Артур кивнул и отвёл глаза. У него был колкий, тёмный взгляд, как у мелкого хищника в зарослях. Герту захотелось отстраниться. Сначала он так и сделал, потом шагнул к Артуру и поцеловал его в лоб.
Прощаться на словах они не стали.
На выходе охрана Сноу Хилл увидела его и очень удивилась. Герт использовал свой авторитет и не стал объясняться. Уезжая в Город по Толл, он думал об Артуре, глядящем ему вслед, одиноко слоняющемся по дому, лежащем у бассейна в шезлонге, в мёртвой, безветренной тишине; Артуре, сидящем в саду с закрытой книгой в руках. Думал и о старухе в платке. Она стоит на крыльце — наступила ночь — и зовёт внучку, Лию; девочка не отзывается. Старуха возвращается в дом, ищет там; сходит опять во двор с зажжённой свечой, кряхтя. Она плохо видит, зовёт и зовёт девчонку, просит, молит её отозваться. Ищет там, где малышка любит играть. Заходит и за дом. Сначала ничего не видно, потом свеча выхватывает из тьмы большую красную лужу, детские ноги в сандалиях и кровавое платье…
Герт изгнал из ума образ старухи с трупом внучки на руках и начал всерьёз обдумывать план. Артур способен взять силу из крови, павшей на землю, на пол, на асфальт; значит, туда кровь падёт. И чем больше, тем лучше. Герт вынул мобильник и набрал номер.
— Дьюи, — сказал Константин.
— Привет. Это Мордред, — и Герт улыбнулся их старой шутке. — Костя, я не забыл своих слов.
— Хм. Да что ты.
В голосе старого мудака звенел скепсис. Ты прав, ухмыльнулся Герт, что не доверяешь мне. Только это тебе не поможет.
— Да вот. — Он решил не тянуть резину. — Я твою демонстрацию разрешаю. Которая на Шуран.
— Неужели. И где? В каком-нибудь сквере? — Константин Дьюи сочился злобой.
— В центре, на площади перед ратушей. Как заказано, Константин. Выводи сколько хочешь. Порядок нам по плечу.
Повисло молчание, пока Дьюи переваривал неожиданную благодать.
— …Это надо обмыть, — нашёлся он наконец.
— Конечно! — радостно воскликнул Герт. — Садитесь и обмывайте. Смотри только не перепей, этих лозунгов собственных не предай. Пьянство — краеугольный камень народной гибели, я всегда говорил, сам знаешь…
Герта несло. Он почувствовал это, взял себя в руки и добавил:
— Вольдемару сообщи. И Эду, пусть и он своим молодцам выдаст новость. Город принадлежит вам — нам, то есть — потомкам тех, кто его построил. А не приезжей черноте. В любой день года — даже на Шуран!
Он отключил связь и вызвал в памяти карту Сити. Здесь поставить заслон — здесь убрать — поднять этот и этот мост, опустить остальные — перекрыть здесь движение, перевести сюда — здесь ОПОН, а по этой дороге направить суров… Пожалуй, получится. Если толпы молящихся иммигрантов выйдут в центр Города на величайший праздник Юга, на Шуран, а там их встретят расово полноценные бритоголовые молодцы Дьюи, Волда и Эда, кровопролития не избежать. Если при этом полиция будет оттянута прочь и её заменит ОПОН, специфически те его части, которые нацики тихой сапой укомплектовали собственными людьми, а с другой стороны будет брошена сурская гвардия Сугатая… то побоище станет массовым, с применением огнестрела. Это будет, пожалуй, война.
Регулятор Герт Лайт, избранный в ходе демократических честных выборов защитник Города и народа, ехал домой, улыбаясь. Пару раз он помахал рукой гаишникам, хотя знал, что его не видно через тонированное стекло. Ему было весело, хорошо. Герт улыбался даже незримым Богам в их Обителях. Скоренько, паразиты, вас тут не станет. О, да. Врать, подставить, предать, обещать всем с три короба, приманить да и кинуть кучу людей — всё это, Елена, и больше. Когда надо всё это сделать, иначе нельзя, Мордред — ваш человек. Много смерти и крови — и много энергии для удара. Свобода требует жертв, и Герт Лайт сделает всё, чтобы их хватило.
— fin —В английском, на варианте которого говорят герои, «шут» и «дурак» одно и то же слово — fool.
