– Теперь твой удел – одиночество. Постепенно ты забудешь всех, кого любил, и отпустишь земную жизнь.
С тех пор Хян стал жить в своем маленьком доме, как отшельник. Он лишился способности спать и постоянно варился в воспоминаниях, не в силах забыться хотя бы на секунду.
Сколько прошло времени, он не знал. Провожать умерших через Мост Забвения стало привычной рутиной. Однако каждый раз, когда он попадал в мир людей, чтобы забрать очередную душу, невольно смотрел по сторонам, скучая и по Ханяну, и по человеческой жизни, и по Сан. Мысли о ней сопровождали его повсюду, он не мог избавиться от любви к ней, которая насквозь пропитала все его существо. И, даже находясь за гранью миров, не покидала ни на мгновение.
Слова Наставника о том, что он сам своим безумным поступком разорвал связывавшую их нить, не давали покоя. Хян не мог представить, что больше никогда, никогда не увидит Сан! Что, даже переродившись, они не встретятся, и у него не будет шанса все исправить. Время от времени он видел других Жнецов, но все они были такими же отстраненными и безучастными, как его Наставник. Хян чувствовал себя очень одиноким, но никому здесь не было до него дела, и он понял, что это и есть его наказание: устроить в своей душе настоящий ад, от которого нигде не скрыться. Ему не с кем было поделиться своей болью, а самое главное, он не знал, когда это закончится. Триста лет – долгий срок, но в чертогах Междумирья время текло иначе, медленнее. Этим страданиям не было ни конца ни края.
Он коротал бесконечные дни, сидя на вершине скалы, с которой открывался вид на теряющийся в тумане Мост. Бесконечно долго смотрел на то, как Жнецы ведут души умерших, и время от времени в воздухе перед ним кто-то невидимой рукой выводил имя. Имя очередного погибшего человека. Тогда Хян обреченно спускался вниз и отправлялся за еще одной душой. Наблюдал за последним вздохом смертного и уводил его с собой. Куда дальше попадали души, он не знал, потому что за пределы его одинокого пристанища уйти не мог. Весь его мир ограничился бесконечно длинным Мостом забвения и скалистым утесом, где он коротал долгие дни.
Но однажды черный дым сложился перед ним в знакомое имя. Будто росчерком туши на белой бумаге кто-то вывел буквы: «Ким Сан». Некоторое время Хян неподвижно смотрел на каллиграфическую надпись, дрожащую в воздухе перед его глазами, и не понимал, почему кто-то написал здесь имя Сан. Буквы вдруг вспыхнули красным и исчезли, осыпавшись на землю черным пеплом.
Хян вскочил на ноги и понесся вниз по склону. Он летел, как птица, подстегиваемый ужасным предположением. Он должен забрать душу Сан? Почему Небеса так жестоки? К чему эта бесчеловечная пытка – своими глазами увидеть смерть любимого человека? И тут же в голову закралась эгоистичная мысль, что зато он сможет, наконец, ее увидеть. И, возможно, даже поговорить…
У входа на Мост он остановился, услышав позади голос Наставника. Она скользила к нему, и ее лицо впервые выражало что-то, кроме равнодушия и безучастности. Она выглядела обеспокоенной.
– Ты уверен, что справишься? Ведь она была твоей невестой. Я могу пойти с тобой.
– Я смогу, Учитель, у меня получится, – прерывающимся голосом ответил Хян.
– Надеюсь, ты не натворишь глупостей и не навлечешь на себя еще большие беды, – неуверенно покачала она головой. – Если вмешаешься в жизнь смертных, не сможешь переродиться еще триста лет.
– Не беспокойтесь, Наставник, я не подведу вас, – поспешно ответил Хян и, поклонившись, поспешил к порталу.
Душа его трепетала. Он не знал, сколько сейчас Сан лет. Возможно, она уже стара, и ее человеческая жизнь подошла к своему логическому завершению. Он не знал, как она ее прожила, но страстное желание увидеть ее, пусть седой и морщинистой, было непреодолимым. Ведь это его Сан, его любовь и смысл существования! Лишь она все это время поддерживала в нем жизнь, из-за нее он, даже оказавшись по ту сторону, не превратился в безжизненное существо, лишенное эмоций. Это она сохранила его душу. И для него она навсегда останется той юной девочкой, которая вышла к нему навстречу, чтобы доверчиво вложить свое сердце в его руки.
Хян замер на пороге комнаты гёбана, чувствуя, как душа сжимается от волнения. Что увидит, когда войдет, он не знал. Его воображение рисовало умирающую старушку на смертном одре, которая прожила долгую и достойную жизнь. Но то, что он увидел, пройдя сквозь деревянную перегородку, повергло его в шок. Лучший друг, давший клятву, что будет защищать Сан до конца жизни, вонзил в ее грудь острую шпильку. Ту самую, которая стала последним свидетельством любви Ли Хяна. Девушка осела на пол и закрыла глаза.
– Нет! – закричал Хян, бросаясь к любимой.
Единственная мысль, которая согревала его одинокую душу, что Сан живет благополучно, оказалась ложью. Она была еще так молода! И, как выяснилось, не прожила ни долгую, ни счастливую жизнь. Доён, которому Хян так безоговорочно верил, не сдержал обещания.
– Нет! Нет! Нет! – не помня себя, Темный жнец метался рядом с бесчувственной девушкой.
Этого не должно было случиться! Это неправильно, жестоко, чудовищно несправедливо! Все не может так закончиться! Ее душа еще не покинула тело, она была там, внутри, но времени оставалось катастрофически мало. Несколько мгновений понадобилось Хяну, чтобы решиться. Какое бы наказание его ни ждало, он не позволит ей умереть. Спрячет ее от всех в мире людей, защитит и никому не позволит причинить ей вред. Однажды он уже отступил, струсил и оставил ее, малодушно наложив на себя руки. Но сейчас он готов поставить на кон все, лишь бы она жила. Лишь бы еще хоть немного, совсем недолго побыть рядом с ней.
Сейчас или никогда! Магия Темного жнеца спасет ее. Хян взял ее за плечи и сказал:
– Открой глаза! Сан, посмотри на меня!
Веки дрогнули, и в черных глазах он увидел ускользающую жизнь.
– Отныне ты станешь ловцом снов и будешь спасать людей от кошмаров. Ты забудешь все, что было до этого момента.
Он осторожно вытащил шпильку, и дарованная ему магия залечила рану. Сан закрыла глаза и задышала тихо и спокойно. Она спала. Теперь ее жизнь вне опасности. Хян поднял девушку на руки и перенесся вместе с ней на другой конец Ханяна. Остановившись на пороге гёбана, он посадил ее на порог, прислонив спиной к стене, и постучал. Во дворе послышались шаркающие шаги.
– Я люблю тебя и никогда не нарушу данное обещание, – быстро прошептал Хян и коротко поцеловал ее в губы. – Ты будешь под моей защитой, и никто не сможет тебя найти. И когда-нибудь мы обязательно встретимся.
Хян спрятал шпильку в широкий рукав, оглянулся и, приняв человеческий облик, поспешил дальше по улице. За его спиной послышался скрип открывающихся ворот, а затем – удивленный возглас. Сан нашли, теперь у нее будет дом, а все остальное можно решить позже. Главное, что сейчас она в безопасности.
Темный жнец, нарушивший правила Небесного императора, скрылся под личиной человека, закрыв своей магией и себя, и Сан.
Прошли годы, годы превратились в столетия, но Хян всегда был рядом. Незримо присутствовал в жизни Сан. Отводил глаза японским солдатам, спасал от взрывов, уберегал от грабителей и насильников. Наблюдал, как она улыбается, плачет, смеется, любит, ненавидит и страдает, но все равно раз за разом открывает сердце людям. А главное – живет.
И вот, спустя триста двенадцать лет, они встретились. Все те же Ли Хян и Ким Сан, которые дали обещание любить друг друга вечно.
Сан вынырнула из воспоминаний, неподвижно глядя на экран телефона. Забытые чувства хлынули в сердце сумасшедшей лавиной. Правда, которая, наконец, открылась ей, сносила барьеры, рушила все, что она создала за триста лет. Вывернула наизнанку весь ее мир, но подарила исключительное, необъятное по силе чувство, триста лет спавшее в ее душе.
– Хян! – прошептала она, стирая слезы. Но Сан знала, что он услышит ее, где бы она ни была. – Хян! Вернись ко мне… Вернись…
Толчок в грудь, и она бежит к двери. Открывает ее и босиком бросается на улицу. В тени подстриженных деревьев стоит он. В настоящем обличье: длинный темный балахон, схваченный на талии поясом, бледное лицо и тьма, которую источает его кожа. Черные вихри закручиваются вокруг спиралями, а она смотрит лишь в его глаза. Родные. Любимые. Бесконечно дорогие.
