Ознакомительная версия.
В четырёхрукого!
Недовольного!
Здоровяк соскочил с крыши, оттолкнул связанного, сорвал с пояса нож и бросился в сад. Вдогонку ему пожилой прокричал что-то обидное.
— Мне это снится? — пролепетал Хлястик, обладающий, как выяснилось, самой слабой душевной организацией из всей компании.
— Лови его! — рявкнул барон, увидев, что связанный припустил вверх по улице. — Не дай ему уйти!
Ошарашенный Хлястик с силой надавил на акселератор, «Мерседес» пулей сорвался с места, буквально прыжком добрался до пожилого, тот резко обернулся…
А вот затормозить пребывающий в прострации Хлястик элементарно не успел. Разогнавшаяся машина тяжело ударила пожилого, отбросив далеко вперёд, и когда разгневанный Самбука подбежал к распластавшемуся на асфальте телу, то сразу понял, что опоздал…
* * *
Дышит!
И это главное — Карина дышит. Жива, хоть и без сознания. А значит, всё продолжается!
Обрадованный Герман вновь разворачивается к Виктору и шипит рассерженной змеёй. Знает, что этим предупреждает о нападении, но ярость слишком велика, поэтому шипит, предупреждает и тратит драгоценную секунду на оценку обстановки.
Громов… Хотя какой он Громов? Уже нет. Не Громов, а нечто новое, дикое, злобное, что долго вызревало внутри, а сейчас вырвалось, охваченное нестерпимым желанием убивать… Оно стоит в центре гостиной. Обида, ненависть, жажда мести за подлинные и мнимые унижения… Тёмные чувства Громова фонтанировали едва ли не сильнее, чем бьющая через край магическая энергия: всё, что Виктор накопил за сеансы подзарядки и не использовал, — всё рвануло сейчас, переполнив его бушующей силой.
Нет, не его, а сгусток беспросветной тьмы с глазами, пылающими адским пламенем.
В отличие от остальных членов команды Громов переродился не только внутри, но и снаружи. Фигура осталась антропоморфной — две руки, две ноги, голова, тело, — но плоть исчезла под клубящимся чёрным. Не спряталась, а превратилась в туман, испещрённый проблесками мелких молний, и потому фигура расплывается — её края пляшут.
Посреди гостиной стоит воплощение мрака.
Нет, не стоит — сражается и убивает.
Портал закрывается, но прежде, чем серый круг распался, в него влетела и тут же вылетела необычайно удлинившаяся рука жаждущего отомстить Виктора. Чёрной стрелой влетела, чёрной стрелой вылетела, из портала хлещет кровь, а значит, Марат погиб. И радостный вопль Громова, возвращающего руке привычный размер, тому подтверждение.
Виктор снова поворачивается к девушке.
Даша растеряна, её сила не предназначена для таких сражений, а твёрдость расчленена вместе с Бранделиусом. Запачкана его кровью. Раздавлена его предсмертным хрипом… Даша близка к панике.
— Пожалуйста…
Сатурн пытается запутать Виктора иллюзиями, строит их — это видно по жестам и выражению лица, но лишь напрасно тратит силу — загипнотизировать тьму с глазами адского пламени не получается. Но Сатурн не уходит, не убегает — нет. Он уверенно встаёт между тёмной тварью и Дашей и ждёт смерти, продолжая отчаянные попытки зачаровать врага.
Не убегает.
Следующий удар достанется ему.
И этот удар почти нанесён.
Герман кидается вперёд. Его невидимое щупальце не достигает цели, растворяется в чёрном тумане Громова, и Рыжему не остается ничего, кроме рукопашной.
Герман бьёт Виктора в бок и вместе с ним вылетает через разбитое Петриусом окно…
— Не мешай!
Голем Бранделиуса силён и быстр, но тягаться с хваном даже ему не под силу. Особенно в той схватке, которую четырёхрукий начинает, стоя сзади.
— Не мешай!
Левой верхней рукой Керо обхватывает куклу за шею, нижними за пояс — и рывком поднимает в воздух, а правой бьет ножом в грудь, туда, куда изготовитель спрятал мозг голема. Тяжёлый клинок пробивает усиленные рёбра, разрывает искусственные нервы, и потерявший управление драчун валится на землю.
— Слава богу! — с чувством восклицает Меркель.
И тут же получает пинок в живот.
— За что?!
— Убью!
Мустафа торопится укрыться в кустах, Керо делает гигантский шаг следом, взмахивает ножом…
И на него выпадает сверху нечто чёрное и рычащее.
— Ха!
Клубок тел катится по земле: Керо, Герман, Виктор, Меркель… Сплетение крови, шипения, рычания, крика и ярости — лютой, бешеной. Хван бьёт ножом, уже не разбирая, вспарывает живот Рыжего, машинально получает в ответ невидимым щупальцем, хрипит, чувствуя, как болезненно сжимается сердце, выпускает из перстня «Эльфийскую стрелу», выпрыгнувший из окна Сатурн воет и хватается за лицо, Меркель пытается вырваться из дикого круговорота, с ужасом видит, как чернеет кожа там, где к ней прикоснулся сгусток тёмного тумана с глазами, пылающими адским пламенем, кричит, заглянув в этот дьявольский огонь, кричит от боли, Мустафа бьет чёрного какой-то палкой, хван теряет сознание, выпуская ещё одну молнию, которая с шипением умирает в чёрном. Не причиняя ему вреда…
Виктор демонически хохочет, замечает стоящую в окне Дарью и тянет, тянет к ней правую руку. Рука вытягивается, становится гибкой, как змея, и такой же страшной. Сотканная из тумана рука касается девушки, обжигая смесью злобы и холода, указательный палец превращается в острую стрелу и бьёт красавицу точно в лоб.
— Прими мой дар, любимая…
Даша валится на пол, а в следующий миг всё вокруг наполняет дикий крик.
Ярость, боль, разочарование… Но главное — боль! Вот что в крике: боль!
Громов орёт от невыносимого, нечеловеческого страдания и на глазах ошарашенных противников начинает рассыпаться, распадаться на мелкие чёрные осколки, которые подхватывает и уносит куда-то осенний ветер. На мелкие чёрные лепестки, больше походящие на пепел…
Секунда… Две… Пять… Чёрный туман, в который обратился Виктор, рассеялся, оставив лишь два пылающих глаза, а затем исчезают и они…
И лишь тогда Меркель замечает стоящую у ограды блондинку.
Замечает и теряет сознание.
— Перстень Парацельса очень давно является собственностью Хранителей, и мы несём за него ответственность…
— Но почему вы не спрятали его в какое-нибудь надёжное место? Почему не убрали так, чтобы не было возможности похитить его? — перебил девушку Джафаров. — Ведь люди гибнут!
— Люди гибнут по разным причинами. — Лариса вежливо улыбнулась. — Автокатастрофы, войны…
— Вы надеетесь, что кто-нибудь сможет провести эксперимент до конца, — понял Меркель. — Вы ждёте.
— Не совсем так, — поморщилась девушка. — Я и мои предшественники, все мы в обязательном порядке пытаемся объяснить возможности Перстня, предупредить, но… — Ещё одна улыбка. — Как правило, Перстень у нас крадут. И не выслушивают до конца.
Ознакомительная версия.
