Сама комната вызывала искреннее восхищение: ранний вечерний свет лился сквозь искусный витраж из стекол размером с ладонь. Позолоченный деревянный пол сверкал чистотой; и не подумать, что накануне здесь гуляли толпы туристов. На земле вокруг руля чернильно-черные лучи указывали градусы, которые позволяли изменять ход, то есть направление корабля по отношению к ветру.
Заграждения из красной бархатной веревки, как в музеях, защищали панель управления от желающей все потрогать публики. Асия вытерла внезапно вспотевшие ладони о спортивные шорты. Пора браться за работу, правда, как, она понятия не имела.
Рассчитывая на счастливую звезду, она перешагнула красную веревку, а потом и вовсе решила расширить пространство, чтобы получить полную свободу действий. Волоча за собой колья тяжелого заграждения, она обнаружила на земле рисунок, частично спрятанный под краской.
Черные линии, расходящиеся от руля, обрамляли лицо удивительно красивой молодой женщины, кожа которой была такая светлая, что казалась прозрачной, каштановые волосы украшал перламутровый жемчуг. Кораллового цвета губы грустно улыбались, а темно-синие глаза, казалось, созерцали тайны, недоступные простым смертным. Асия почувствовала, как грудь наполнилась меланхоличной грустью, хотя она не совсем понимала почему.
Был ли этот портрет эквивалентом носовых фигур, которые вели и охраняли корабли? Она не знала художника, но вневременная красота женщины глубоко тронула ее.
Асия покачала головой: у нее была важная задача. В два шага она встала за румпель, повернулась, чтобы посмотреть в сторону носа судна, и ухватилась за него.
Если в глубине души она надеялась, что Каравелла узнает ее и отправится в плавание сама, то, пожалуй, теперь стоило рассчитывать только на свои силы, потому что ничего подобного не произошло. С другой стороны, слово силы продолжало наполнять рот и горло, и усилия, которые Асия прикладывала, чтобы удержать его, начали мешать.
Сколько еще она продержится? Если Асия не сможет заставить корабль уйти, у нее не получится выпустить слово в открытом море.
Другими словами, она влипла.
Асия попыталась успокоиться. Она закрыла глаза, ладони сжали рычаг управления. Она стремилась найти волшебное видение, то самое, что родилось после первой ночи с Алеком и материализовалось серебряными искрами, которые она потом развеяла по округе. Нужно нырнуть внутрь корабля, чтобы понять магию, которая сделала иллюзию реальностью.
Асия подумала об Алеке, о его гибком мускулистом теле, его поцелуях… Она открыла глаза: щеки раскраснелись, кровь гудела в жилах, не давая сосредоточиться на волшебном видении, которое тогда казалось таким реальным.
Слово яростно билось во рту, подпитывая раздражение. Асия стиснула зубы. Нет, она не проронит ни слова! Она вцепилась в румпель так, словно боялась утонуть, и приложила большие усилия, чтобы запереть слово где-то в отдаленной части разума.
В этот момент в коридоре послышались шаги. В дверном проеме показался Алек.
Приоткрыв рот, Асия задумалась, удалось ли ей вызвать его с помощью магии. Одетый в ярко-белые шорты-бермуды и синюю футболку, хорошо сидящую на широких плечах, он был еще красивее, чем она помнила. Алек склонил голову набок, глядя на нее. Асия откашлялась, чувствуя себя глупо, и заставила себя отвести взгляд. Конечно нет, она не в состоянии призвать его – она даже не могла почувствовать магию, управляющую Каравеллой!
– Как тебе удалось попасть на борт?
Она хотела задать ему еще много вопросов, начиная с того, почему он здесь, но в ближайшем будущем казалось менее рискованным говорить о практических аспектах дела.
– Я думала, корабль пропускает только магию.
– Да, – согласился Алек. – Я позаимствовал это у Анри…
Он поднял телефон Асии и объяснил:
– Поскольку ты несколько раз становилась невидимой вместе с телефоном, я подумал, что, может, внутри осталось немного магии и это позволит мне попасть на борт… И это сработало.
Он хотел сделать еще шаг, но Асия остановила его жестом:
– Осторожно, не наступи на!..
Поскольку Алек отреагировал с задержкой, а концентрация Асии ослабла, она не смогла полностью удержать слово силы. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить Алека замереть. Ну, «достаточно», может быть, небольшое преувеличение. Рот не привык произносить такие слова – из какого дикого и забытого языка оно могло произойти? – и Асия прикусила язык, когда сказала его. Она застонала от досады. Алек пошатнулся на месте, широко раскрыв глаза.
«К счастью, нас никто не видит», – подумала она, так как язык все еще болел. Оба выглядели нелепо…
Алек восстановил равновесие и, освободившись от прилипших к полу светло-голубых туфель, обошел рисунок женщины босиком, чтобы лучше его рассмотреть. Асия поняла, что умеет пользоваться этим заклинанием только в одну сторону. Как расколдовать ботинки, брошенные Алеком, она не знала. Словно приклеенные к поверхности, те не сдвинулись ни на йоту, несмотря на сильную качку. Написан ли способ отменить это заклинание в Лунном гримуаре? Поскольку Асия была одержима только им, она не помнила ничего другого.
Алек все еще пристально смотрел на портрет молодой женщины. Его естественный загар побледнел от волнения.
– Алек, что происходит?
В течение очень долгого момента он, казалось, не слышал ее. Затем Алек поднял на нее темно-синие глаза. В них отразилось то же бесконечно грустное выражение, что и на портрете:
– Не знаю, как такое возможно, но на этом портрете моя мать.
Как Асия могла не заметить сходства раньше? Те же глаза, та же грусть. Она отвернулась от портрета и протянула руку Алеку, чтобы утешить. Полностью сосредоточенный на изображении на полу, погруженный в воспоминания, он не обращал на нее никакого внимания.
Асия опустила руку.
– Что случилось с твоей матерью?
Алек отвернулся от портрета и встал перед Асией. Он намеренно расположился так, чтобы больше не видеть свою мать. Асия, которая кое-что знала о семейном горе, догадалась, что он пытается унять боль.
– Она исчезла в море, когда мне было тринадцать. Я обожал свою мать; она была моей опорой, моим лучшим другом. Когда она пародировала людей, я не мог сдержать смех. Я любил отца, но… – Алек пожал плечами, – это не то же самое. Я был гораздо ближе к матери, чем любой из моих приятелей к их родителям. Они дразнили меня за это, но мне было все равно. А потом я начал входить в подростковый возраст; их мнение становилось для меня все более и более важным, и я отстранился от матери. Не только я изменился: в то время она потеряла свою жизнерадостность и энтузиазм к работе в садовом центре, а ведь она ее всегда обожала. Когда мы спросили ее, что случилось, она просто посмотрела на нас из-под темных ресниц и ничего не сказала. Я задавался вопросом, связана ли перемена в ней со мной, поэтому однажды набрался смелости и рассказала об этом отцу. Может, она обижена на меня или больна? Мать услышала, как я разговариваю с отцом, и сказала, что не больна – она никогда не болела; что я должен пойти куда-нибудь с друзьями и не волноваться… Но однажды июльским днем, когда я возвращался с дня рождения друга, я увидел, как отец потерял сознание. С утра о ней не было никаких новостей. Как обычно, мать пошла прогуляться вдоль кромки воды. Мы вызвали экстренные службы, береговую охрану, но ее никто не нашел. После двух дней поисков спасатели сказали, что ее тело могут никогда не обнаружить, в зависимости от течений и… морских животных.
Асия приблизилась к Алеку достаточно, чтобы почувствовать исходящее от него тепло. Она не касалась его, потому что сомневалась, что он сейчас этого хотел.
– Это было тринадцать лет назад, мне было тринадцать – какое совпадение, а? – сказал Алек с горечью. – Я, правда, сколько ни думаю об этом, ничего не понимаю…
Видя его таким несчастным, Асия решила игнорировать свою боль и сосредоточилась на том, как ему помочь. Она взяла у Алека телефон и мысленно помолилась, чтобы на этот раз он заработал без проблем.
