Мнение диктатора
Рассказ Павла Губарева
Он вовсе не был грозным человеком, но ждать аудиенции всё равно было страшно: диктатор всё-таки. Не начальник и даже не зубной врач. У нас с Толиком (Толик — мой зам) в животах сидело по зверьку, холодному и липкому, которые неприятно щекотали где-то внизу.
— Анатолий Сергеевич, — обратился я к Толику, — не припомните ли, что делали в древности с гонцами, которые приносили дурные вести? Сжигали?
— Отрубали головы, — равнодушно ответил Толик.
— Или закалывали мечом?
— Вешали?
— Топили!
— Расстреливали.
— Прекратите! — сказала секретарша и сердито оглядела нас из-за стола. На входе в приёмную у вас отбирают всё, вплоть до авторучек. Поэтому столик перед диванчиком для посетителей был щедро усыпан безделушками, которые можно повертеть в потных ладонях. Мы с Толиком безделушки не трогали, зато вовсю чесали языками — от нервозности.
Секретарша воткнула ложечку в кофейную чашку, так что та пришибленно звякнула, и уже открыла обведённый по-казённому неяркой помадой ротик, чтобы утихомирить двух непоседливых полковников, но пиликнул сигнал вызова: Диктатор был готов нас принять. Секретарша облегчённо выдохнула, показала нам на дверь в его кабинет и тактично отвернулась, чтобы не видеть, как мы с вытянутыми лицами судорожно поправляем кители и несмело направляемся к двери на ватных ногах.
Потом я буду рассказывать, что в кабинете диктатора стоит сильный запах кожи лунного бизона, так что кажется, будто где-то в кабинете притаился этот самый бизон: молчаливый, но смертоносный. А Толик и вовсе будет говорить, что кабинет похож на цветочный горшок наизнанку: кругом зелёное, а посреди серый человечек в коричневой форме. А на самом деле видели мы одно и то же: зелёный бархат стен и Диктатора. А Диктатор был очень похож на свои фотографии. Только и всего.
И сказал он только одно: «А… вы. Ну докладывайте».
И мы доложили: господин Диктатор Империи Объединённых Народов Земли, во время контакта с официальными представителями расы кошоидов были достигнуты договорённости о совместных военных действиях. Во время переговоров пострадали и утратили работоспособность трое лучших дипломатов нашего ведомства.
Диктатор едва заметно кивнул, медленно перевёл взгляд с меня на Толика, потом с Толика на меня, ожидая продолжения. Оно понятно, про результат Контакта ему, конечно, уже доложили. Так зачем он нас вызывал? Наверное, хочет подробностей из первых рук.
Мы стали рассказывать подробности: пока господин Диктатор лично курировал атаки на Южном рубеже, в наш консульский отдел пришёл сигнал: кошоиды согласны на переговоры. Те самые кошоиды, которые до сих пор сохраняли нейтралитет в Большой войне. Большая война уже шестой год бухает и перекатывается по всей населённой галактике: Земная Империя с союзниками наваливается на Стуфурков и их союзников, сгребает планеты в охапку, рычит и капает слюной, трясёт раненой лапой, когда захваченная планета взрывается под боком. Затем облаком эсминцев появляются Стуфурки, как чёрная опухоль на звёздном небе. Опухоль растёт, Стуфурки давят и убивают, пока не замирают от бессилия. И всё по новой.
И если бы хоть у одной из сторон был перевес…
Люди устали. Инопланетяне устали. Но все государства прочно сидели на своих позициях по разные стороны баррикад, дожидаясь исхода. Все, кроме кошоидов. Они бессловесно наблюдали за сражениями, посол их в ответ на приглашения в военные союзы и упрёки даже глазом не моргнул. Впрочем, знающие люди утверждают, что и нечем ему было моргать. Глаза его — круглые и серые — не выражали ничего. В них было видно только отражение собеседника, которое кривилось и тонуло в этой матовой поверхности.
Итак — приглашение.
Нам выдано два часа на аргументы и убеждения. Встреча состоится на дипломатическом корабле кошоидов. Мы с Толиком отбираем шесть лучших дипломатов. Сами — по инструкции — остаёмся на безопасной территории. Зато дипломатов инструктируем в хвост и в гриву. Каждому персонально в личной беседе поднесли к носу кулак: не подведи! Подведёшь — семь шкур спустим, а восьмую шкуру альфа-кислоед слижет, забудешь, как маму звали.
Дипломаты берут под козырёк, корабль землян стыкуется с дипкораблём. Наши высаживаются на дипкорабль, блистая улыбками и готовые показать, какие они добрые и гуманистичные Земляне. И рассказать, какие злые-чёрствые Стуфурки хотят всю галактику заставить строем ходить. Благо, по международному регламенту, такие встречи проходят в комнатах с универсальной дыхательной атмосферой и без скафандров: тут уж всем видно, какая у нас розовая кожа и тоненькие ручки.
Но через полчаса после заселения на дипкорабль один из наших дипломатов начал яростно чесаться. Второй опустился на корточки и затряс головой, подвывая. Третий стал хохотать и сдирать одежду. Что-то — газ или излучение на корабле — действовало на мозги наших ребят, превращая их в зверей. Положение неудобное, как у человека, застрявшего в сортире за полчаса до свадьбы: и не выбраться, и оставаться нельзя. Отговорку кошоиды не примут: поди объясни, что Земляне вовсе не ведут себя так на самом деле. Откладывать? Второго шанса могут и не дать. Надевать скафандры, менять место переговоров? Заподозрят в нехорошем, потом вообще не договоришься.
И тогда трое решаются на доуэль-протезирование: уж протезы-то иметь дипломатическим регламентом не запрещено. А что протез у ребят в таком случае будет от щиколоток до ушей — так это нигде оговаривается. Да что им будет — любого человека, имей он хоть что-то на банковском счету, ждёт такой протез. Ну, в старости, конечно: к тому времени, когда обычное тело откажется ходить и жевать овсянку. Пересадив мозг на тело из металла и пластика, можно потянуть ещё лет двадцать. Но если ты молодой успешный дипломат, то тебе не захочется превращаться в эдакий ходячий циркуль, увенчанный ложечкой розового желе мозга. И опять-таки, что скажут кошоиды? Мол, разве это люди? Одни — как звери, другие — как роботы. Не поймёшь, что лучше.
Но — судьба всех Землян на кону. На каждом корабле есть спасательный комплект с доуэль-протезами и медицинской машиной. Так что прощайте, дорогие руки, дорогие ноги, пупок и щетина: уж лучше так, чем под Стуфурками. И это помогло. Трое к утренней встрече были без человеческих тел, но с ясными мозгами, которые автономно подпитывались физраствором.
И вот наш дипломатический цирк с рыгочущими, плюющими и визжащими дипломатами с одной стороны и холодными, рассудительными дипломатами с другой стороны — отправился на переговоры. Люди-звери пытались вести себя как можно культурнее, люди-роботы — как можно более по-людски.
И переговоры прошли успешно.
Кто вызывал большее сочувствие у кошоидов — не ясно. По их серым лицам-маскам опять ничего прочитать не удалось. Да и чёрт с ним. Они сказали: «да». И на следующей неделе мы выступаем вместе.
Диктатор дослушал. И ещё раз одобрительно кивнул. Мы с Толиком перевели дух, щёлкнули каблуками и направились к выходу.
— Минуточку, — раздался сзади голос диктатора.
Мы замерли и медленно повернули головы в его сторону.
— Я считаю… — Диктатор внимательно посмотрел на нас, выдержал паузу и добавил, — надо бы наградить кое-кого из товарищей дипломатов.
— Кого? — спросили мы хором.
— Я считаю… — Диктатор подумал, чуть удивлённо поднял брови и откинулся в кресле, — награждать следует, как всегда, тех, кто даже в самой трудной ситуации остаётся настоящим человеком.
Отчеканив это, он всё так же не спеша повернул свой знаменитый волевой подбородок к монитору. Мы ещё пару секунд глядели на его профиль, казавшийся бронзовым даже сейчас, потом снова вытянулись, отдали честь и ушли.
Секретарша профессионально нам улыбнулась, лифт с мягким чпоканьем спустил нас вниз, охрана равнодушно скользнула по нам взглядом и вернула вещи. Оказавшись на первом этаже Дома правительства, мы, не сговариваясь, повернули в буфет. Продавщица оценила наше состояние намётанным взглядом и участливо предложила:
— Минералочки?
— Минералочки! — ответили мы.
Сделав по большому глотку, мы стали поливать минералкой головы. Буфетчица вздохнула и привычным движением пнула робота-полотёра, чтобы тот убрал за нами.
— Вот мы вляпались, — вдруг сказал Толик. — Кого награждать?
— Как это — кого? — переспросил я. — Ясно же кого. Хотя… Стоп! Не ясно.
Мы переглянулись, затем посмотрели на буфетчицу. Буфетчица ласково смотрела на нас. Я было открыл рот, но буфетчица замахала руками.
— Вот так всегда! Не знаю я, как поступить. Не знаю! Не спрашивайте. Думайте сами!
