— Кто — «он»? — в один голос воскликнули мы с Семеном.
— Мужик тут был. Здоровый такой, в дождевике. Он створы поднял. И деда убил, — Петька всхлипнул. — В окно выбросил…
В сторожке повисла тишина.
— А где он сейчас? — тихо спросил я. — Мужик этот?
— Исчез! Я в него пол-обоймы высадил, а он взял — и исчез! Правда, не вру я! — растерянно сказал Петька, переводя затравленный взгляд с меня на лейтенанта.
— Да знаем мы, что не врешь! — отмахнулся Семен. — Встречались уже с этой тварью. И не раз. Ладно, с ним потом разберемся. Сейчас надо воду перекрыть. Веди показывай, где здесь кран… или, как там оно называется?
— Вóрот…
— Вот и веди к нему.
Втроем, Петька, лейтенант и я, мы прошли в соседнее помещение.
— Вот. Эти штуки надо закрутить, — парень показал на три больших металлических колеса. — Я начал было, но идет очень туго. Надо всем вместе.
— Ну, надо так надо, — с готовностью кивнул Семен, — Пошли, док, краник перекроем.
1 октября 1987 года, 21.04, Кобельки
Уже минут пять мы все спокойно сидели в сторожке и наслаждались теплом пополам с горячим чаем. Рев водопада под окном стих — вóроты мы совместными усилиями таки закрутили.
— Что теперь? — ни к кому не обращаясь, спросила Зара.
— Все — по плану. Вы с Найтом и Петькой остаетесь здесь, а мы с Палычем — идем брать этого гада, — ответил Семен.
Он только что закончил чистку пистолета и теперь собирал его. Лицо у лейтенанта было ох каким недобрым.
Алька обняла меня за шею и прижалась к уху горячими губами.
— Кот, ты только осторожнее будь, ладно? Ты обещал… нам! — на последнем слове она улыбнулась.
— Обещаю! — я положил руку ей на живот. — Вам обоим — торжественно обещаю быть осторожным! А вы тут тоже себя берегите. Найт с Петром вам помогут. Верно?
— Точно! — угрюмо подтвердил парень, не выпуская карабина из рук.
Пес лишь молча потряс головой. Совсем по-человечески.
— Ладно, заканчиваем прощальные речи! — лейтенант передернул затвор пистолета, загнав патрон в ствол, и поставил оружие на предохранитель. — Пора выдвигаться. Пошли, Ватсон.
— Пошли, Холмс! — усмехнулся я, чмокнул Альку в губы и вслед за Семеном направился к выходу.
Дом был тихим, темным и каким-то неживым. Ни единого луча света не выбивалось наружу сквозь плотно закрытые ставни. Но над печной трубой курился дымок.
— Дома, сволочь! — со злобой в голосе сказал Семен.
— Не факт. Темно внутри, — усомнился я.
— Пошли, проверим. Чего гадать? — пожал плечами лейтенант и, взойдя на крыльцо, от души врезал сапогом по входной двери. Та с треском распахнулась, открывая темную утробу дома.
Семен включил позаимствованный в сторожке фонарик и поводил лучом туда-сюда. Никого. Держа в одной руке пистолет, а в другой — фонарь, лейтенант осторожно пошел по коридору. Я по уже сложившейся традиции прикрывал тылы. С огромным хлебным ножом, найденным все в той же сторожке.
Через несколько минут стало ясно: дом пуст. Причем, судя по горячему еще чайнику, враг покинул свое логово совсем недавно.
— И где теперь его искать? — поинтересовался лейтенант, в сердцах пнув кухонную табуретку. Та с грохотом упала.
— Я думаю, в больнице, — предположил я.
— Почему именно там? — удивился Семен.
— Не знаю. Печенкой чую — там он! — аргументировал я.
Лейтенант пожал плечами:
— Черт его знает… может, ты и прав. Где ж ему еще-то быть, уроду. Пошли в больницу.
— Пошли.
Мы вышли из угрюмого дома и зашагали вверх по холму.
Больница уже издалека радовала глаз чуть ли не праздничной иллюминацией. Свет горел во всех окнах, включая свободные от больных палаты. Собственно, и больных-то в моей чудо-клинике (бывшей конюшне) оставалось, если не ошибаюсь, трое.
— Это по какому поводу пир? — поинтересовался Семен, тоже заметив непривычное обилие огней.
— А я знаю? — пожал я плечами. — Вот сейчас и посмотрим.
В приемном отделении было тихо. Мы с лейтенантом осторожно шли по ярко освещенному коридору, оглядываясь на малейший шорох. Впрочем, шорохов никаких не было, поэтому оглядывались мы просто так.
Больница, обычно в это время гудящая словно потревоженный пчелиный рой, теперь казалась вымершей: ни звука, ни движения…
— Что за черт? — растерянно пробормотал я. — Где все?
— Не нравится мне все это! — пессимистично заключил Семен и, вскинув пистолет, распахнул первую дверь. В смотровую.
Там никого не оказалось. Мы переместились к следующей двери. Тоже — пусто.
Третья дверь, ведущая в мой личный кабинет, распахнулась сама, как только Семен протянул к ней руку. Он шарахнулся назад и вскинул пистолет.
На пороге стояла Клавдия Петровна. Почему-то в резиновых перчатках и с двумя ложками в руках.
— Добрый вечер! — ласково сказала фельдшерица и ткнула ложками в лейтенанта.
Тот задергался, выронил пистолет и без сознания осел на пол. Клавдия Петровна склонилась над ним, не отнимая ложек от содрогающегося тела.
Мой самодельный дефибриллятор! Но какого черта?! Я рванулся к поверженному Семену…
— Стоять! — спокойно, даже с улыбкой, предупредила фельдшерица. — Стрелять буду!
Я замер на месте, зачарованно глядя в черный глазок дула Семенова пистолета, который очень уверенно держала теперь Клавдия Петровна.
— Зря вы во все это ввязались, доктор! — покачала она головой. — Ох, зря!
— Вы?! — только и смог выдавить из себя я.
— А разве Зара вам не рассказала?! — в свою очередь изумилась фельдшерица. — Да, я пару месяцев назад услышала от нее этот рецепт. Ну, о котором вы говорили с Семеном.
— Рецепт?
— Рецепт, конечно! А что же еще: прикончить девять беременных, собрать девять нерожденных душ и получить здоровье, бессмертие и исполнение желаний. «Реципе, Да, Сигна!» — «Возьми, выдай, обозначь!» Вы же учили латынь, Пал Палыч? И фармакологию — тоже. Цыганка, дурочка, сообщила мне готовый рецепт здоровья и бессмертия, сама того не поняв!
— Да какой это, к лешему, рецепт?! Всего лишь легенда… — возмутился я.
Клавдия Петровна нехорошо прищурилась и понизила голос.
— Не верите, Пал Палыч? Зря не верите. Это — рецепт. И он сработает, как только Данька доберется до последней, девятой. До вашей Аленьки… Стоять! — прикрикнула она, заметив мое движение. Пистолет смотрел точно мне в лоб.
Я замер, позволяя мгновенно вскипевшей ярости немного улечься.
— Так вот, скоро, очень скоро Данила выздоровеет! Вам не понять, каково это — растить дебила. Всю жизнь я мечтала о том, как вдруг, в один прекрасный день, в его глазах появится мысль. О том, как перестанет стекать струйка слюны из уголка его рта. О том, как исчезнет его идиотская улыбка! О том, как на него станут засматриваться девушки — не как на диковинку из кунсткамеры, урода, — а как на нормального, привлекательного молодого мужчину… — Клавдия Петровна шумно перевела дух. — И тут вдруг ко мне на прием приходит эта цыганка и выкладывает свой рецепт! Что это, как не знак судьбы?!
