И пока этого вполне достаточно.
В течение следующих пары дней я ощутила себя почившим генсеком — вся в цветах, а мимо идут экскурсии.
Ко мне по очереди прибегали все знакомые, потом зашел наш отдел в почти полном составе. Даже пришлось уточнить, на кого они оставили родные пенаты, а ну как там случится разгул правонарушителей? Смеющийся Славик заверил, что Воропаев в последние несколько дней навел такого шороху, что преступный элемент тихо сидит по домам и клацает зубами. После чего добавил, что явление это, конечно, прекрасное, но так можно дождаться урезания зарплаты, да и вообще работать станет скучно. И попросил чаще, чем раз в год, умереть не пытаться. Шутник, блин.
Антон ограничился модным букетом из каких-то мелких, но очень ароматных цветочков, на запах которых слетелись все окружные мошки. И надо было видеть, с каким удовольствием Леша запихивал этот веник в мусорный пакет. И мне избавление от насекомых, и ему радость.
Кстати, насчет «умереть» Славик не так уж приврал — как выяснилось, привезли меня сюда в состоянии клинической смерти. Второй раз сердце остановилось утром в воскресенье. Поскольку при мне неотлучно дежурили, успели откачать. А потом, когда попыток тихо отойти во сне больше не предпринимала, нас с Юрой поселили в одной палате, чтобы тот за мной приглядывал. Зачем это нужно, если рядом, сменяя друг друга, была мама или Алексей, я не особо поняла. Но первым же делом вытребовала ширму, слишком интимным выглядело такое соседство. Как ни старалась убедить, что мне уже лучше, к тому же наблюдать, как они с Людмилой, поселившейся в соседней палате, воркуют круглыми сутками, надоело уже на следующий день, на все претензии медсестры и врачи только извиняющее улыбались и разводили руками. Мол, приказ сверху, а мы ничего сделать не можем, терпите. Утешалась только пониманием того, что страдала я не одна, Юра тоже высказывал недовольство, что приходится наблюдать за тем же действом только в исполнении собственного отца. Ему тоже улыбались и так же разводили руками. В конце концов, единым фронтом удалось убедить это «сверху» расселить нас по разным комнатам. Хотя почти все свободное время продолжали проводить втроем — практикант, время стажировки которого уже почти закончилось, старался не выпускать меня из виду, Людмила прикипела душой и телом к Юре, а я, к собственному удивлению, начала тяготиться одиночеством. Поэтому их компании была рада, хотя иногда хотелось накрыться подушкой и посидеть полчасика в тишине и покое.
Усугублялось это тем, что восстановление шло медленнее, чем хотелось бы. Нормально встать на ноги смогла только к вечеру, и то больше ковыляла, чем шла. За спиной маячила целая группа поддержки, готовая подхватить в любой момент, чем неимоверно раздражала. Да и вообще характер от долгого сидения взаперти неуклонно портился, но окружающие терпели. Некоторые из последних сил, это я поняла, когда медсестричка так загнала в ягодицу иголку, что потом полдня нога волочилась, как парализованная.
Поговорить с мамой получилось только через несколько дней. Узнав о смерти Марьяны Никитичны, я не порадовалась, но и выражать лицемерную скорбь тоже не стала. Она причинила много горя как мне самой, так и остальной родне, но не нам её судить. Да теперь это уже и на важно. И о причине смерти спрашивать не стала. Хотя мама вскользь упомянула что-то о сердце. Надо думать, в официальном заключении напишут или инфаркт, или острую сердечную недостаточность, вряд ли кто-то захочет упоминать о том, что сердце просто вырвали.
А перед глазами проплывали смутные воспоминания, как Марьяна Никитична пытается следующим выстрелом убить Лешу. И матерый зверь с тронутой сединой шерстью бросается на старую ведьму. Крики… Или они мне привиделись? Я была не в том состоянии, чтобы здраво оценивать окружающую обстановку, но все же не могло мне все это почудиться. И даже если все произошло именно так, я не виню Алексея, он сделал то, что должен был сделать, чтобы защитить нас.
— Тебя больше не тронут, побоятся связываться со мной, — мама была бледна, и серый шелк строгого платья это подчеркивал. Должность главы клана обязывала выглядеть представительно и дорого, и я в очередной раз порадовалась, что эта честь пройдет мимо меня. — Все равно первое время лучше быть осторожной. О том, чего стоит сила нашей семьи, знали немногие, но лучше не рисковать.
Уж чего-чего, а подставляться только из желания узнать, все ли знающие поддерживают позицию моей матери, я не собиралась. Слишком дорого далась свобода.
— Кто-то оспаривает твое право быть главой семьи?
— Нет. Ты единственная, кто мог бы это сделать, остальные намного слабее.
Тихий звук шагов был единственным шумом, сопровождавшим нашу прогулку. Коридор казался вымершим, что и не удивительно — обычных пациентов здесь не было, а оборотни исцеляются достаточно быстро и не стремятся торчать неделями в стационаре.
— Я ведь полностью выжгла дар?
Она остановилась, не дойдя до поста несколько метров, и повернулась ко мне. В принципе, отвечать уже не имело смысла, и по глазам понятно.
— Шанс есть, но он мизерный, — мама сделала движение в мою сторону, словно хотела обнять, а потом остановила себя. Слишком уж за эти годы въелись в нас меры предосторожности, если даже сейчас, когда опасности нет, и нас никто не видит, побоялась проявить чувства. — Прости, что не сберегла тебя.
— Нет, мам, ты меня как раз сберегла. А дар… Ты сильно расстроишься, если скажу, что это к лучшему? Наверное, я плохая ведьма, потому что мне нравится быть обычным человеком.
Она все-таки притянула меня к себе, и холодная ткань платья приятно мазнула по щеке:
— Мне все равно, какая ты ведьма, я просто хочу, чтобы мой ребенок был счастлив. За нас обеих.
— Я постараюсь, — мне тоже было неуютно, хотя и очень хотелось подольше вот так постоять. Но послушно отлипла и сделала шаг назад.
— И не глупи с этим волком, он очень достойный мужчина. Что даже странно, учитывая, за кого ты обычно выходишь замуж.
Маму послушать, так под венец я бегаю, минимум, раз в месяц.
— Кстати — надеюсь, ты написала заявление, что не имеешь никаких претензий по поводу произошедшего? — раз уж упомянули про Алексея, уточнить это будет не лишним, проблем наш демарш вызвал целый ворох.
— Да, конечно. Полностью замять дело вряд ли получится, слишком уж все вышло громко, но через пару месяцев страсти улягутся.
Что полностью замять дело не выйдет, я уже поняла, Леше два дня назад дали новое звание — подполковник. Если учесть, что до этого он был полковником, достижение сомнительное. Похоже, не быть мне генеральшей. Хотя он меня вообще в жены не звал, так что не быть мне ею вдвойне.
