Я так же молча сделал приглашающий жест, предлагая оборотню войти первым. А когда он ловко проскользнул в образовавшуюся щель, пропустил внутрь обеих гончих и только тогда вошел сам, предварительно убедившись, что за спиной у нас по-прежнему никого нет.
За дверью, как и обещал Мор, оказался узкий темный тоннель. Причем узкий настолько, что даже мне в нем было тесновато. Но ни оборотня, ни гончих это не смутило, моим паучкам тем более не помешало, а призраку и вовсе было без разницы, так что довольно скоро мы выбрались в несколько более просторное помещение и настороженно огляделись.
Странно.
Там, наверху, стены в лабиринте выглядели ровными, словно отполированными множеством лап. Тогда как здесь камень пестрел грубыми сколами, топорщился острыми заусенцами и только в одном месте, возле самого выхода, откуда уходил в темноту еще один тоннель, был покрыт чем-то вроде мягкой губки.
– Пахнет мертвечиной, – поморщился Миррт, когда я присел на корточки и коснулся непонятной субстанции. – Как в скверне, только сильнее.
– И нежелательной для мира живых силой, – добавил Мор. – Причем тянет прямо из коридора. Похоже, впереди нас ждет еще один темный алтарь…
Не знаю. Я запахов не ощущаю. А алтаря не чувствую тем более. Но непонятная субстанция, в изобилии разбросанная (растущая?) в тоннеле, действительно напоминала старую плоть. Причем живую плоть, мягкую, липкую, прямо-таки находящуюся на грани разложения. Но что самое непонятное, когда я заглянул в единственный ведущий из помещения тоннель, то обнаружил, что он, во-первых, круглый, как если бы его прогрыз огромный червяк, а во-вторых, от пола до потолка покрыт ровным слоем этой розовато-серой гадости, для которой я никак не мог подобрать определения.
Мои пауки, кстати, внутрь почему-то не сунулись. Гончие тоже предпочли замереть у входа, словно сомневались, стоит им туда идти или нет.
Чтобы развеять последние сомнения, я выпустил небольшую дозу проклятия и капнул на торчащую из тоннеля липкую розовую соплю. А когда она, содрогнувшись, почернела и осыпалась пеплом, пожал плечами.
Значит, все-таки плоть. Не живая и не мертвая…
– Похоже, логово вампиров мы нашли.
– Осталось понять, кто в нем заправляет, – тихонько согласился со мной Мор и, по обыкновению, улетел вперед.
* * *
Внутри оказалось довольно неприятно – влажная мякоть постоянно чавкала под ногами, сверху на наши головы то и дело что-то капало. Порой в серо-розовом месиве чувствовалось невнятное движение. А как только мы отошли на десяток шагов, снизу начали выбираться похожие на мягкие лапы отростки и настойчиво липнуть к сапогам.
Пауков я пересадил на спины к идущим рядом гончим, потому что мелочь начала мгновенно вязнуть в этих отростках и быстро утратила свои полезные качества. Самим гончим все оказалось нипочем – несмотря на то что с каждым шагом отростков становилось все больше, костяные псы упорно топали вперед, обрывая приставучие «лапы» и таща их за собой, как самый обычный шлейф.
Нам с Мирртом тоже приходилось прилагать усилия, чтобы не застрять на полпути. Спасало только то, что «лапы» были мягкими, слабыми, податливыми. От любого неосторожного движения рвались и буквально расползались на части. Но если мне мешали лишь они сами, то оборотень постоянно морщил нос и в конце концов, оторвав кусок рубахи, замотал им нижнюю половину лица.
И вот тут-то и выяснилось, что «лапы» вовсе не были такими уж безобидными. Оголивший живот оборотень аж зашипел, когда одна из «веток» неосторожно задела его кожу. Когда это произошло, Миррт машинально дернулся. От резкого движения чуть не запутался в липнущей к ногам вязкой массе. Хорошо еще, не упал. И тогда же на его животе появилась влажная розовая полоска, как если бы живая плеть помимо прочего выделяла какую-то едкую субстанцию.
Я жестом велел мрону остановиться и мазнул пальцем по его коже.
Так и есть: на пальце остался тонкий налет прозрачной, почти невидимой слизи, которой даже моя дубленая шкура пусть ненадолго, но все-таки поддалась. Оборотню крупно повезло, что он нечувствителен к ядам. И вдвойне повезло в том, что у него, как и у меня, отличная регенерация.
На гончих, кстати, слизь не подействовала. Вероятно, зачарованные кости оказались ей не по зубам. Мне она тоже неприятных ощущений не принесла. А вот сапоги, похоже, скоро придется менять, хотя я, признаться, на это не рассчитывал.
Пришлось изменить первоначальные планы и вместо тихого незаметного проникновения в логово врага раньше времени воспользоваться проклятием. Облепившей тоннель мякоти это, разумеется, не понравилось, зато дорога быстро расчистилась, а жизнь моих несчастных сапог продлилась еще на какое-то время.
Так мы и шли – я, мрон, молчаливо следующий перед нами Мор, на которого лезущие отовсюду «лапы» не оказывали ни малейшего влияния, а также две костяные гончие, мое проклятие, тихонько вычищающее узкий тоннель, и облепившие псов пауки, которые при первой же возможности спрыгнули на пол и посеменили за стеной из проклятия, благо теперь дорога была свободна.
К счастью, долго идти не пришлось – за первым же поворотом призрак остановился и даже как будто заколебался.
Дочистив тоннель до этого места, я отогнал проклятие, чтобы не мешало обзору, и почти сразу замер так же, как Мор, поскольку совершенно не ожидал увидеть то, что мне открылось.
Мы стояли на краю огромной… прямо-таки исполинской пещеры, чей потолок украшали многочисленные каменные «сосульки», а снизу ее разрезали на части такие же многочисленные, похожие на омытые волнами скалы, узкие колонны.
Практически все пространство между ними оказалось заполнено той розовой массой, которую мы видели в тоннеле. Где-то ее было больше, и тогда основания стен начинали походить на воздушные облака, где-то меньше… Порой сопливые «лапы» длинными тяжами тянулись вдоль стен и под потолком, а с них чуть ли не до земли свисали все такие же неопрятные розовые лохмотья, похожие на рваную паутину.
Довольно быстро я обнаружил, что «облака» вдоль стен и вокруг колонн находятся вовсе не хаотично. В них тоже, как и в лабиринте наверху, чувствовалась система. А когда я качнулся, чтобы рассмотреть их получше, то обнаружил, что в одном из облаков что-то лежит.
Вернее, кто-то лежит. Скрюченное, похожее на эмбрион человеческое тело, при виде которого оборотень тихо выругался, а Мор заметно помрачнел.
– Полагаю, именно так происходит процесс трансформации в вампира, – вполголоса бросил призрак, подлетев к кокону вплотную. – Аур нормальных нет, так что спасать тут некого. Хотя этот выглядит вполне прилично. У него даже волосы сохранились, да и остатки одежды просвечивают.
– По-видимому, это свежие зараженные, – предположил я и перевел взгляд немного в сторону. – А вон там, у дальних колонн, наверняка дозревают более ранние особи.
– Спали их, – скрипнул зубами мрон. – Пока они не начали выбираться наружу.
– Все кладки выглядят нетронутыми, – рассеянно отозвался я. – И их сравнительно немного. Но в последнее время в городе не было массовых исчезновений. Так откуда взялись эти? И если процесс превращения занимает всего неделю, то где тогда созревшие особи?
– Может, ты их уже уничтожил?
– Возможно. Хотя, глядя на все это, я не был бы так уверен. Мор, осмотрись. Миррт, не суйся пока внутрь. Есть вероятность, что мы неправильно понимаем ситуацию.
– Разве твоя сила нам не поможет?
Я нахмурился.
– Как выясняется, у нее есть ограничения. И если к созданию логова приложил руку Гнор, то стоит задуматься, отчего тут с виду так безмятежно.
Оборотень на это ничего не сказал, однако, как я и просил, с места не сдвинулся. А через несколько минут вернулся Мор и доложил:
– Активных тварей нигде нет. Только те, что в коконах. Навскидку их штук сто, не больше, причем все вполне сохранного вида, вот только одежда на большинстве почти истлела.
– Истлела? – недоверчиво переспросил Миррт. – Не от слизи дырами пошла, а именно истлела?
