– Ого как быстро! – обрадовалась Юрате. Отдала Самуилу сигару и пошла в дом.
«Так это, что ли, кот у нее потерялся? – удивился Самуил. – Тогда, конечно, понятно, почему она была сама не своя. Любая долгожданная радость, включая издание книги в иной реальности, меркнет, когда убегает кот. Но почему этот кот не вернулся домой, а явился сюда? Юрате его каким-нибудь хитрым заклинанием приманила? Могла. Или кот сам шел по следу? Ну, предположим. А как он в дверь позвонил?»
Самуил рассудил, что в прихожей и без него слишком тесно, а воображаемый блудный кот ничем не хуже настоящего, так что можно не особо спешить. Но услышав торжествующий вопль: «Убивать за такое!» – не выдержал и отправился выяснять, что там на самом деле творится. Вряд ли Юрате стала бы так орать на кота. И на соседа, наверное, тоже не стала бы. А на кого тогда?
Места в прихожей и правда не было. Поэтому Самуил в нее не вошел, а только заглянул. И увидел, что Юрате висит на Мишиной шее и одновременно его трясет, как фермер ленивую яблоню в неурожайный год. Миша при этом выглядел совершенно спокойным и не пытался сопротивляться, только держался за стену, чтобы устоять на ногах. Тим и Надя с открытыми ртами смотрели на эту мистерию, причем Надя прижимала к себе небольшую пеструю кошку, то есть наполовину Самуил все-таки угадал.
– Ага, вы знакомы, – наконец констатировал Самуил.
– Вместе служили в Монголии, – невозмутимо ответил Миша.
– Что?! – дружным хором переспросили Ловцы.
А Юрате расхохоталась. И перестала его трясти. Сказала:
– Не представляешь, как мне обидно, что ты там был без меня.
– Да я сам сразу понял, какого свалял дурака. Локти кусал. Зато Бусина. Ты же ее узнала?
– Еще бы. Где ты ее отыскал?
– Ну так в «Исландии». Зашел, там открыто, но пусто, нет никого. И вдруг – мяу. Наша Бусина! Я с этой кошкой вообще обо всем на свете забыл. Сидел на стуле, держал ее на руках. Гладил, а она мне жаловалась – ну, как умеет. Но я понял, что все негодяйские люди куда-то пропали, пока она спала, даже поесть не оставили и воду в миске давно не меняли, беда. И вдруг – бац! – ни стула, ни остальной «Исландии». Скамейка какая-то мокрая. Вокруг ТХ-19, моросит мелкий дождь, а в сердце такая тоска, словно я здесь уже тысячу лет на каторге, и этому не видно конца. Но главное, Бусина никуда не делась. Осталась со мной. Я ее наконец-то украл.
– Ты так долго грозился, что однажды это должно было случиться, – усмехнулась Юрате.
– Да, – кивнул Миша, – я тоже об этом подумал. Шутки шутками, но дал обещание – выполняй. Усадите меня куда-нибудь, а то лягу на пол в прихожей, и делайте что хотите. Я сюда каким-то чудом дошел. Голова, зараза такая, кружится. Не голова, а фуфло.
– Вот это точно, – согласилась Юрате. – У всех нормальные умные головы, а у тебя черт знает что.
Мимо дивана Миша промазал так лихо, словно решил развлечь присутствующих любительской пантомимой, а то вдруг им недостаточно весело и интересно. Но Юрате в последний момент его подхватила и усадила, куда положено. Пестрая кошка тут же заорала скандальным голосом и попыталась вырваться из Надиных рук.
– Бусина ко мне хочет, – объяснил Миша. – Ей со мной спокойней. Прости.
– Я вообще была уверена, что ты еще сладко дрыхнешь в соседней квартире, – сказала Надя, усаживая кошку ему на колени. – А ты с утра на ногах и успешно воруешь котов!
– Да, я продуктивный, – с достоинством согласился Миша. Осторожно, словно опасался задеть какую-то тайную кнопку и нечаянно выключить кошку, погладил пестрый загривок. Бусина замурлыкала и закрыла глаза.
– Как же хорошо, что в мире есть кофе! – вздохнул Тим. – Когда вообще ни хрена не понятно, все равно остается кофе. Его понимать не надо, можно просто сварить.
– Я Бусину в Лейн заберу, – объявил Миша. И вопросительно посмотрел на Юрате: – Как думаешь, она нормально у нас приживется?
– По идее, отлично. Да ты у нее самой спроси.
– Так я спрашивал. Надеюсь, правильно понял. Вроде ей все равно, лишь бы со мной. А еще лучше с Иной и Гларусом, но раз они неизвестно куда подевались, я тоже вполне подойду.
– Они, если что, не уехали, – сказала Юрате. – Не успели. Устали быть. В последний год мы в «Исландии» уже сами хозяйничали. И Бусина оттуда тоже пропала. Ну как – пропала. Мы были уверены, она со своими людьми дома спит.
– Ее же покормить надо! – спохватилась Надя.
– Это не срочно, – улыбнулся ей Миша. – Я по дороге зашел в магазин и украл ей консерву.
– Ну ты уголовник! – восхитилась Юрате.
– Мелкий. Кошка была голодная. А я с утра деньги дома забыл.
Самуил не столько слушал, о чем они говорят, и обдумывал сказанное, сколько старался нащупать, понять, увидеть, что за этим стоит. Ясно, что «Исландия», которую они поминают, – фрагмент той несбывшейся вероятности, где пиццерия «Голод и тетка». Миша там был, причем явно не в первый раз. И кошку принес оттуда. Не кленовые листья, не книги, не бутылку вина, а живую настоящую кошку. Ну ничего себе, а. «Вместе служили в Монголии», – так он сказал про Юрате. Красивая вышла шутка. По форме ложь, по сути – признание. Мало кто из наших так может, даже на лживом чужом языке. И понятно теперь, почему, когда Миша пропал, Большой Совет не мог определить, где он вообще находится, сгинул в потусторонней реальности или дома так загулял. Просто Миша был за пределами самой возможности осуществления, никогда, нигде. Чокнуться можно. Но лучше не надо. Здравый рассудок в любых обстоятельствах пригодится, имеет смысл его сохранить.
Чтобы немного отвлечься от своих открытий и озарений, он пошел в кухню, где Тим уже разливал в кружки кофе. Сказал ему:
– Ну и дела.
– Черт знает что творится, – подхватил Тим. – Но как же, получается, круто, что мы Мишу сюда притащили! Я еще ничего не понял, но уже очень этому рад.
– Это твоя суперсила, – улыбнулся ему Самуил. – Ты всегда сперва заранее радуешься, а уже потом начинаешь разбираться, чему именно обрадовался на этот раз.
– Так просто опыт, – пожал плечами Тим. – Все непонятное, сложное, с чем я сталкивался, обычно в итоге оказывалось хорошим, хотя поначалу это могло быть неочевидно. А когда что-то плохо, это сразу понятно, и думать не о чем. Все по-настоящему страшные вещи просты.
– Алексей Мак-Нильски об этом писал, – вспомнил Самуил.
– Я не знаю такого, – огорчился Тим.
– Это нормально. Он древний философ. Почти забытый; незаслуженно, на мой взгляд. Мак-Нильски считал, что чем сложней неизученное явление, тем выше вероятность, что оно несет благо; дословно не помню, но по смыслу примерно вот так.
Тим кивнул, записал на салфетке: «Алексей Мак-Нильски – найти, почитать» и сунул ее в карман. Объяснил:
– Иначе забуду. А так рано или поздно бумажку найду.
(На самом деле настоящее имя философа – Илай Кош Бора, но в ТХ-19 он – Алексей Мак-Нильски; кстати, довольно велика вероятность, что Самуил оказался первым, кто его в этой реальности упомянул. Впрочем, когда Тим вернется в Лейн и найдет в кармане свою салфетку, на салфетке будет написано имя «Илай Кош Бора», Тим его сразу узнает и вспомнит, что рассказывал Самуил.)
– Только у него язык архаический, – предупредил Самуил. – Совершенно невыносимый стиль.
– Да уж догадываюсь! Но тут ничего не поделаешь. Он же не нарочно так давно родился. Не для того, чтобы нам с тобой досадить.
* * *
• Что мы знаем о Мише (Ловце книг Анн Хари из Лейна с фальшивыми документами на имя бухгалтера Казимира Танатоса, которые он передал в коллекцию причудливых артефактов Большого Издательского Совета, не у себя же этот ужас хранить)?
Что в Лейне не зря ходят слухи о его тяжелом характере. Чего только стоит его манера разбивать телефон всякий раз, когда нет настроения отвечать на звонок! С ним почти невозможно нормально договориться: выслушает и сделает наоборот. Или вообще не сделает. Или сделает, как просили, но в самый неподходящий момент. О таких говорят: «всегда поворачивает все по-своему», но с Мишей (Миркой, Анн Хари) еще сложней. Он сам толком не знает, чего именно ему хочется. И уж точно не стремится всех на свете переспорить и победить. Но все равно поворачивает – не «по-своему», а «иначе». Как-нибудь не так, как остальные заинтересованные стороны хотели, планировали или хотя бы были способны вообразить.
• Что мы знаем о Мише (художнике Мирке из Вильнюса, которого – уже? – пока еще? – никогда, или временно? – нет)?
Что, по замыслу автора, он должен был надолго застрять в этом Вильнюсе из несбывшейся не-реальности (не-вероятности, – пытаюсь я пошутить). Обычно там не то что застрять, а пробыть больше часа не получается, но Миша есть Миша, он странный (не забываем про силу слова адрэле и сотворенный им в прошлой жизни Грас-Кан). Короче, он бы сам захотел там остаться, причем, скорее всего, неосознанно, а наши неосознанные желания обычно гораздо сильнее всех остальных. Ну и застрял бы как миленький. И потом часами бродил бы по красивому безлюдному городу, вспоминая в новых и новых подробностях свою невозможную здешнюю жизнь. Заглядывал бы в окна нижних этажей, не закрытые шторами, иногда ему удавалось бы разглядеть там спящих людей. Постепенно сходил бы с ума – не настолько, чтобы вот прям сразу ужас, мрак и безумие, а аккуратно, красиво и с пользой для духовного роста (простите, я все-таки неисправимый тролль). Поселился бы в своей старой квартире или в бывшем доме Аньова, деревянном, над самой рекой. Заново научился бы рисовать. А может, и не пришлось бы учиться, потому что руки помнят, как были руками художника, он весь целиком это помнит, словно жил в этом городе, в этой судьбе всегда.
Ну, навсегда мы бы там его не оставили. Все-таки автор книги (прошлый, настоящий и пока незнакомый мне будущий) не злодей и не психопат. И друзья у Миши (Анн Хари) не беспомощные котики с лапками. Придумали бы что-нибудь.
Однако важно сейчас не это, а что скитания несбывшегося художника по несбывшейся же вероятности и попытки друзей его там найти должны были стать основой всех дальнейших событий, пружиной, раскручивающей наш, будем считать, что сюжет, важной частью истории о спасении нерожденного мира, ружьем, стреляющим по стене, на которой висит.
Но Миша есть Миша. Плевать он хотел на все эти ружья с пружинами. Сами сходите с ума посреди несбывшегося, если приспичило. У меня полно других дел.
• Что мы знаем о Мише (Ловце книг Анн Хари, художнике по прозвищу Казимир)?
Что, оказавшись в несбывшейся вероятности, он сразу отправился в свой любимый несбывшийся бар и там нашел кошку Бусену, тоже, надо думать, несбывшуюся, но когда такие мелочи волновали котов. Жрать она хотела, как самая настоящая. И на ручки. И за ухом меня почеши. Не уходи, ты теплый. Мне с тобой хорошо и спокойно. Молодец, вот так и сиди.
Он и сидел, потому что кошка есть кошка. С ней не поспоришь, спорить можно с людьми. Думал: «Я должен ее отсюда забрать. Не оставлять же Бусену в несбывшемся мире. Не надо ей навсегда исчезать. Интересно, это возможно технически? С другой стороны, на то мне и сила слова, чтобы самые важные вещи на самотек не пускать».
В общем, Миша (Анн Хари) пообещал кошке Бусене: «Я тебя заберу с собой». И все распрекрасно у них получилось, он даже в обморок не упал. Какой вообще может быть обморок, когда у тебя несбывшийся, но голодный и перепуганный зверь на руках. А что голова потом еще долго кружилась, и в глазах плясали кляксы огненной тьмы, так это дешево он отделался, не о чем говорить.
• Что мы знаем о Мише (Мирке, Анн Хари)?
Что после того, как он триумфально украл из «Исландии» кошку, попутно разрушив мои надежды написать мало-мальски внятный и логичный роман, у него не осталось сил вернуться из ТХ-19 в Лейн. Он и до Тима-то еле добрался. Так устал, что с дивана без посторонней помощи вряд бы ли встал. Но вот как раз уйти домой из ТХ-19 – вообще не проблема, когда ты там не один, а с другими Ловцами. И один из них – Самуил (Шала Хан).
