Он так же разложил на этой развилке шипы. Галька и песок теперь скрипели под ногами незнакомца, который неторопливо двигался навстречу. Нужная дверь была сразу за следующим поворотом, но Борис не терял бдительности и осторожности. Шаги незнакомца затихли на полпути, и в уши ударил оглушительный свист, который заставил перепонки вибрировать до клёкота. Юный унт выпустил муравьёв, чтобы они добрались до замка и сломали его, а сам замедлил шаг и продолжил оглядываться по сторонам.
Юноша подошёл к заветной двери, когда муравьи потрошили замок, из него сыпалась чёрная стружка, опилки и осколки металла. Дверь открылась сама с предательски громким скрипом и в освещённом проёме показалась истощённая грязная ладонь. Он подбежал к мученику и, если бы не его сущность унта, он определённо ужаснулся от увиденного. На запылённом полу лежало ничком существо, похожее на человека, — скелет с натянутой на него кожей. Борис присел на четвереньки и нагнулся над головой исхудавшего молодого человека, от чего тот прокашлялся, поднимая клубы пыли, и прохрипел:
— Ва-а-ды. Во-о-о-ды-ы.
Борис осторожно перешагнул через лежачего и взял с полки трёхлитровую банку. Он без труда открыл пальцами жестяную крышку, в ответ его обдало сладким запахом яблочного компота. Юноша не нашёл ничего лучше, чем прислонить свою ладонь к губам замученного и налить в неё компот. Кожа на его лице поначалу вздрагивала от капель, но губы нащупали питьё и он вмиг осушил ладонь своего освободителя, а потом закашлялся. Борис перевернул его на спину и принялся шлёпать по впалым щекам. Кирилл, который теперь напоминал тень себя прежнего, с трудом открыл веки и медленно шевелил губами — пытался что-то сказать.
— Змейка, помоги, — сказал Борис и вложил дубинку в ножны, которыми стала его спутница, свернувшись петлёй на его спине.
Он продел ладони в подмышки Кирилла и сложил их замком на груди. Тело коллеги было лёгким как у маленького ребёнка, поэтому его удалось быстро вытащить из тесного помещения. Борис оттащил его подальше от двери, чтобы закрыть её, но пожалел об этом. За дверью стояла чёрная фигура человека, его огибал жёлтый свет лампочки, поэтому нельзя было разглядеть внешности незнакомца.
Юный унт сорвал дубинку со спины так резко, что змейка осталась на рукоятке словно гарда. Обе ладони крепко сжимали рукоять в ожидании выпада противника, но вместо этого тело мужчины начало трястись в неестественном приступе, будто каждую мышцу нещадно било током. Борис опустил дубинку, а неизвестный рванул в проход за своей спиной. Шаги удалялись, пока не прервались скрежетом металла о камень и визгом боли:
— Гхай-ай-ай-а-а-а!
Борис второпях перекинул Кирилла через плечо, не выпуская из руки дубинку. Он уже собирался побежать к выходу, когда услышал за спиной гул, как от маленького реактивного двигателя. По стенам растекался голубой свет, который становился всё ярче и насыщенней, а потом вмиг из проёма вырвался столб пламени. Он ударил плотной синей струёй огня в бетонную стену и расползся по ней жёлтыми язычками.
Юноша побежал тем же путём, которым пришёл, но мужчина в чёрной одежде и красной балаклаве встал в конце коридора, поднял руку, и из неё полилась густая струя пламени. Борис успел повернуть налево и почувствовал, как припекло часть спины, которую не прикрывало тело Кирилла. Он не подавал признаков жизни, свесив руки и ноги плетьми. Позади Борис услышал рыдание и жалобный протяжный рёв, он заглянул за плечо и увидел, как чёрная фигура заворачивает за угол и поднимает руку. Слабый поток пламени ударил в спину Кирилла и сбил Бориса с ног так, что он врезался плечом в угол стены на перекрёстке посреди подвала. Мужчина ковылял в их сторону и стонал с каждым шагом. Молодой унт, не глядя, кинул дымовую шашку в проём, с трудом поднялся на ноги и хлопками по спине Кирилла пытался потушить её. Стоны неприятеля приближались, невзирая на плотную дымовую завесу. Борис опять перекинул Кирилла через плечо и побежал прямиком к выходу.
Преследующий их мужчина опёрся о стену, с хрипом откашлялся и вскинул руку, но в этот раз пламя лишь слегка лизнуло пятки Бориса. Свет в подвале погас от удара кулаком юноши по выключателю. Мужчина в ответ на это лишь громко рассмеялся вслед несостоявшимся жертвам. Борис осторожно усадил Кирилла рядом и, прижавшись ушибленным плечом к двери, закрыл её на ключ. Очевидно, что люди могут спуститься в подвал, поэтому он оставил в замочной скважине муравья, которому дал команду выталкивать всё, что к нему приблизится.
Борис принёс Кирилла так же на плече в квартиру Дяди Рудольфа, раздел его, отмыл и дал ему два полных симмиринга. Утолив безиновый голод, Кирилл порозовел, а впалые чёрные веки сровнялись с цветом кожи. Борис одел его в пожелтевшую рубашку и треники, уложил на кровать в спальной под белоснежное одеяло, сел перед ним на стул и начал смотреть на Кирилла в ожидании его окончательного пробуждения. Ждать пришлось около часа. Кирилл резко приподнялся и хотел убежать, но увидел знакомое лицо, и его безумные глаза просветлели. Он уселся на кровати напротив своего спасителя и прижал колени к груди. Его лицо было непривычно тусклым, а серые глаза смотрели на край кровати.
— Рассказывай, — сказал Борис.
Кирилл поднял на него глаза и сразу опустил.
— Я очнулся сегодня в темноте, лютом холоде, в пыли; паутина налипла на губы. Проснулся я от плача где-то слева, я слабо слышал его, кто-то плакал за стеной, скрёбся в дверь и, — Кирилл повернулся в сторону и посмотрел в окно, — и так раз, и замолчал. Я подполз поближе, прижался ухом к стене, хотя нет, это была дверь, я почувствовал, как облупившаяся краска колит ухо.
— Пожалуйста, Кирилл, ближе к делу. Это важно, ты не представляешь насколько.
— Я прислушался и некоторое время никаких звуков, но через несколько минут я услышал хохот, такой радостный, а после него вой, но такой не жалобный, человек просто так выл. Одержимый это был, точно одержимый.
— Ты его голос узнал?
— Нет, за стенкой не разобрать было.
— Хорошо, — Борис встал и поставил на прикроватную тумбочку четыре симмиринга и продолжил, — приходи в себя, завтра тебя в магазине будет ждать шеф.
— А, на хрен шеф пойти не хочет? — сказал Кирилл, протягивая трясущиеся пальцы к ближайшему чёрному цилиндру.
Борис присел, он старался сделать это естественно, но Кирилл всё равно прижался спиной к узорчатому бурому ковру.
— А ты помнишь всё, что произошло, скажем, за последнюю неделю?
— Я помню весь последний месяц и даже больше. Один белобрысый хмырь стал передо мной, когда я возвращался с работы. Вспышка из глаз, слова про доброту, подчинение и неважно, в общем, сам знаешь. Кратковременная потеря памяти была, конечно, но в себя я пришёл уже дома. Помню, что его слова будто по жилам текли, я не смог бы поступить иначе.
Кирилл раздавил с треском симмиринг в ладонях, красная и чёрная субстанции растеклись по коже и уже через мгновение впитались в неё.
— Расскажи, что Аристократ просил тебя сделать?
— Много чего, но если речь о тебе, то, он просил передавать ему все разговоры, крутиться около тебя при любом удобном случае, только не навязчиво.
— Между моментом, когда я попросил тебя умереть, и пробуждением в темноте, что-то было?
Кирилл положил ладонь себе на лоб и побледнел. Он прилёг на кровать и укрылся одеялом со словами:
— Не возражаешь, если я продолжу лёжа?
— Конечно, только не тяни.
— Ничего не было. Темнота и пустота, как во сне, только я снов не видел. Знаешь, как упал там на дорожке, так и проснулся в темноте. Больше ничего.
Этот случай говорил о многом, но тем не менее вопросов меньше не стало. Если это верное средство от гипноза, то помесь ингредиентов „лекарства“ или один из них способен оказать существенное влияние на прозрение. Для понимания целого нужно было разобрать его на очевидные части. Борис начал с потери сознания с полной остановкой жизнедеятельности или с имитацией такого процесса. Немаловажными факторами являлись голод и жажда, которые не могли иссушить тело Кирилла за столь короткий срок. Причина была в безиновом истощении, вызванном использованием способности, что поддерживала в нём жизнь. Отсутствие безина в теле унта и его обилие могли быть тем самым антидотом, что не противоречило парадоксальной сущности унтов и хинтов. Теоретически это лечение можно применить к одержимым, которых поработили человеческие чувства и эмоции.
