По слежавшемуся мокрому песку возле воды бежалось легко, Марк настиг Лили, и они вместе повалились в соленые ласковые волны…
Боль. Теперь возвращаться было больно, а все существо Бориса протестовало против возвращения из рая обратно в чистилище.
Маргарита участливо посмотрела на скорчившегося на полу мужчину и ласково проговорила:
— Видишь, как бывает, когда по-хорошему не получается?
— По-хорошему — это по-вашему? — спросил Борис, поднимаясь на ноги.
Боль отступила, осталась лишь легкая тоска по тому красивому миру с морем и солнцем.
— Видишь ли — я ведь пользуюсь лишь тем, что лежит на поверхности, не заглядываю вглубь тебя. Как же я могу понять, что действительно тебе нравится? Позволь мне посмотреть, каков ты изнутри, и окажешься в мире, в который стремишься.
— Никуда я не стремлюсь, с чего Вы решили? И вообще — зачем Вам это надо? Почему бы не оставить меня в покое?
— Надо, — вздохнула Маргарита, — это моя работа.
— Послушайте, — мрачно сказал Боря, — Вы можете быть хоть дьяволом в юбке, но меня Вы выпустите… или я уйду отсюда сам!
— Hи то и ни другое, — Маргарита улыбнулась, но в улыбке этой чудился теперь Боре хищный оскал, — если ты даже «выйдешь» отсюда, ты никогда не сможешь быть уверенным, что попал в тот мир, откуда ушел. Просто, скажем, в твоей квартире будут на окнах другие занавески и женщины твоей в том мире не будет — и все различия!
— А если я выйду туда? — Боря кивнул на зыбкие очертания двери на книжных полках, которые от этих его слов будто обозначились четче.
— Туда тебе не выйти, — сказала Маргарита, не очень, впрочем, уверенно, — но даже если так…
— А я все-таки попробую, — угрожающе проговорил Боря и двинулся к двери.
Несколько метров до стеллажа — всего-то несколько шагов, но он шел, а дверь словно отдалялась от него. Он побежал. Женщина позади засмеялась, а дверь ближе не стала, и он остановился. Должна быть какая-то система. Может, ему просто кажется, что дверь далеко, а на самом деле он стоит прямо возле стенки?
Стеллаж прыгнул на него, он едва не стукнулся лбом о доски двери — вот она рядом — дощатая, закрашенная какой-то морилкой, с бронзовой ручкой, совершенно не иллюзорная…
— Адью, мадам, — сурово сказал он, берясь за ручку двери, и потянул дверь на себя.
За ней была тьма. Он помедлил, слыша за спиной хихиканье Маргариты: по его расчетам в дверном проеме должна была открыться его лаборатория. Неужели она снова провела его и пути назад действительно нет?
— Hу как, вернешься? — голос Маргариты был лукавым.
Боря набрал полную грудь воздуха и шагнул в темноту, слыша издалека затихающий голос Маргариты:
— Ты никогда не узнаешь, куда попал…
— Боря, Маттей у нас где?
Он открыл глаза.
— Что?
— Ты спишь, что ли? — рядом стояла Лида, — Маттей где у нас, я спрашиваю.
— Там, в левом шкафу, на второй полке…
— А, спасибо.
Лида отошла, а он взглянул на экран компьютера. Прошло четыре итерации, и на его глазах счетчик перескочил на пятую. Что ж получается — вся эта эпопея заняла не больше трех-четырех минут?
Боря посмотрел на картину, лежащую перед ним. Маргарита снова сидела, отвернувшись, за своим столом.
«И правда заснул, что ли, — подумал он, — нет, не похоже, слишком уж ярко для сна. Гипноз, должно быть… Чертовщина, не буду Ольге даже показывать…»
Он посидел еще немного, отдыхая от впечатлений, и в голову ему пришла неожиданная идея. Улыбаясь ей, он упаковал картину и вышел из лаборатории.
По пути домой он купил большущий торт, решив, что хватит с него приключений на сегодня. Насвистывая, поднялся на лифте до своего этажа, открыл дверь, включил свет…
Торт он, не глядя, поставил на столик у двери, а сам подошел к стулу и сел на него, внезапно почувствовав слабость в ногах. Посередине комнаты стояла елка. Почти такая же, какую он утром не стал покупать — зеленая и лохматая. Игрушки были наполовину развешаны, и коробочка стояла рядом… Похоже, здешний он не успел утром украсить елку, торопясь на работу… Боре вспомнились слова Маргариты о том, что он никогда не узнает, куда попал. И картины уже нет… Ему захотелось завыть.
Его внимание привлек шорох.
— Пришел? — из кухни появилась Ольга, потирая заспанные глаза, — я уж и задремала, тебя дожидаясь. Вот, елку тебе, обормоту, купила. Я вообще к тебе новый год встречать приехала — сюрприз, да? Боря! Ай! Борька! Отпусти меня немедленно! Уронишь! Боря-а!!!
Почему-то в институте никто не удивился, когда после нового года вдруг неожиданно обнаружилось, что Станиславыч наконец-то ушел на пенсию, а вместо него назначают нового начальника. А, все же, Боря много бы отдал за то, чтобы хоть одним глазком взглянуть на мир, в котором бродил сейчас его бывший директор…
Декабрь 96
