Вообще, одноглазый оказался тем ещё продувным деятелем, он явно при жизни был каким-нибудь аферистом или мелким жуликом. Но на вопрос поведать о своём роде деятельности при жизни, отвечать категорически отказался. Как и о причине, за что его убили.
Но я и не настаивал. Потом захочет — сам расскажет. Енох тоже постоянно разводил секреты. Видимо, призраки любят всю эту таинственность.
Вспомнив о Енохе, мои мысли приняли другое направление — выйдя от Изабеллы, я по дороге заскочил на агитбригаду. Но там, кроме Гришки Караулова, больше никого не было. Все отработали летние гастроли и взяли небольшие отпуска, затем планировались представления агитбригады в городе N, поэтому ни в соседнюю губернию, ни в Вербовку в ближайшие три месяца точно никто не собирался. Гришка тоже мылился куда-то к своим, в соседний город, так что мы успели перекинуться всего парой слов.
Придётся добираться в Вербовку самостоятельно. Вот только как это провернуть? И, главное, как вырваться из школы?
— О чём задумался? — первым не выдержал затянувшееся молчание одноглазый, — об Изабелле? Ничего так дамочка, только ты не прокормишь её деликатесами. Лучше брось и найди себе кого-то поскромнее.
— Да я с ней всего-то второй раз развлекаюсь, — отмахнулся от неприятной темы я. — И скорей всего — последний.
— Ты-то, может, и ничего не планируешь, а она уже стопроцентно фату выбирает, — хохотнул призрак. — Бабы, они такие. Потому и чревато с одной больше двух раз встречаться.
— Так я второй только, — повторил я.
— Ну ладно. Ладно! — прекратил смеяться одноглазый, — ты лучше скажи, что там дальше планируется? Вечер мне понравился, давно я в ресторанах не был. А вот школа не очень мне по нраву. Староват я среди детишек пребывать, да и скучно.
— Мне нужно срочно попасть в Вербовку, — рассказал я призраку о проблеме с дощечкой для Еноха, — вот только не представляю, как это провернуть.
— Да что там представлять, — хмыкнул тот, — что ж ты раньше не сказал? Пока вы с Изабеллой простыни мяли, я по всем комнатам её коммуналки прошвырнулся. Там, рядом, слева, мужик живёт один, явно из конторщиков. Так вот у него в ящике стола полно всяких бланков с разными штампами и печатями. Я так понял, он на дом часто работу берёт…
— И как к нему влезть в комнату? Это же будет проникновение со взломом. За такое знаешь, какой срок светит?
— Зачем со взломом? — удивился одноглазый, — он как комнату запирает, ключ под коврик кладёт. К нему старуха какая-то убираться приходит. Я видел.
— Значит, придётся возвращаться опять к Изабелле, — вздохнул я, с содроганием подумав о фате.
— Ну она же тебе сказала, что днём стенографисткой работает, — возразил призрак, — приходи днём, после одиннадцати, и её ещё не будет и старуха из комнаты конторщика уже уйдёт. А сам он, как я понял, до ночи где-то в городе работает.
Я кивнул, ещё раз порадовавшись, что забрал Филимона Поликарповича к себе от гадалки. Советы бывшего жулика были максимально дельными. Я-то и сам мог до этого потом додуматься, но вся соль в том, что я ещё крайне плохо знал реалии этого времени и мог запросто попасть в неприятность.
Одноглазый был значительно полезнее ворчливого и высокомерного Еноха. Да и общаться с ним мне было проще. Вот только способности у них были разными, поэтому мне могли пригодиться оба — Филимон Поликарпович умел немного воздействовать на мысли людей (некоторых), видел их эмоции и эманации помыслов. А вот Енох мог заставить некоторых животных выполнять его несложные поручения, мог отвести глаза.
Поэтому пусть будет у меня банда призраков. А я буду главарём этой призрачной банды.
Я аж засмеялся.
— Что смеёшься? — тут же спросил одноглазый.
Но ответить я не успел — вдали, на дороге показался всадник. Он несся прямо на меня. Разглядеть, кто это, было сложно — всадник припал к шее коня и летел так быстро, что из-под копыт летели по сторонам комья грязи.
— Кто это? — спросил Филимон Поликарпович.
Ответить я не успел — всадник поравнялся со мной и дёрнул за поводья так резко, что конь встал на дыбы.
Это был Лазарь.
— Попался, — довольно ощерился он и спрыгнул наземь. — ты куда мою книгу подевал, гад? Отвечай!
— Не брал я твоей книги, — попытался увильнуть я, понимая, что Лазарь не поверит.
— Мы оба прекрасно знаем, что книгу взял ты, — заскрежетал зубами Лазарь.
Выглядел он плохо и напоминал смертельно больного человека: лицо пожелтело, осунулось, глаза были красные, воспалённые, на одном лопнул сосуд и сейчас он был налит кровью в буквальном смысле этого слова. Выглядело это жутко.
— Зря вы, дяденька, на меня взъелись, — сделал последнюю попытку я, уже прекрасно понимая, что живым из этой ситуации выйдет лишь кто-то один.
— Генка! Берегись! — крикнул призрак.
— Врёшь, гнида! — с ненавистью закричал Лазарь и бросился на меня. В руке его мелькнул нож. Лезвие которого слабо светилось чем-то желтоватым.
Первый удар я отбил, второй — тоже, но лезвие таки чиркануло меня по груди, послышался треск и из разреза на куртке на землю вывалились щепки и труха от дощечки одноглазого призрака, которые сразу начали испаряться и таять, словно лёд на солнце.
— Сдохни! — опять прорычал Лазарь и нанёс ещё один удар ножом.
Я присел и одновременно сделал подсечку — Лазарь с размаху рухнул на дорогу и затих, ударившись затылком о камень, которые часто встречались здесь по краю дороги.
Я немного подождал, затем потрогал яремную вену на его шее.
— Мёртв, — сказал я призраку, — надо отсюда поскорее сваливать, а то увидят — мокруху мне пришьют.
Ответа не последовало. Я поднял голову — Филимона Поликарповича нигде не было.
Одноглазый призрак исчез.
Я стоял на дороге один, над трупом, и на расстоянии в несколько вёрст никого не было. Никого. Лишь рядом с ветки неожиданно взлетела сорока и напоследок ожгла меня полным ненависти взглядом…
ЭПИЛОГ
— Сколько можно тебя ждать?
Это были первые слова, с которыми меня встретил Енох на пороге того захудалого домишка в Вербовке.
— Я тоже рад тебя видеть, — широко улыбнулся я.
— Как можно было допустить, чтобы сожгли мою дощечку? — возмутился призрак, — а потом ещё и щепку!
— Ну извини, — покаянно пожал я плечами, — так вышло.
— Какие у нас теперь планы? — сходу спросил Енох, как только я отпилил новый кусочек дощечки от трухлявого пола в избе, и он опять почувствовал свободу.
— Сперва я хочу пожить в городе, примерно недели две, или больше, — ответил я, — придётся снять комнату где-то.
— А деньги у тебя хоть есть? — подозрительно покосился на меня скелетон.
— Есть, — вздохнул я, вспомнив одноглазого жулика и нашу игру в макао.
— А зачем тебе в городе жить? — сварливо поинтересовался Енох, — в школе жить также можно, только бесплатно!
— В школе я не могу спокойно сесть и переводить книгу Лазаря, — ответил я, — там такой надзор, сам понимаешь. А у меня уже просто сил нет от любопытства. И быстро это не сделаешь, раз навыков перевода с латыни нету.
— Так-то тебя заведующий и отпустит! — скептически покачал головой Енох.
— Отпустит, я навру ему, что ищу записи отца, — хмыкнул я, — он-то всё ещё лелеет мысль завладеть его миллионами… Как и некий дядя Коля, кем бы он ни был.
— А потом?
— А потом у меня два варианта — искать того отшельника, но это в соседней губернии, в какой-то непонятной пещере, или же ехать в столицу к Мамбурину и попробовать отобрать у него проклятый ключ.
— Тогда в путь! — замерцал Енох и ехидно заметил, — Главное, опять не напартачить…
Я усмехнулся. Ничего не меняется.
— Слушай, — вспомнил вдруг я, — тебе фамилия Авдотьин что-нибудь говорит?
— Хм… Авдотьин… Авдотьин… вроде нет, — пожал костяшками плеч Енох. — А что?
— Да вот не даёт она мне покоя и всё. Сам не пойму…
