— Семён Осипович, вам поручаю ещё раз опросить городового Фрола Есаулова — надеюсь, он уже протрезвел и выспался. Вы с ним давно знакомы, думаю, вам он расскажет, если что-то новое вспомнит. Ну, и на его участке организуйте опрос свидетелей из числа проживающих в квартале граждан.
Горбунов хмыкнул и выпустил клуб дыма.
— Тебе, Михаил, задание: бери любой предмет из этого белья, хоть сорочку, хоть чулок, фото девушки не забудь — и отправляйся по ателье, швейным мастерским, фабрикам. Ищи тех, кто опознает швейку с инициалами «П.М.» или её одежду. Начни с ближайших к месту происшествия участков.
— Есть! — Мишка подскочил, схватил сорочку со стола. — Разрешите идти?
— Беги. Ну, и Лев… Янович (Митя не мог пока решить, как обращаться к третьему сотруднику — разница в возрасте вроде невелика, но вид у Вишневского очень уж чопорный). Вас я попрошу составить список театральных и прочих лавок, выдающих маскарадные костюмы напрокат, а также запросить в этих лавках официальным письмом информацию о тех, кто арендовал костюм Снегурочки, но обратно не вернул.
Вишневский всё это время строчил в блокноте, не переставая. А с окончанием Митиной речи поставил на листе жирную точку и сухо кивнул.
Поручения розданы, план действий определён. Первое дело — сложное, но интересное. И раскрыть его нужно как можно быстрее. Иначе оно не только буквально, но и фигурально — станет мёртвым.
* Карл Иванович имеет в виду эпидемию так называемого «испанского гриппа», которая случилась в 1918–1919 году.
* Иван Путилин — первый глава Сыскной полиции Санкт-Петербурга. Человек-легенда, провёл тысячи расследований и раскрыл сотни дел.
Глава 3. В которой дело движется и не движется
«У-у-у… Вот же бюрократ! Формалист! Буквоед! Зануда!» — Соня Загорская ругалась про себя и готова была топать ногами, но городовой был непреклонен.
— Не положено, барышня. Не имею полномочий разглашать никаких сведений, — отвечал городовой.
Фрол Петрович уже с утра был не в духе. Мало того, что разнос после Нового года устроили, взыскание наложили за пьянство на посту, а тут ещё какая-то рыжая пигалица лезет со своими вопросами.
У Сони настроение тоже портилось. За 15 минут беседы (точнее, монолога) с представителем правопорядка она перепробовала, кажется, весь арсенал приёмов: милое хлопанье глазами (не произвело впечатления), притворный ужас (не возымел действия), просьбу о помощи (предложил самой сходить в участок), таинственное выражение лица (не поверил), лесть (никакого эффекта) и, наконец, самое позорное — занудное упрашивание (без результата). Оставалось последнее оружие.
— Вам тут, наверное, холодно стоять. Хотите, я вам чаю принесу или чего покрепче?
— Подкуп должностного лица! — рявкнул вконец уставший от назойливой девицы Фрол Петрович. — Идите уже отсюда, неча выспрашивать, не ваше дело, что тут случилось!
«Непробиваем, туп как полено», — разочарованно поняла Соня, оставив городового на своём посту возле ёлки. И что дальше?
А случай казался таким перспективным. Наконец-то интересная загадка большого масштаба! В целом на Сонином счету было уже три раскрытых «дела». Неплохо, но всё как-то мелко, несерьёзно.
Прошлогоднее «Дело о пропавшем уродце». Уникального лысого щенка родом из Южной Америки якобы украли прямо на приёме в его честь в доме княгини Фальц-Фейн. Соня в этот вечер там тоже была и нашла маленькое страшилище в почти остывшем камине — пёсик хотел погреться, и закопался в угли, где безмятежно уснул. Очевидно же, что голая, дрожащая собачка будет искать самое тёплое место?
Потом «Дело о безголовом коте», которого по ночам видели на Мясницкой и страшно боялись. Там вовсе смешно вышло — оказалось, белый кот залез мордой в консервную банку, а снять не смог. Чёрную от копоти банку в темноте кто разглядит? Кота поймали, от «украшения» на голове избавили, до сих пор бегает.
Ну, и «Дело о призраке младенца». Здесь чуть сложнее вышло. Папины знакомые — промышленник Скарятин с женой — купили новый особняк. А он оказался с сюрпризом. По ночам в спальне супругов стал плакать младенец. Прямо из стен плач, и жалобный такой. Пошли нехорошие слухи — мол, дом проклят, убиенное дитя не даст покоя новым владельцам. Уже и батюшку три раза приглашали, освятили каждый угол, и медиумов с провидцами звали, и даже одного из императорских магов уговорили проверить окаянный особняк. Всё без толку, лишь деньги на ветер.
Промышленник страдал. На дом было потрачено целое состояние, но стоил он теперь дай бог десятую часть от того. А покупателей и на ту цену не наблюдалось.
Соня напросилась погостить в дом Скарятиных, с дочкой которых дружила. И на вторую ночь сама услышала плач (и вправду жуткий), а через два дня обнаружила его причину.
Платон Скарятин спать любил в полной темноте и тишине, и одними лишь портьерами удовольствоваться не мог. По приказу коммерсанта на фасаде со стороны спальни повесили деревянные роллеты, которые днём складывались, а ночью полностью закрывали окна. Неумелый плотник при сборке пробил воздуховод. Маленькое отверстие, почти незаметное, а в итоге столько шуму наделало. В сложенном виде роллеты дыру прикрывали, а в открытом, да при определённом ветре, и получался тот самый жалобный плач. Всё решение обошлось в двугривенный — дали рабочему, чтобы штукатуркой прореху замазал.
Но вот это Снегуркино «дело» — совсем другое. Серьёзное. Соня прямо сердцем чувствовала, что есть в нём захватывающая фабула. Но пока неясно, какая именно. И городовой, что в ту самую ночь на месте преступления был и что-то видел, никак не желал Соне с её «расследованием» помочь. Несносный человек. Определённо, из этих сотрудников правопорядка слова не вытянешь. Придётся пойти другим путём. Например, прокатиться в Лаврушинский переулок и проверить одну догадку.
И почему в жизни всё устроено не так, как в детективных романах? Там свидетели сразу все подробности рассказывают. Соня, конечно, не полицейский и даже не частный сыщик (разве что в душе́), но что мешало просто поделиться информацией? Жалко ему что ли?
Место преступления она, конечно, осмотрела, да что толку? Всё убрали давно, да и снега столько навалило за эти дни, что не отыщешь ничего. И давешний городовой уже начал косо посматривать на Соню, которая десять минут бродила вокруг ёлки. Нет, здесь ловить было нечего.
В общем, Софья Загорская, если и расстроилась, то ненадолго, поскольку знала верное средство от такого рода мелких огорчений. Клюквенная пастила от Абрикосова. Или глазурованные бисквиты от «Эйнема». А лучше — и то, и другое.
«Мозг, Соня, самый энергоёмкий орган в человеке, — говорил папа. — Чтобы голова работала хорошо, топлива нужно много». Десерты в качестве «горючего» подходили лучше всего.
Мама на пристрастие дочери к сладкому реагировала с печальным снисхождением и, как казалось Соне, с затаённой завистью: «Софья, во избежание проблем с лишним весом барышне следовало бы блюсти фигуру с раннего возраста». Двигаться надо больше — вот и весь секрет. Хорошо ещё, что корсеты давно не носят. Соня смотрела старые мамины фотографии в альбоме — талия перетянута в «рюмочку», юбка узкая, сзади длинный шлейф. Ужас! Как они в таком ходили?
В частной гимназии Крейтера, куда Загорскую-младшую устроили больше года назад, девчонки поначалу посмеивались, увидев, что Соня украдкой грызёт на уроках конфеты и пряники. Но потом сообразили, что у «сладкоежки» всегда выполнено домашнее задание, и она никогда не откажется помочь в обмен на лакомство.
Соне было не трудно выручить одноклассниц. Ну, что поделать, если у них в голове один ветер? Ходят, вздыхают и спорят целыми днями, кто же привлекательнее — актёр Артур Звёздный или учитель географии Манюрин. Бедняжки.
Нет, все-таки на домашнем обучении было проще. Расписание свободнее, оставалось время на свои дела. С другой стороны, надо лишь последний год доучиться. Можно и потерпеть.
Соня бросила последний возмущённый взгляд на упрямого городового и отправилась в кондитерскую.
