— А почему?
— Потому. Нельзя. Нас в психушку загребут. И вообще, может, тут криминал замешан. Или инопланетяне. Или еще что похуже.
— Что хуже-то?
— Не знаю пока. Потому — молчок. Уяснила? Отвечай, а то знаю я тебя.
Перевернутая логика Ирины дала сбой, заставив ее призадуматься о последствиях. Последствия не вдохновляли, особенно перспектива очутиться в дурдоме. Ирина прикинула, что имеется несколько надежных приятельниц, которые обомлеют, если их по секрету посвятить в тайну, но, увидев в глазах Нюси обидную подозрительность, насупилась и согласно закивала головой.
— Куда мы его отвезем? Давай ко мне, — как ни в чем не бывало, защебетала она.
— А почему не ко мне? У тебя соседи вечно бдят, да и машина моя. Так что куда поеду, туда и привезу.
* * *
Дело запахло четвертой по счету непривлекательной сварой. Губы Ирины уже сложились в презрительную усмешку, собираясь выдать весь спектр язвительных умозаключений, но тут до ее слуха донесся слабый стон. Вовремя сообразив, что Нюся хоть что-то смыслит в медицине и, кроме того, может в любой момент проконсультироваться с мамашей, Ирина прикусила язык.
— Ладно, потопали.
Покладистость вечной спорщицы усугубляло не лишенное здравого смысла замечание про соседей. Они мощно бдили, вооружившись разноокулярными биноклями. Во всяком случае — мужская половина. Надеясь еще раз увидеть хозяйку дома в экзотическом нижнем белье. Или без оного.
Ирина с яростью вспомнила, что с последней попытки прогуляться голышом от ванной до спальни прошло как минимум два года. Что не убавляло оптимизма шпионов. Неблаговидное занятие заменяло смотрителям платные виды развлечений.
Отсутствие оживленной культурной жизни в городке подтверждала непременная фанерная вывеска на колышке с надписью «мероприятие», используемая на все случаи досуга. Ее водружали по любому поводу. Например, в последний раз она означала приезд санитарно-эпидемиологического контроля, который с какого-то перепугу пытался отыскать в данной географической точке наличие птичьего гриппа. Результатом поисков стало обнаружение тушки дохлой вороны, коварно убитой из пневматического оружия психованным домовладельцем, у которого птицы обворовывали собачьи миски.
— Ну, с Богом, — тихонько прошептала Нюся, заталкивая безвольные длинные ноги Кото на заднее сиденье.
Машина бережно покачивалась на колдобинах, словно понимала важность доверенного груза. Потом началось вполне сносное асфальтовое шоссе. Не считая всем известных ям, особенно опасная — у железнодорожного переезда. Мимо мелькали искореженные дорожные знаки, до неузнаваемости продырявленные пьяными любителями стрельбы по неподвижным мишеням.
Замаячили первые спящие дома.
— Не гони, — шепотом предупредила Ирина, прикуривая очередную сигарету.
За парком, разбитым прилежными подданными в бытность последнего царя, они свернули налево, чтоб оказаться у долгожданной цели. Повозившись с воротами и обматюгав нерадивую себя за халатное отношение к смазке замка, Нюся проехала под уютную защиту кленов и никогда не стриженных кустарников.
Нюсина гордость и беда — пес по имени Волкодав, воинственно громыхнув цепью, ринулся на обслюнявливание хозяйки, но потом притормозил и сконфуженно свалил в будку. Модное имя четвероного охранника ни в коей мере не соответствовало породе. Поэтому не стоило удивляться, что в данную минуту метис азиата с кем-то чернявым, но жутко лохматым, сдержанно поскуливал из надежного убежища, выражая тем самым, что мамочка напрасно притащила во двор эту пакость. Пакостью пес посчитал не только Ирину, но и то, что таилось в машине, пока еще не выбрав, что хуже.
Ирину Волкодав на дух не переваривал из-за пронзительного голоса и хронического желания погладить миленького песика по голове. Последний, кто на это безнаказанно отважился, был жулик-заводчик, что тогда было вполне оправдано — они прощались навеки, а щенком Волкодав был умилен и приятен на ощупь, как упитанный меховой шар, оснащенный мокрой пумпочкой носа и маленькими смышлеными глазками.
Обожая все живое на свете, особенно свое, Нюся всячески оправдывала пса перед Ириной, которая не могла взять в толк, к чему содержать такое крупное неласковое животное. Если отбросить Нюсины фантастические рассказы про сторожевые доблести пса, то надо отдать должное — Волкодав трижды случайно напугал своим видом заблудившегося кота, а еще в арсенале у него был впечатляющий гав, отпугивающий потенциальных воров. Среди достоинств собаки следует упомянуть неимоверную всеядность. В доставаемом радиусе от цепи было уничтожено все, включая молодую березу вместе с ветками и сложной корневой системой.
В данный момент Волкодав шустро соображал, стоит ли нацелиться на колесные шины и каковы они на вкус. Однако чувство опасности не покидало его. Пес удрученно вздохнул, предпочтя плюнуть на изыски кулинарии и выждать, пока все разойдутся. А потом без помех дожевать стыренную вчера розовую пластмассовую лейку. Дрянь, конечно, но зубы поточить вполне сгодится. И плевать, что потом одолеет почесуха.
* * *
— Ну как? — тревожно спросила Ирина, опасаясь услышать худшее.
— Не знаю. Сама посмотри… Где-то тут был плед…
— Вроде живой, — Ирина потянула на себя дверь машины.
Мероприятия по извлечению Токаного Кото из автомобиля носили ярко выраженный драматический характер. Во избежание травм сначала ему сложили руки на груди, как покойнику. Нюся вцепилась за голые ноги и остервенело выгрузила их наружу. Пожалуй, это был самый успешный этап эвакуации.
Ирина, отвечающая за плечи и голову, однозначно не справилась с задачей. Выпихать безвольное туловище не удавалось, хоть кричи.
Тогда Нюся снова ухватилась за конечности. Она повернулась к Кото спиной, просунула его ноги себе под мышки, после чего изо всех сил потащила их вон из машины.
Ирина, не ожидавшая от подруги такой прыти, запоздала с придерживанием головы Кото и едва не лишила его скальпа. Тело резво вывалилось наружу, сильно стукнувшись о порог машины.
— Блин. Мы его так угробим окончательно, — обернулась испуганная Нюся, сообразив, что до сих пор по инерции волочет тело по дорожке.
— Ну и здорова ты, подруга, — изумленно похвалила Ирина.
До сих пор она не предполагала, что таким способом можно перетаскивать живые существа.
Наспех прикрыли пледом особо выдающиеся части тела. Ухватив его за-руки-за-ноги, пыхтя, потащили на крыльцо. Мужчина оказался не только голым, но и высоким (что было замечено еще в момент заталкивания его в автомобиль). Кроме того, он был тяжелым.
— Осторожно, ступеньки. На волосы не наступи! Какого черта он такие патлы отрастил? Клади его сюда. Где моя сумочка? Сама вижу, что на плече. Сейчас ключи достану. Головой его не ударь, раззява!
— Сама раззява. Тебе только дай волю. Хвать голого мужика за ноги и ну с ним носиться. Я сама видела. Не отвертишься. Как с тачкой по всему двору скакала. На нем, небось, живого места нет.
Угрюмая от стыда Нюся решила промолчать.
— В одном ты была права, — как ни в чем не бывало рассуждала Ирина. — Если бы такие страсти-мордасти углядели мои соседи, то визита ментов мне не избежать. Это как минимум. А как максимум — все приперлись бы в гости. Только и слышу: «Дай сотню до получки».
— Так ты никогда не даешь.
Что есть, то есть — никогда не одалживала, поэтому просьбы не прекращались.
Нюся поступала иначе. Она, как только вселилась в свежеотремонтированный дом, не раздумывая, щедрой рукой дала в долг тем людям, которых не собиралась видеть в ближайшую пятилетку.
— Хватит болтать. Понесли в спальню для гостей.
— Ты что, офонарела?!
— Ладно. На второй этаж мы его не дотянем. Пусть тут в холле лежит. Укроем чем-нибудь теплым. Что-то он долго без сознания… Где-то у меня был нашатырь…
* * *
Тут надо отметить, что дом Нюси сильно отличался от того сооружения, которое было задумано первоначально. Дореволюционному местечковому архитектору оказали честь, заказав родовое гнездо кирпичного промышленника. С непременным балконом и тупыми брюхатыми колоннами. В советский период с домом случилось несчастье. В его нутро напихали переборок, посчитав, что идея о сельдях в бочке применима и для человеческого жилья.
Нюся оставила фундамент, коробку и крышу. После чего перепланировала внутренние помещения под свои нужды. Что получилось, то получилось. Например, обнаружилось некоторое изобилие закутков и никому не нужных спален. А то, что она упорно именовала таинственным словом «холл», представляло собой просторное помещение прямо за входной дверью. Громада комнаты усугублялась «поповскими» окнами с полукруглой кладкой поверху и монументальными напольными часами, приобретенными «по случаю» у древней старухи.
