Он помолчал, задумчиво уставившись на стену. Если бы кто-то вошёл в дом, ему могло бы показаться, что в глазах старика сверкнуло что-то, похожее на гордость. Впрочем, войти сюда никто не мог: Прометей об этом позаботился. Медленно вздохнув, он заговорил снова:
− Да… Это ведь ты сделала, верно? Хотела сберечь своего ребёнка. А может, это сделал кто-то ещё… Впрочем, это не имеет значения. Важно другое: мальчик вырос, и у него твой характер. Ты бы видела, как он на меня злобно зыркал, когда я рассказал ему о тебе! — тут Прометей коротко хохотнул. Затем его губы скривились в презрительной гримасе:
− Твой муж, этот слабак, никогда не смел смотреть на меня таким образом. А этот сопляк даже кинулся на меня! — уже не сдерживаясь, Прометей засмеялся. — Прямо как ты. Можно даже никаких ДНК-тестов не делать — яблоко от яблони упало совсем недалеко.
Старик провёл узловатыми пальцами по редеющей шевелюре. Помотав головой, он сжал руки в замок на своих коленях и долго смотрел на них, ничего не говоря. Трудно было понять, о чём он думает. Пожалуй, он и сам не до конца понимал.
Минуты медленно тянулись одна за другой. Прометей молчал — долго, так долго, что уже начало казаться, будто он и не собирается ничего больше говорить. Наконец он произнёс:
− Я отправлял за ним людей, и не раз. Андрей убил Клинкова, но Игорю удалось сбежать. А при второй стычке твой паршивец умудрился навалять нескольким нашим элементалям и даже задал жару собственному двоюродному брату! — он уважительно покачал головой. — Да уж… Такой боец был бы гордостью для любого Дома. Но он выбрал другой путь, и теперь работает на СЗГ. Действует с кучкой жалких дикарей, которые не стоят и грамма его силы! — Прометей и сам не замечал, как распаляется. С каждым словом его голос гремел всё громче, и завершение фразы он практически прокричал. Осознав это, мужчина сделал паузу, чтобы успокоиться.
− Ну ничего. Это ненадолго, − пообещал Прометей. — Совсем скоро всё изменится, − он поднялся со стула, и в его движениях впервые за этот день появилась едва заметная дёрганость. Посмотрев на гроб, он с сожалением проговорил:
− Хотел бы я, чтобы ты сама это увидела. Но я прекрасно знаю, что произойдёт, если я тебя выпущу. Так что… Рано или поздно это, конечно, случится, но… Нет, − он решительно помотал головой. — Не сейчас.
Снаружи было прохладно. Прометей плотно прикрыл за собой дверь, зажмурил веки и замер, подставив лицо свежему дуновению ветерка. Прежде, чем возвращаться к делам, ему необходимо было взять себя в руки.
− Отец?
Прометей открыл глаза и искоса посмотрел на Павла. Лицо сына осунулось и подёрнулось сеткой из ранних морщин. Сейчас он выглядел гораздо старше, чем следовало в его сорок с небольшим лет — место мужчины в самом расцвете сил занял больной старик.
− Что такое? — осведомился Прометей.
− Отец, я хотел спросить тебя, − Павел заламывал руки, и это простое действие вызвало у Прометея раздражение. Ну почему его сыну не досталось гордости, как у дочери? Нет, Павел был слишком мягок. А мягкость рука об руку шла со слабостью. Набравшись смелости, Павел выпалил:
− Хотел узнать, когда ты меня отпустишь.
Прометей в деланном непонимании вскинул кустистые брови:
− Отпущу? О чём ты?
− Ты прекрасно понимаешь, о чём я, − в голосе Павла тихой нотой прозвучала тщательно сдерживаемая злость. — Я дежурю здесь уже столько лет, что…
− Двадцать.
− Что? — Павел осёкся.
− Двадцать лет ты выполняешь ответственную задачу по защите своей сестры, − пояснил Прометей. — Двадцать лет ты достойно бережешь её покой.
− Нет, отец, − не согласился Павел, и Прометей удивлённо двинул челюстью. На его памяти это был первый случай, когда сын осмелился с ним в открытую пререкаться. — Двадцать лет я здесь в таком же заточении, как и она.
«О, нет уж, сынок, − подумал Прометей. — Для того, чтобы удержать дочь, мне потребовалось несколько центнеров родия. С тобой же достаточно одного лишь моего слова».
− Я хочу уйти отсюда, − сказал Павел. Надо отдать ему должное — голос сына практически не дрожал. — Отпусти меня.
− Давай-ка пройдёмся, − вместо ответа предложил Прометей, и, не дожидаясь согласия, направился вперед по аккуратной дорожке между деревьями. Под ногами приятно похрустывала густо насыпанная галька. Ангелина всегда любила море.
Павел догнал его спустя несколько секунд. Прометей слышал недовольное дыхание сына, но тот молчал. Наконец старик счёл, что выдержал достаточную паузу, и заговорил:
− Из-за тебя — и даже не пытайся отрицать! — Клинков сбежал. Это не было бы проблемой, не прихвати он с собой, − Прометей повернул голову к сыну, и в его глазах сверкнула ярость, − моего внука! Это твоя оплошность. Только твоя, — старик вздохнул и отвернулся. — А я всегда учил тебя, что за свои поступки нужно отвечать.
− Я отвечаю за это уже двадцать лет! Разве этого недостаточно?
Прометей остановился.
− Здесь я решаю, чего достаточно, а чего — нет. Ты остаешься охранять саркофаг. Разговор окончен.
Он до последнего ожидал, что сын возразит, вспылит, сделает что угодно — да хоть кинется на него! — но Павел смолчал. Разочарованно фыркнув, Прометей пошёл прочь от домика.
Небольшое строение, ставшее узилищем для его дочери, огораживал забор, превращающий его в крепость на территории крепости. Выходя за калитку, Прометей бросил охраннику, патрулирующему местность поблизости:
− Ты, − он не утруждался запоминанием имён подчинённых, − передай остальным, чтобы приготовились. Скоро мы выступаем.
Охранник быстро кивнул. Он не знал, к чему следует готовиться, однако годы службы в Доме Прометея научили его не задавать лишних вопросов и слепо подчиняться приказам Главы, поэтому он немедля побежал вперёд.
Прометей остановился и поднял голову. В небе сгущались тучи. Похоже, в ближайшее время пойдёт дождь.
− Да… − шёпотом повторил он обещание, данное дочери. — Скоро всё изменится.
***
Внутри пещеры было темно. Мощности фонарика не хватало, чтобы осветить окружение Игоря, поэтому продвигался он медленно, особое внимание уделяя каменным ступенькам под ногами. Не достичь цели из-за какой-нибудь нелепой случайности, вроде подвёрнутой ноги, Лазареву не хотелось.
Идти пришлось не слишком долго. Лестничные пролёты были короткими, но их оказалось много, и Игорь недовольно покачал головой: он столько времени потратил на подъём, а теперь был вынужден спускаться. Уже из-за этого Лабиринт можно было считать проклятым местом.
Наконец ступеньки закончились. Игорь оказался в широком коридоре со стенами, которые были слишком ровными, чтобы иметь естественное происхождение. Луч белого света выхватил из темноты узкие полоски, пересекающиеся между собой под прямыми углами. Игорь присмотрелся повнимательнее: полосы чётко разделяли квадратные плиты, покрывающие стены.
Именно этот взгляд на стену и позволил ему вовремя среагировать, когда под ногой что-то провалилось вниз. Он тут же одёрнул ногу, но было уже поздно: одна из плит на уровне груди со скрипом приоткрылась, как створка двери, за ней коротко блеснуло, и Игорь тут же упал на спину, пропуская над собой вылетевший из стены предмет. Падение сопровождалось глухим звуком удара камня о камень — доспех на Игоре возник прежде, чем он успел об этом подумать. Сверху раздался металлический лязг. Лазарев, не вставая, повернул голову в сторону.
В стене, совсем рядом с тем местом, откуда он вышел, торчало несколько стрел. Оперение пары из них всё ещё подрагивало от силы, с которой они были запущены. Впрочем, были и другие — пожалуй, не меньше десятка. За некоторыми из них Игорь разглядел на камне тёмные пятна. Похоже, не всем посетителям Лабиринта удалось увернуться так же ловко, как и ему.
Убедившись, что никакого продолжения не последует, Лазарев поднялся на ноги. Он и до этого не спешил, однако сейчас его внимание обострилось до предела. Глаза цепко осматривали стены, пол и даже потолок, ожидая нападения откуда угодно. Убирать доспех он не стал: неизвестно, повезёт ли ему со следующими ловушками так же, как и с самой первой. Подумав, он решил его усилить. Игорь скинул куртку и повязал её вокруг пояса. Каменную корку, покрывающую его тело, пересекла сетка из трещин, в которых в такт биению его сердца пульсировала лава. Её свечения было вполне достаточно, чтобы сменить густую темноту пещеры сумраком. Конечно, этого было маловато, и тем не менее, уже можно было кое-что рассмотреть. По крайней мере, теперь Игорю не требовалось подсвечивать каждый свой шаг фонариком.
