— Зря, — с чувством изрёк Гауф в конце концов.
— Я был не в себе.
— Да уж. Он вообще довольно часто бывает не в себе. Точнее — почти всегда. Никогда не думает, что делает. А если и думает, то по нему не скажешь.
А вот в колледже Мэва была приличной девочкой, никогда не ябедничала, друзей не сдавала. Самостоятельная жизнь не пошла подруге на пользу. Ещё и Гауф хмыкнул едко, весомо. Один только Цез на стороне хозяина — плотно позавтракав, отправился оказывать Джошу моральную поддержку в условиях столь явной недоброжелательности со стороны коллег. Для этого опять полез на кровать, а тяжелую голову привычно сгрузил на хозяйские колени. Чихнул отчего-то. А пан Эрнест опять молчал и думал. В благоговейной тишине прошло минут пять. Сам Джош тоже пытался пораскинуть мозгами, только пока сытость и расслабленность мешали плодотворному мыслительному процессу изрядно.
— Им нужна информация? Настолько, что они готовы пойти на сканирование? От которого ты свихнёшься? — тяжко брякнул Гауф.
На кухне всхлипнул, выключаясь, электрочайник. Риторические вопросы. Не требуют ответа. Чаю бы еще, и совсем хорошо будет.
— Готовы засадить Мэву? Ну, Мэву, может, и нужно засадить, чтобы под ногами не путалась. А то начнёт болтать, правду искать. Так? Меня, очевидно, следовало бы не в Закопане, а еще дальше отправить. Например, в Колодень. Заодно познакомился бы с твоими бывшими коллегами, Мэва, весточку бы передал. Есть у тебя, кому весточку отправлять? И я бы, конечно, уже особо не болтал, потому что не люблю тюрьмы. Там сыро и заняться нечем.
А уж как тюрьмы не любил Джозеф… Кто бы знал. Но лазареты все же больше, поэтому предпочел бы лучше получить свою "десяттку", чем валяться в прикарпатской клинике для "непростых" после четвертого сканирования. Только вот кто же его спрашивает?
— Ну, кто еще? Тот странный Иерарх, что согласился написать медицинское заключение? Кстати, заключение давайте сюда, будем смотреть. Так вот, Иерарх год молчал, значит, будет молчать и дальше.
— Он давал клятву о неразглашении, — из чувства справедливости заметил Джош.
— Пусть так. Тебе от этого тогда уже не будет ни холодно, ни жарко. Им нужна информация, но делиться ею они не согласны ни с кем. Им нужна информация…
Цезарь опять чихнул. Ну да, пролил на колени пару капель состава из бутылочки Кшиштофа, а запах у состава специфический. Джош потрепал пса за уши и спихнул мордаху с коленей. Как именно нужна была информация господам Сверху, Джош теперь помнил с точностью до мелочей. И еще кучу всего. В том числе знал, например, как болят радикулитные кости, когда нужно залезть по шаткой лесенке к самой верхней полке стеллажа, чтобы снять с него затребованную книгу. А потом оказывается, что книга не та, что опять сослепу перепутал инвентарные номера. Отчаянно тряхнул головой — воспоминания несчастного библиотекаря он бы выкинул без сожалений. Потому что теперь помнил не только старческую боль в пояснице, но и наплывающую темноту, слабость и колючую боль за грудиной…
— А если она им так нужна — дай ее. Тебе разве сложно? Дай, пусть подавятся.
— О чём вы?
"Подавятся" вызвало неожиданную ассоциацию. Когда убивали оперативницу — задыхалась, словно кость в горле встала. И это ощущение Джошу тоже новая память любезно подсунула во всех деталях. Так, что едва за собственное горло не схватился. Ничего, как-нибудь. Просто не вспоминать. А потом у Кшиштофа выспросить, как от такого подарочка избавиться.
— Дай им информацию. И мне дай. И ребятам из отдела. И Мэве расскажи. И Джерому. И приятелям из лавки. И в кафе сболтни официанткам. Расскажи, как сильно не хочешь в тюрьму или на сканирование. Мэва может рассказать подругам. Есть у тебя подруги, Мэва? А если к тому же расскажешь под большим секретом, завтра об этом полгорода будет говорить.
— Но… — Джош явно не поспевал за шустрой мыслью старшего коллеги.
Мэва тоже мычит невразумительно.
— Ты не понял? Верхние боятся огласки. Под шумок они всех нас распихают по углам, никто ничего и не заметит. А вот если общественность подымется, дело другое. Общественность — солидная сила. И пальцем тронуть не посмеют. И тебя не уберут.
— Кажется, понимаю, — вздохнула Мэва. — Но, думаете, поможет?
Джозеф раздраженно отмахнулся:
— Нет, не подходит. Я не имею права все рассказывать. Тем более всё и всем подряд.
— За чем же всё и всем подряд? Только историю о несправедливости и мучениях бедного неповинного оперативника Рагеньского. Поверь, этого будет вполне достаточно. Впрочем, тут нужно всё тщательно обмозговать… Давайте пока заключение вашего Иерарха почитаем. И Джерому позвоню. А ты, Мэва, чего сидишь? Чаю наливай, в глотке пересохло…
***
"Джозеф Бартоломео Рагеньский. Двадцать пять лет. Отдел по борьбе с парамагической преступностью города Познань. Седьмое ноября две тысячи седьмого года. Отчёт…"
Дальше слова "отчёт "дело не шло. Уже пятнадцать минут маялся над диктофоном. Диктфон нужен был для плана. А план был хорош. Потому что придумал его пан Гауф, Джош с Мэвой лишь скромно вставляли комментарии и робкие предложения. Да, план был не в пример лучше всех планов Джозефа вместе взятых, придумывнных им за четверть века жизни.
Повертел диктофон в руках, мучительно вздохнул — вдохновение не шло. Никак. Хотя Мэва деликатно окопалась в ванной комнате, "приводить себя в порядок" — ага, это она так готовится отправиться в места не столь отдаленные — и на кухню ни ногой уже примерно двадцать минут, а Гауф сунул младшему коллеге в руки свой старый, еще кассетный диктофон (он свято верит, что старая добрая кассета куда надежней каких-то электронных штуковин непонятного вида) и ушёл в Отдел. Цезарь же утомился от трудов праведных….Это он с утра со скуки переворошил сверток пакетов в углу за холодильником, умудрившись каким-то образом попутно уронить мэвину косметичку (опять же — каким образом она там, рядом с холодильником, оказалась?), что вызвало бурный скандал, чуть ли не "мордобите" "недоделанных четвероногих, не знающих, куда хвост совать". Оказалось, что-то у Мэвы там в косметичке раскрошилось. Потом полчаса сидел, поджав уши и хвост, в непосредственной близости от хозяина и периодически жалобно поскуливал, ища подтверждения тому, что он хороший пёс, несмотря на все цветастые в его адрес эпитеты суровой напарницы. Но эпитеты иссякли, а происшествие из собачьей памяти выветрилось, поэтому следующим "славным деянием" скучающего пса стал конфликт опять же с Мэвой и опять по поводу косметики. Ну кто бы знал, что та раскрошенная пакость могла показаться Цезу вкусной? В момент мэвиного священнодейства у зеркала эта мордаха тихо сунулась в коробочку и лизнула заинтересовавший порошок. Ещё один скандал…
Джош пытался примирить враждующие стороны, под горячую руку тоже огрёб. Узнал о себе некоторые новые подробности, о которых раньше даже и не подозревал. По примеру Цеза поджал уши (ну а хвоста не было) и на кухне пережидал грозу. Бедлам.
В общем, Цезарь притомился после праведных трудов, а может, просто разленился за два дня вынужденных каникул — и лег спать. Теперь на кухне воцарилась долгожданная тишина, но вот вдохновения, чтобы записать на диктофон долбаный отчет, недоставало. Мандраж, видать.
"О ходе расследования дела номер…"
А времени оставалось не так много. Вчера весь вечер обсуждали варианты реакции того же пана Марцина на план Гауфа в действии. Тот оказался легок на помине — явился с утра пораньше с известием: Патриарх Рафал готов принять Джозефа в ближайшее же время. Таковым временем оказалось утро среды. Завтра. А сейчас уже — половина первого вторника, скоро перерыв, нужно умудриться успеть в отдел до момента, когда ребята разойдутся по близлежащим кафе в жажде утоления голода. Почва там уже должна быть подготовлена и удобрена тонкими намеками и делано-неосторожными оговорками пана Эрнеста на предмет бедственного положения некоего оперативника отдела. Потом придёт Джош — и всё как на духу. Например, Конраду. На тренировке. Даже повод сходить на тренировку появился — нужно научиться с внезапно открывшимся зрением Поверху управляться. Так вот, между делом толкнуть жалостивую историю (сочиняла Мэва, одно это напрягало Джоша неимоверно)…
"В ходе серии сканирований… "
Кстати, Джош теперь вспомнил, как давал согласие на те сканирования. Доброволец. Обкалывали чем-то, снимая зубодробильную боль, а потом ласково обещали, что если подпишет здесь и здесь, и еще здесь, то скоро мучения закончатся. Совсем. Интересно, как следует расценивать такие махинации с позиции Света? Ах, ну да…
…- Вы не понимаете всей серьезности положения, Кшиштоф…
— Он может помереть прямо в лаборатории!
— Мы готовы пойти на такой риск во имя блага Света… И можете считать. что ваша совесть чиста, Кшишт, вы заявили протест…
