Маньяк исчез. Опять — исчез!
— Вот тварь! — в сердцах я едва не выругался круче, но вовремя вспомнил об Альке за спиной.
— Куда он делся? — удивилась она.
— Трусливо бежал с поля брани! — объяснил я. — Этот гад каким-то образом умеет исчезать. Я тебе рассказывал, помнишь?
Аля кивнула и улыбнулась, приседая.
— Иди ко мне! — позвала она пса.
Тот моментально потерял интерес к месту исчезновения врага и, виляя хвостом, бросился к ней. Подбежав, ткнулся лобастой головой в руки и принялся с обожанием их облизывать.
— Хороший, хороший какой! — приговаривала Алька, оглаживая пса. — Умница, защитник наш!
Я присел рядом.
— Слушай, а ведь он и в самом деле нас спас! — и тоже погладил млеющую псину по холке.
— Спас, конечно! — подтвердила Аля. — Кот, давай его назовем как-нибудь? А то неудобно как-то… имени нашего спасителя не знаем!
Я улыбнулся:
— Давай. А как?
Алька задумалась на несколько мгновений, а потом выпалила:
— Придумала! Смотри, какой черный. Пусть будет Найт!
Пес навострил уши, поднял голову и коротко, отрывисто гавкнул.
— Кажется, ему понравилось! — я поднялся на ноги и скомандовал. — Найт, сидеть!
Новонареченный зверь гавкнул еще раз и со смиренным видом уселся. Алька рассмеялась и захлопала в ладоши:
— Вот умница! Найт, дай лапу!
Пес важно протянул ей правую лапу. Аля ее пожала.
— Очень приятно познакомиться!
Найт встал, сделал пару шагов ко мне, опять уселся и поднял лапу. И вопросительно поглядел на меня.
— Кот, это же он и с тобой познакомиться хочет! — смеясь, воскликнула Алька.
Я наклонился и пожал Найту лапу.
— Рад, очень рад знакомству!
Пес удовлетворенно гавкнул. Протокольная часть встречи закончилась.
Из темноты осторожно вышла Зара, прижимая к груди испуганного Мишку:
— А где этот?..
Я пожал плечами:
— Исчез. Он это умеет.
— Как — исчез?
— А просто: был — и нет его… Ладно, нет времени на объяснения, надо посмотреть, что с лейтенантом! Найт, ты с нами? — с надеждой спросил я пса.
Тот совершенно по-человечески кивнул головой, басовито гавкнул и потрусил к машине. Мы — за ним.
Семен сидел в канаве, обеими руками держась за нос. Услышав наши шаги, он обернулся и полез было в кобуру.
— Это мы! Свои! Ты живой? — Я спрыгнул к нему и потребовал: — Показывай, где болит? Голова кружится? Тошнит? Видишь хорошо?
Лейтенант отмахнулся:
— Да ладно тебе, док! — голос его был ужасно гнусавым. — Этот гад мне нос сломал, только и всего. Ну, еще контузил малость… я только что в себя пришел. А что я пропустил? Что тут было? И где эта тварь?
— Сначала покажи нос! — я осторожно отнял его руки от лица и присвистнул. — Да, круто он тебя приложил!
Лейтенантов нос был скособоченный, синий и отекший. Вдобавок под глазами Семена образовались два знатных «фингала».
— Пошли в машину. Забираем всех и едем ко мне в больницу. Разберемся с твоим носом и головой, да обсудим всё. Я поведу. — Я помог участковому встать и выбраться из канавы.
— О, а он тут откуда?! Это тот самый? — удивился Семен, увидев Найта.
— Тот самый. Он нас всех спас. И его зовут Найт! — сообщила Аля, почесывая псу холку.
Тот уселся перед лейтенантом и протянул ему лапу.
— Гав!
— Обалдеть! — Семен лапу пожал и рассмеялся. — Я тоже рад знакомству!
— Так, познакомились — и будет. Все — в машину, — скомандовал я и сел за руль.
1 октября, 19.44, Кобельки
Он вернулся в постоянное тело и открыл глаза. Жуткая боль в руке не проходила. Зная, что все равно там ничего не увидит, Он тем не менее поднес к глазам кисть. И оторопел.
Вся рука была буквально изодрана в клочья: лохмотья окровавленной кожи свисали, будто отклеившиеся обои. Но что самое неприятное — из глубокой раны с равными промежутками выстреливали высокие алые фонтанчики.
Он отказывался верить глазам: до сих пор любые повреждения его временных тел никак не сказывались на теле постоянном. Даже пулевые ранения, причиненные сначала лейтенантом, а потом доктором, — и те оставляли после себя лишь боль. Пусть сильную, невыносимую, но всего лишь боль. Раны оставались у фантомов, вернее, исчезали вместе с ними.
А вот теперь что-то изменилось. Чертов пес искусал не только фантома, но каким-то таинственным образом — и Его самого. Как, почему?!
Он пришел в бешенство. В последнее время все идет не так. Пора заканчивать эту полосу невезения. Покончить разом со всей этой компанией, а заодно — и с последней, девятой… Чтобы получить наконец все, чего Он достоин.
Он улыбнулся: кажется, придумал! Даже и выжидать не придется, сейчас — самый удобный момент для того, чтобы нанести последний, завершающий удар. Оставаясь при этом в полной безопасности и недосягаемости для этих… людишек и пса.
Но сначала — надо заняться раной. С каждым алым фонтанчиком из Него уходили силы. А они еще ох как понадобятся!
Он вытащил из брюк ремень и, морщась от боли, перетянул импровизированным жгутом плечо. Рука тут же онемела, но зато кровь течь перестала. Он поразмыслил немного, отправился на кухню и сунул в топку печи конец кочерги. А сам уселся рядом, задумчиво наблюдая, как неторопливо краснеет ее металл.
Когда кочерга раскалилась добела, Он здоровой рукой вытащил ее. Помедлил секунду-другую, примериваясь, — и прижал раскаленное железо к ране на кисти…
Его собственный вопль перекрыл слабое шипение. Комната моментально наполнилась отвратительной вонью паленого мяса. Он выл, будто попавший в капкан волк, глаза ничего не видели сквозь мутную пелену слез, но рука упрямо вдавливала бело-оранжевый конец кочерги в рану.
Наконец, когда многострадальная кисть уже перестала ощущать боль, Он сунул кочергу обратно в печь и внимательно осмотрел руку. Удовлетворившись осмотром, кивнул и осторожно ослабил ремень на плече. Выждал несколько секунд — и снял его совсем.
Кровь не потекла. Он осторожно пошевелил обугленной кистью — хоть и больно, но пальцы двигаются. А кровь — остановилась!
Он довольно хмыкнул и встал. Немного кружилась голова от кровопотери и пережитой боли. Ну да это пустяки. Главное — сейчас Он сделает наконец то, к чему шел все это время. И уже никто — ни люди, ни звери — не смогут Ему помешать.
