И сообщников никто из соседей Кирилла не видел.
А ведь были, были они, эти «сообщники»!
Вот только эти необычные гости Кирилла приходили ниоткуда и уходили в никуда. Появлялись они в его снах, точнее, в воспоминаниях.
После третьего убийства, оказавшись «сытым», он опять заливал сомнения водкой. Так и напился до совершенно стеклянного состояния. Обычно при этом начинают вслух беседовать со стенкой или спорить с радиоприемником. А Кириллу до боли, до слез захотелось поговорить с отцом. Он даже не уловил момент, как из табачного дыма и тумана в глазах сгустился призрак. А потом долго не мог понять, не «белочка» ли его посетила.
В следующий раз подобное случилось, когда он был более трезв, но тоже после охоты. Жаль, что Кирилл очень плохо понимал ломаный русский своего собеседника — чеченского боевика, воевавшего против федеральных войск. Но долго вспоминал этот разговор — разговор с человеком, который мог стать его убийцей, а стал жертвой.
Сегодня Кирилл остро ощущал приближение подобного состояния. Он не мог предсказать, кто именно будет третьим гостем, но знал, что это обязательно человек, связанный с ним. Повязанный или жизнью, или смертью.
Он снова и снова прикладывался к стакану. Еще глоток. Еще. И даже почувствовал облегчение, когда на табурете напротив начала проявляться призрачная фигура собеседника.
Это не враг или кто-то из убитых наркодилеров.
Кирилл сразу с ужасом догадался — это он сам. Тот, кем он мог бы стать. Тот, кем он уже не станет никогда. Молодо выглядящий парень (никак не дашь тридцати) с длинными волосами без следа седины, забранными в хвост вместо нынешней короткой стрижки, с веселым взглядом, не напоминающим злобный прищур, одетый, как положено небогатому интеллигентному питерцу.
Вот к откровенной беседе с самим собой Кирилл готов не был. Он чувствовал себя героем какого-то анекдота.
— Опять нажрался, герой? Совесть проснулась, вот зенки и заливаешь? — поинтересовался призрак.
Кирилл глубоко затянулся.
Потом ответил:
— Знаю я, до чего дошел. И еще тогда знал. Но я же не людей трогаю, пойми ты! Не мальчишек на улицах, не бомжей даже! Эти ведь были уроды!
Тут он замолчал, сообразив, что внезапно сорвался на крик:
— Не ори, не на митинге. У уродов тоже кровь красная — уж тебе ли не знать?
Призрак спокойно взял сигарету из пачки и подтолкнул к Кириллу зажигалку.
— Щелкни, а то с огнем у меня проблемы. Так что на это скажешь?
Потом прикурил и выпустил облачко дыма. Кирилл со стуком швырнул зажигалку на стол.
— Что скажу? Я убийц убиваю, самых подлых, подлее некуда. Которые десятки людей уродами делают, медленной смертью казнят за глупость. Чем они тех чеченских террористов лучше? Чем? Ты Верку вспомни… нашу сестренку! Вот такие ее и убили. И ты это им простишь, чистюля?
Тут Кирилл снова остановился, перевел дыхание и сделал очередной глоток водки прямо из горла. Призрак поморщился.
— Добавь еще «а ты на войне был?» Ты оправдываешься — значит, уже не прав. Отмазки придумываешь. Тоже мне, сочинил сказочку: вампир — санитар общества. Этакий волк!
Кирилл невольно вздрогнул — этот «гость» умел подобрать слова, чтобы ударить как можно больнее.
— Красиво, конечно, звучит, — продолжал Кирилл-2. — На себя посмотри — чем ты сам лучше «наркома» из подворотни? Только они себя гробят, а ты — других. Долго без крови проживешь, а? Прежде тебя на три месяца хватало, теперь — только на месяц. Растешь! А что будет потом? Тьфу ты! Сам орать начал, от тебя заразился. Еще подумай на досуге о том, что ты на тот свет шушеру всякую отправляешь, а до кого посерьезнее дотянуться не способен. Мы ж с тобой максималисты. Уж если воздаяние, то главным злодеям — и на всю катушку.
Кирилл на сей раз налил водки в стакан, отхлебнул половину, закрыл лицо руками и невнятно сказал:
— Прав ты, прав. Доволен, бред взбудораженной совести? Да, урод я, и иначе невмочь уже. Лучше бы меня тот чечен убил…
— Меня, можно считать, уже убили. Так оно и было — запихали в этот адов котел. И убили. Только я твоей смерти не хочу.
— А я вот теперь хочу, да не могу. Как проклятый какой сволочью. Самоубийства не приемлю, а убить сложно стало. Пойду спать, сил нет. Ты сейчас правду, мать ее, как бритвой режешь, а толку…
Он встал, держась за стену, отправился в комнату и даже не оглянулся на тающий в воздухе силуэт и непогашенный окурок в пепельнице.
Только услышал вслед:
— Мы с тобой раньше не думали, для чего жить стоит. Я вот сейчас считаю, что не только для мести.
Кирилл грузно рухнул на кровать, так, что та громко застонала.
За стеной заворочалась в супружеской постели пожилая чета. Мужчина буркнул:
— Опять соседушка зенки залил и блажит…
— Не ругайся, дед, — ответила его половина. — Он же не бедокурит, не хулиганит. Это все война парня не отпускает…
Санкт-Петербург, О. С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
…Я продолжал брести по набережной, замечая все новые изменения. Хотя все списывал на пьянство и на жару.
Во-первых, не горело ни одного окна. Пятница, вечер, народ водку пьет после трудовой недели, телевизор смотрит… Правда, часть домов здесь — производственные корпуса, а часть уже вовсе расселили, но на той-то стороне огни должны быть. Или я совсем потерял чувство времени и сейчас хорошо заполночь? Ладно, хоть фонари зажглись, через один, конечно, но все равно светло.
Фонари? Да их, как правило, летом не торопятся включать…
А еще очертания домов как-то странно смазываются, становятся нечеткими, стоит мимо них пройти. И тишина. Ни одна машина по набережной не проехала, даже вдали не слышно звука моторов. Ни одного человека. И вообще — распалась связь времен… Мне уже начало чудиться и вовсе невесть что. В канале несколько раз кто-то плеснулся, да так, будто веслом плашмя по воде ударили. Обернувшись, я увидел на воде расходящиеся круги. Явно не от рыбы, которая могла бы там водиться.
Подумав, я опасливо вернулся с набережной на тротуар. Вдруг представилась картина: дохожу сейчас по этому странному, плывущему, вымершему городу до родного дома, захожу в пустую квартиру, потом в темноте долго ковыряюсь ключом в криво врезанном комнатном замке, открываю дверь и вижу самого себя, сидящего за столом. Бредовая сценка представилась в красках, я даже замер на секунду, а потом прибавил ходу. Как говорил кто-то из классиков, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Зато теперь можно поверить в расхожую байку про продавцов, добавляющих в пиво димедрол. С чего еще такие глупости могут в голову лезть?
