Да-да, такая профессиональная болезнь чиновников — цирроз печени.
Мужчины переглянулись.
— Госпожа Салея сегодня должна приехать к моему другу Даниилу, — поддержал Чжао. — Если вы, господин Никольский, захотите с ней побеседовать, это будет очень удобно…
Губернатор подумал пару минут.
Печень болела. И если это возможно…
Глотать таблетки? Ходить по врачам, даже самым дорогим?
В том-то и беда, что они — лечат. Не вылечивают. Просто лечат. Ходи, кушай препараты, подсаживай все остальные органы, носи денежку — и лечись. Упорно и долго.
А вылечить? А зачем? Кто ж дойную корову-то вылечивает?
— Я буду не против. Во сколько можно приехать?
— Я сейчас позвоню и уточню. Полагаю, часов в восемь. Вечера.
Даниил набрал Танин номер, задал пару вопросов, получил ответы — и кивнул.
— Да. В восемь вечера будет вполне удобно. Девушки как раз успеют отдохнуть. Они уже дома, но репортеры их замучили. К восьми они успеют отдохнуть и приедут.
Губернатор хохотнул.
Есть такое у журналистов. Самое забавное, не сравнивают их ни с котиками, ни с цыплятами. Кто-то слышал выражение «акулы пера»? Шакалы пера?
Но ведь не котята пера. Не голубки пера… нет! Исключительно хищники и не самые приятные. Немцы вообще приложили — рептильная пресса. Явно не от большого уважения и любви.
— Эти могут. Неужели даэрте так рано отбились?
— Эти могут, — вернул выражение Петров. — Я скорее, удивлен, что Салея потратила на журналистов столько времени.
Губернатор безразлично пожал плечами. Подумаешь?
— Как ваша жена, Даниил Русланович?
— Благодарю. Полностью здорова.
— ЧТО⁈
Губернатор тоже был в курсе диагноза. А вот новости об излечении до него дойти еще не успели. Слишком мало времени прошло.
— Вы не ослышались, Олег Михайлович. Алеся здорова. Полностью.
— Но…
— Только благодаря даэрте. Никто другой не брался за ее излечение.
Печень заныла еще сильнее. Ну и пусть ее… разум заработал на полную мощность. Если… если — ТАКОЕ⁈
— Это… можно поставить на поток?
— Нет. Это скорее, разовый случай. Но на поток можно поставить многое другое, — не стал врать Даниил Русланович.
Губернатор прижал печень ладонью.
— Хорошо. Я приеду.
Если бы высокие договаривающиеся стороны видели сейчас Салею…
Не состоялись бы никакие переговоры. И договоры тоже. Потому что Салея сейчас убивала человека. Хотя выбора у нее не было. Пришлось убить.
Глава 13
После общения с журналистами, после тяжелого утра, девушки едва доплелись до дома. Даэрте так и остались в лесу, и отбивались от репортеров только Лея и Таня. Да так и проще.
Одежды-то у даэрте пока нет — нормальной. Современной. А то, что на них надето — достаточно своеобразное. Из травяной ткани, смесь льна, крапивы, конопли, еще нескольких десятков растений — получается замечательная ткань. Но вид у нее своеобразный. И реакции у даэрте пока тоже своеобразные. Могут и микрофон вырвать, и запихать его журналисту куда-нибудь поглубже… примут интерес за агрессию — и готово!
Так что девушки остались одни.ю и домой добирались одни. На такси.
А в дверях наткнулись на Людмилу Владимировну, которая шла выносить мусор. Переглянулись, отобрали у нее ведро — и направились к помойке. Тут недалеко, за два дома завернуть, сто метров пройти — и вот он, закуток. Удобный такой, образован забором и двумя домами. Правда, мусоровозы сюда заезжать не любят, и водители периодически матерятся, но зато жильцы довольны. Сюда выходит только глухие стены, то есть никакой вони в квартирах. И смотреть на помойку не надо.
Девушки как раз дошли до помойки, Таня выкинула мусорный пакет, не обращая внимания на бомжа, который копался в мусорном баке. Обычно такие люди не агрессивны… не в этот раз.
Бомж перегородил проход.
— Бабки есть? Гони сюда, б….
И изрыгнул матерную тираду.
— Пошел на… — в том же духе ответила Таня. Она устала, она хотела кушать, на диван, хотела отдохнуть… еще Петров позвонил, надо будет к нему приехать. С губернатором пообщаться… ладно, это — надо! А силы где взять?
Сил нет. Их просто нет…
И тут еще этот… бомжей Таня не любила. У человека могут быть разные обстоятельства, но вот этот образ жизни ей не нравился. Когда сегодня есть пожрать, выпить, а завтра… а завтра — будет? После того, что она видела у своей мамаши, ее это все бесило до крайности.
— Ах ты… — в руке бомжа блеснул нож.
И тут в дело вступила Салея.
Пока ничего не угрожало ни ей, ни Тане, она кое-как сдерживалась. Да, именно терпела. Стискивала зубы, сжимала кулаки, чтобы не сорваться. А легко, что ли?
С утра — работать с силовыми линиями. Потом, вместо отдыха — полиция, МЧС, чертовы журналисты! Не успели до дома добраться — вечером надо опять ехать. И снова переговоры. И снова работать. И еще — ЭТО⁉
Так, до кучи⁈
Тут бы и у кого более терпимого взрыв случился, а Салея никогда не отличалась долготерпением. Одно движение руки. Лишь одно движение.
Дубовая Корона полыхнула алым, и алым полыхнули искры в глазах друидессы. Бомж и вскрикнуть не успел.
Сорняки, которые обильно росли в переулке (где их нет?) вдруг вытянулись, в единую минуту оплели его, не хуже кокона, спеленали, заткнули рот, чтобы не привлекать внимания…и на них проросли шипы.
Блеснула кровь.
Алые капли дождем посыпались на старый потрескавшийся асфальт — не долетели. Растения слизнули их на подлете.
— Лея…
Но было необратимо поздно. В тело несчастного ввинчивались все новые и новые шипы… сначала он дергался и хрипел. Через пару минут — перестал.
Таня прижала руку к губам, чтобы не закричать. Смотрела с ужасом, как перестает капать кровь, как растения сноровисто утаскивают свою добычу куда-то в угол, туда, где асфальта и вовсе уже не осталось…
— Лея…
Салея резко развернулась к названной сестре.
— Таня?
— Ты… это корона?
Друидесса посмотрела на перепуганную девушку. Сейчас все висело на волоске. Если бы Таня отшатнулась, проявила отвращение, закричала, побежала…
Было от чего. Салея была не похожа сейчас сама на себя. Алые глаза, резко удлинившиеся клыки и когти, алые искры, бегущие по Дубовой Короне, осунувшееся лицо, словно череп, обтянутый коричневой кожей. Уже не друидесса — уже только дух Леса. Его боль, страх, жестокость — кто сказал, что природа добрая? Смешно!
Безумие Дубовой Короны — не знает ни привязанностей, ни родства. С ней на голове можно убить даже собственного ребенка. Но Таня только смотрела. И алые огни начали угасать. Медленно, очень медленно, Салея приходила в себя.
Хотя Таниной заслуги здесь не было. Кстати говоря. Была инстинктивная человеческая реакция на опасность — замереть на месте. Авось, мимо пройдет опасность.
Вот и прошла. Или нет?
Но алые огни исчезали, глаза Салеи приобретали свой нормальный зеленый цвет, лицо возвращалось к прежнему. Исчезли и клыки с когтями, словно втянулись внутрь. И девушка пошатнулась… она бы так и упала на грязный асфальт — Таня подхватила, почти поволокла подругу. Куда и страх делся?
Дотащила до дома, и почти свалила на диван в комнате.
— Разувайся!
Лея послушалась. Кроссовки полетели в коридор, Таня укутала подругу пледом.
После взрыва ярости накатило отупение. Она едва двигалась, девушку подташнивало, голова кружилась… было страшно. Просто дико страшно терять себя.
Вот оно что…
Оказывается, иногда лучше умереть. Лучше и для тебя, и для твоих близких.
Все равно ты погибнешь. Тебя, как личности, уже не будет. Останется полубезумное кровавое чудовище, опасное для всех… только не это!
Людмила Владимировна, видя состояние девушки, приволокла чашку горячего молока с медом, и принялась вливать Салее почти по капле. Ложечкой…
— Вот так, еще попей…
Салея послушалась. Глоток за глотком, она пила молоко. Таня сидела рядом, придерживала плед, и дрожь постепенно отпускала несчастную друидессу.
