкфурте середины восемнадцатого века? Единственный способ — заключить сделку с дьяволом. Удивляюсь только, как этому пройдохе Мойеру удалось днем раздобыть христианского младенца для жертвы, ведь на ночь выход из гетто запирался цепями…
Амхель Мойер, начинавший мелким менялой, и прозванный за невероятный цвет шевелюры Красной бородой, отправил пятерых своих сыновей в пять главных европейских столиц. Из прозвища они сделали Имя. И построили настоящую финансовую Империю, которая может давать в долг империям обычным.
Как же тут не пошутить про дьявола?
Глава 31. Ротбарт и Барея
Дьявол там, или нет, но лорд Леонидас тут же почувствовал, как его за горло взяла проклятая национальная вежливость:
— Простите, надеюсь, я Вас не обидел?
— Ничуть, — легко усмехнулся барон, — предки на то и предки, чтобы вспоминать о них с гордостью или хотя бы с улыбкой. Я уже сказал, именно наша лондониумская ветвь оказалась наиболее успешной. Как это ни парадоксально, на первый взгляд.
— Почему парадоксально?
Барон задумчиво качнул головой, положил в рот кусочек мяса, тщательно прожевал и лишь потом заговорил вновь:
— Во время войны Ротбарты нужны всем — займы, расходы на армии, переправка секретных посланий с помощью лучших в Европе курьеров… Но, когда война заканчивалась, все аристократы тут же вспоминали о нашем еврейском происхождении. О том, что нам бы не следовало и глаза поднимать на добрых христиан… Можно было сколько угодно одеваться у лучших портных и разъезжать на самых дорогих лошадях. Но стоило лишь отрыть рот — как все заёмщики и должники откровенно смеялись над акцентом и неправильными ударениями. Особенно непросто было именно Натану, ведь в Атлантии, как нигде, язык — это клеймо, сообщающее всем окружающим, где ты родился, где учился и чем занимались твои предки до седьмого колена.
— Ну, Ваш-то атлантийский безупречен, — поспешил вставить Джеймс.
— Мой-то да, — охотно согласился тот, — а Натан не мог похвастаться итонским произношением. Он купил у австрийского императора титул барона за пару миллионов наличными. Представляете, как сие предприятие всех развеселило?
— Ну, право же… — замялся Джеймс, подавив усмешку.
— Вообще, что для вас, атлантийцев, есть иностранец? — вдруг спросил еврейский барон Ротбарт. — Для вас иностранцы бывают двух видов: конкуренты, которых нужно обойти, и дикари, которых нужно обуздать. Ротбарты оказались ни тем, ни другим. И вот тут-то и сыграло то, за что я, воистину, люблю и уважаю ангризи. При том, что нет более самовлюбленного, более уверенного в своей избранности народа, чем вы, при том, что вы со школьных лет внушаете себе, кто должен нести свет цивилизации в тёмные, но отчего-то богатые уголки мира, при том, что у вас само слово «континентальный» означает «отсталый, менее качественный»… Так вот, при всём этом, вы наилучшие деловые партнеры. Вы руководствуетесь только разумом, только холодным расчетом и своей выгодой. Никаких религиозных предрассудков и прочей романтики. Никаких постоянных союзников, только постоянные интересы. Некоторые мои партнеры на континенте утверждают, что нет в мире более изощренных подлецов, чем ангризи. А я скажу так: не надо забивать себе голову всякой чепухой вроде чести, совести и красивых клятв, надо брать пример с вас же, и тогда сотрудничать с вами будет удобно и выгодно. Равными себе Вы, конечно, никого не признаете, но это не помешает извлекать взаимный доход.
— Звучит очень лестно, — Джеймс слушал барона внимательно и терпеливо, — только мы, кажется, хотели поговорить о Кинзмане.
— Да, о Кинзмане, — Ротбарт неторопливо отпил вина, — жаль его, хороший был человек и надёжный партнер. Он просил меня доставать для мистера Ди вещи из Бареи, у меня там обширные связи.
— Что, какие-нибудь ножи?
— Нет, не совсем. Один раз он поинтересовался, не могу ли я достать меч князя Владимира, но, насколько я знаю, такого артефакта не существует. А в остальном, мистер Ди возлагал надежды на предметы из барейской ортодоксальной церкви — старинные иконы, частицы мощей, реликвии святых. Но, надо признать, ничего по-настоящему ценного мне достать не удалось, при всех моих возможностях. Барейская таможня, конечно, не бог весть что, но она всё же есть…
— Это такая существенная помеха для Вас? — не сдержал язвительности Джеймс. Он уже почти не сомневался. Но если барон Ротбарт именно тот, именно то, что Джеймс подозревает, как теперь вести себя? Что говорить?
— Да, если хотите знать, я не какой-то там мелкий жулик, — с достоинством покачал головой Альберт, — кроме того, я не люблю вступать в заведомо невыгодные предприятия.
— Заведомо?…
— Кстати сказать, что касается этой удивительной Бареи, — Ротбарт энергично, словно дирижёр, взмахнул вилкой, — Барея, Барея… Сухопутный океан. Ах, как вам трудно жить, когда с ней никто не воюет. Вопрос с закупками алхимических веществ я уладил, можете об этом не беспокоиться.
— Рад слышать, — быстро ответил Джеймс. Вот как раз судьба барейских революционеров беспокоила лорда меньше всего.
— Я же, разумеется, всё и оплатил, — скромно добавил тот, — ни пенни из королевской казны потрачено не было. Вот видите, какой я добрый подданный Короны? А Вы меня, кажется, в чем-то подозреваете.
— А Вы, кажется, советуете мне заключить выгодную сделку с чудовищами, которые угрожают той самой Короне, — хмыкнул Джеймс, — стоит ли при этом обижаться на мою подозрительность?
Барон опять ненадолго задумался, глядя в свою тарелку, потом очень спокойно и неторопливо произнес:
— Большинство несчастий, происходящих с людьми, случается из-за неверного суждения о ценности вещей. С чего Вы вообще взяли, что они угрожают королеве?
— Ну, Вы-то, должно быть, знаете их лучше, — огрызнулся Джеймс. Изначально об угрозе королеве сказал Уил. Но чего же еще ожидать от вампиров?!
