Территория отеля была тихой и спокойной, все еще спали после вчерашней гулянки на аукционе. Сан постучала в дверь домика, где жила Хери и, услышав «Заходи!», набрала код.
Подруга еще нежилась на огромной кровати и, с наслаждением потянувшись, приподнялась на локтях. Ее взъерошенный вид вызвал непроизвольную улыбку, и Сан почувствовала, как от присутствия близкого человека сердце постепенно успокаивается.
– Что у тебя опять произошло? – широко зевнула она, спуская ноги с постели и пытаясь нашарить одноразовые тапочки, которые предоставлял отель.
– Я узнала, кто сделал меня ловцом снов…
Рассказывала она долго, прерываясь время от времени, потому что слезы подступали к глазам. Хери все это время сидела рядом, не перебивая, и только сжимала ее руку в молчаливой поддержке, когда видела, что Сан тяжело говорить. Наконец, закончив свой грустный рассказ, Сан задала самый главный вопрос:
– Ты говорила, что связь душ можно восстановить. Как это сделать? Если нам действительно суждено расстаться, я должна быть уверена, что мы с ним еще увидимся. Иначе… не смогу его отпустить.
– Ох, подруга… Как же тебя угораздило так вляпаться? – удрученно покачала головой Хери. – С Джисоном, конечно, ты промахнулась по всем фронтам! А ведь я предполагала, что дело в нем. Ну да что теперь говорить. И ведь как умело скрывался под личиной человека, я даже ничего не почувствовала!
– Да-да, я была слепой, глухой и так далее, – нетерпеливо перебила ее Сан. – Так что с Красной нитью?
– Нить судьбы можно восстановить, если один пожертвует собой ради другого. Но в вашем случае я не представляю, как это сделать, – развела руками Хери. – Он собой уже пожертвовал, тем более технически он мертв, а ты… Это будет затруднительно с учетом того, что ты не можешь умереть, пока Джисон не покинул этот мир.
Сан нахмурилась, пытаясь осмыслить слова подруги. Ее уже не пугала собственная смерть, и она находилась в таком состоянии, что готова была сделать что угодно. Но как?
– Так! И думать не смей о всяких глупостях, поняла меня? – прикрикнула Хери, прочитав по лицу направление ее мыслей. – Я не позволю тебе это сделать. И не надо так на меня смотреть!
– Хери…
– Ничего не хочу слышать! – ведьма вскочила на ноги и заметалась по комнате. – Не могу поверить, что ты всерьез думаешь о том, чтобы пожертвовать своей жизнью ради мужчины! Ты же их ни во что не ставила, говорила, что они годятся только ради перепиха!
– И я действительно так думала, до того, как по-настоящему полюбила, – печально улыбнулась Сан, наблюдая за взъерошенной подругой. – Хери, я не могу его отпустить вот так! Тем более после всего, что он для меня сделал! Этот человек пошел против законов Всевышнего ради того, чтобы я жила. Как я могу позволить ему одному нести эту ношу? К тому же… Просто не могу представить, что я буду доживать свой жалкий век без него. Без надежды когда-нибудь его увидеть. Ни за что!
Сан всхлипнула, не сдержав слезы. Хери тяжело вздохнула, села рядом и обняла ее за плечи.
– Ну-ка, соберись! Где моя циничная и хладнокровная подруга? Я тебя не узнаю! Ты же борец! Всегда добивалась своего, так чего сейчас расклеилась?
– Потому что я не вижу выхода. И это меня убивает. Не могу представить, что он уйдет… Я не переживу этого!
Хери встала с кровати, прошла к холодильнику и достала бутылку воды.
– Держи. Выпей и успокойся. Правда, это не твоя любимая вода с лимоном, но за неимением лучшего…
Сан сделала несколько маленьких глотков, постепенно успокаиваясь.
– Что мне делать, Хери? – с надеждой подняла на нее глаза Сан. Вдруг у подруги есть еще какие-то запасные варианты?
– Сан, ты должна принять это и постараться жить дальше. Чем больше ты изводишь себя, тем тяжелее Джисону. Представь, как он себя чувствует! Он спас тебя, подарил тебе не только триста лет, но и возможность прожить обычную человеческую жизнь, завести семью, детей, оставить след в этом мире. Ты не должна так небрежно относиться к его решению. Свой выбор он сделал и прекрасно знал, на что шел. Я понимаю, как тебе тяжело, – повысила она голос, когда Сан попыталась возмущенно ее прервать, – но подумай о Джисоне. Не рви ему душу и выполни его просьбу. Возьми себя в руки, ты не одна, у тебя есть я! Я всегда буду поддерживать тебя, чтобы ни случилось.
– Утешила, тоже мне… – проворчала Сан, вытирая мокрые щеки.
– В этой ситуации мы бессильны, поэтому нужно принять ее как данность и научиться с этим жить. Я всегда буду рядом и не позволю тебе упасть в пропасть отчаяния, куда ты сейчас благополучно катишься. Поняла меня?
– Да, – выдавила Сан и улыбнулась через силу.
– Так что отставить киснуть! Насладись временем, отведенным вам с Джисоном, по полной!
Сан прислушалась к Хери, во всяком случае, постаралась это сделать и решила подарить Джисону месяц, полный любви и счастья. Они радовались каждому дню, гуляли, дурачились на безумных аттракционах в парках развлечений, катались на двухпалубном лайнере по реке Хан, поднялись на фуникулере на башню Намсан и съездили на остров Нами. Словом, выполнили все, что делают обычные корейские парочки в конфетнобукетный период.
Любили друг друга каждую ночь и беззастенчиво целовались на улицах, навлекая на себя гневные взгляды людей преклонного возраста, а иногда и довольно резкие замечания. Но им было все равно, они лишь улыбались в ответ, купаясь в своей долгожданной любви, выстраданной за триста лет разлуки.
Сан искренне смеялась и шутила, а ночами предавалась страсти как в последний раз. И каждый день со страхом заглядывала в календарь, который неумолимо приближал момент разлуки. Как только очередной день закрашивался серым, в груди просыпался животный ужас: они стали еще на шаг ближе к расставанию. Окончательному. Бесповоротному. Безвозвратному концу. Ощущение собственного бессилия выматывало душу, но Сан всеми силами старалась не показывать Джисону, какой мрак царит у нее внутри. Она не могла спокойно спать ночами. Дожидалась, когда он заснет, выскальзывала из кровати и долго стояла у панорамного окна, глядя вниз на ночной Сеул.
Вся ее жизнь теперь казалась пустышкой. Что она сделала за триста лет? Только сейчас, вновь обретя любовь Джисона, она поняла, что все эти годы не жила, а будто репетировала. Писала черновик, но так и не написала жизнь набело. Вернее, начала писать ее только сейчас, когда у них осталось ничтожно мало времени.
Почему она так цеплялась за свое бессмертие? Что оно ей дало? Деньги, недвижимость, дорогие наряды, украшения и роскошная жизнь – для чего все это? Ей казалось, что она знает об этом мире все, ее ничем не удивить, и уже никто не пробудит в ней сильных чувств. Однако Джисон разбудил ее душу, показал, что такое настоящая любовь. Безоговорочная, чистая, самоотверженная, которая заполняет собой все пространство и вытесняет всю шелуху, которая иногда нам кажется такой важной.
В такие моменты было трудно держаться. Сан оборачивалась, глядя через проем на мирно спящего Джисона, и физически чувствовала, как рушатся внутренние опоры, которые она возводила десятилетиями. Как корчится в агонии ее очнувшаяся ото сна душа. Ломается о неизбежность и полную безысходность. Но Джисон не должен видеть ее слабость. Ему и так тяжело, возможно, даже тяжелее, чем ей, ведь помимо всего прочего он осознавал, что во всем случившемся есть и его вина. Точкой отсчета стало его решение. И как бы он ни раскаивался и не жалел о нем позже, изменить его уже невозможно. Вот так один-единственный поступок, совершенный в пылу отчаяния, может сломать несколько человеческих судеб.
Однако утром Сан прятала темные круги под глазами умело наложенной косметикой и сквозь слезы вновь надевала улыбку. Она обещала Джисону один месяц счастья и должна сдержать слово.
– Поедем сегодня в Сокчо? – предложил он, когда они пили кофе, любуясь видом просыпающегося города сквозь панорамные окна гостиной.
– В Сокчо? – переспросила Сан, немного удивленная таким выбором. Это был маленький приморский городок, единственной достопримечательностью которого являлись горы Сораксан, по праву считавшиеся одними из самых живописных в Корее.
