Сватоплук Чех - Путешествия пана Броучека

На высоком берегу Влтавы, в одном из внутренних дворов пражского Града, стоит с незапамятных времен массивный кафедральный собор. Его башни, устремленные в небо, как бы венчают панораму Градчан, которую часто можно видеть на изображении чешской столицы.

Рядом с собором приютился старинный кабачок «Викарка». Он до сих пор гостеприимно распахивает своп двери перед пражанами и туристами. Именно здесь, в двух шагах от его порога, и начинались удивительные путешествия пана Матея Броучека, героя повестей Сватоплука Чеха.

Мотив странствий, приключений — один из самых старых и распространенных в мировой литературе. Он звучал в рыцарском эпосе средневековья, авантюрных романах Возрождения, в произведениях Вальтера Скотта, Стивенсона, Жюля Верна… Некоторым героям тесно было на родной планете, и они устремлялись на Луну. Еще в XVII веке английский писатель Ф. Годвин отправил туда испанца Доминго Гонсалеса («Человек на Луне», 1638); несколькими годами позже там «побывал» французский поэт Сжрано де Бержерак, посвятивший этому событию трактат «Тот свет, или Государства и империи Йуны» (1650).

Время вносило свои коррективы в подготовку и описание подобных путешествий. Если Гонсалеса доставила на Луну стая птиц, а Сирано в надежде на солнечное притяжение обвешал себя склянками с росой, то литературные персонажи XIX века, как их реальные современники, изучают основы Гравитации и газодинамики, строят сложные аппараты, делятся с читателем техническими подробностями, чтобы, просветив его, убедить в достоверности своих фантастических экспедиций. Число лунных путешественников растет: уже не только ученые в изобретатели, герои Жюля Верна, но и простой роттердамский ремесленник из повести Эдгара По «Необыкновенные приключения некоего Ганса Пфалля» (1835) направляется на Луну. Сбежав туда от нищеты и долгов, он, по установившейся традиции, подробно объясняет устройство воздушного шара из старых газет, с, остав летучего газа, размеры гондолы и поведение в ней кошки с котятами.

Герой повестей Сватоплука Чеха — господин Броучек, в отличие от своих литературных собратьев, не снаряжал экспедиций, не производил сложных расчетов, не конструировал летательных машин. Его совсем не влекла романтика странствий и открытий.

Путь Броучека к далеким мирам и эпохам начинался прямо от порога пражского трактира.

Возвращаясь однажды ясной летней ночью из «Викарки», он почувствовал, что волны мощного лунного света отрывают его от земли и тянут куда-то вверх. Скоро он оказался в воронке лунного кратера.

В далекое прошлое, в Чехию XV века, он попал, провалившись при выходе из той ше «Викарки» в подземный ход, соединявший не только пространства, но и времена.

Впрочем, скептики уверяли, что никаких путешествий не было, а все это пану Вроучеку приснилось.

Создавая свои повести, Чех будто решил подшутить над неутихающей страстью читателей к фантастике и приключениям, которую весьма охотно удовлетворяла литература, и предложить свой, сугубо комический вариант модных сюжетов.

Повесть о путешествии на Луну и замышлялась как литературная пародия. Опубликованная в 1886 году в журнале «Кветы» (под псевдонимом Б. Роусек), она призывала «не думать о Луне, а оставаться на твердой и надежной почве Земли».

Два года спустя повесть вышла отдельным изданием, — отличаясь от журнального варианта, как отличается законченное художественное полотно от беглого карандашного наброска.

А в 1889 году появилось «Новое эпохальное путешествие пана Броучека, на этот раз в XV столетие»… Сохранив все признаки литературной пародии, карикатурно воспроизведя коллизии разного рода приключенческих романов, Чех сатирически отразил многие стороны современной ему действительности.

Пан Броучек (а «броучек» по-чешски — «жучок») — это не просто антипод герою авантюрно-романтического склада. Он Cам объект исследования. Луна и XV век — не только традиционно-экзотические атрибуты пародируемых жанров. Это тот контрастный фон, на котором рельефно выступили черты главного персонажа.

Блестяще обыграв комедийные ситуации, которые возникали при взаимодействии трезвомыслящего соотечественника с мечтательными лунянами и воинственными гуситами, автор извлекал из этого массу поводов для улыбок и серьезных раздумий. Отделив своего современника от толпы ему подобных, поместив в исключительные обстоятельства, он заставил его полностью выразить себя, обнаружить сущность. В примелькавшемся посетителе пражских кабачков Сватоплук Чех увидел определенный социальный тип, сформированный буржуазной средой, тип обывателя и приспособленца, глубоко равнодушного ко всему, что выходит за рамки его тихого, дремотного существования.

В обеих повестях Чеха мелькают иронические (в духе повествования) ссылки не только на авторов фантастики и приключений, не только на Жюля Верна и Эдгара По, но и на Рабле, Свифта, Сервантеса. Скромно отделяя себя от прославленных авторитетов («не каждый может быть Сервантесом»), автор тем не менее как бы обозначает тот комедийно-сатирический пласт в искусстве, близость к которому ощущал и влияние которого испытывал.

Опираясь на традиции европейской сатиры, творчески используя ее некоторые приемы и навыки в качестве схем, в качестве внутренних, хорошо отлаженнных композиционных построений, Чех создает произведения глубоко самобытные, оригинальные, где литературная эрудиция автора вступала во взаимодействие с его большим талантом, помогая выразить все богатство непосредственных наблюдений над жизнью. Созданная им «броучкиада» заняла прочное место среди любимых книг чешского читателя. Сам же он пришел к этому жанру путем непрямым и в своем роде примечательным.

Сватоплук Чех вошел в историю национальной литературы прежде всего как поэт. Родился он в 1846 году; его отец, по должности управляющий имением, был выходцем из крестьян.

Настроенный весьма демократически, он участвовал в революции 1848 года, детей своих воспитывал в духе патриотизма, прививая им любовь к угнетенной родине, которая с 1620 года, после поражения чехов в битве у Белой Горы, стала однойиз провинций империи Габсбургов.

Достаток в семье был скромным, Сватоплук вынужден был учиться в пражской гимназии на казенный счет и жить в церковном пансионе. Особыми привилегиями и покровительством наставников там пользовались те, кто собирался стать священнослужителем. Но Лех даже мысли об этом не допускал, настолько тяготила его монастырская атмосфера и настолько чужд был насаждавшийся в пансионе религиозный фанатизм.

Мысли юноши были обращены- не к богу, а к людям, жизни, поэзии, к Чехии, ее свободе. Уже в гимназии Чех сочинял стихи и собирался стать писателем, чтобы приносить пользу своему народу. Чешская литература, которая формировалась в эпоху национального возрождения, стала ареной борьбы угнетенной нации за свои права. «…Всех нас объединяло одно горячее желание: передать стихом и прозой волнения наших молодых чувств; быть писателями, представлялось нам избрать профессию не только самую благородную, но и самую полезную для народа», — вспоминал позднее Чех о настроениях своих сверстников. Предпочтение Чех отдает поэзии. Она казалась наиболее совершенным видом литературы, достойным ее благородных задач. Все большие литературные авторитеты того времени, признанные властители дум: Челаковский, Коллар (а его особо почитали в семье будущего писателя), Маха, Эрбен, бшли поэтами. Стихи писали Немцова и Тыл. Популярностью польаовались гражданская поэзия Яна Веруды, лирические стихи Бятеэслава Галека писателей, которые заметили Чеха и баагвсяовдаш его астушяню в литературу. Иными «левами, поэкия выла, флагманом шнгиояального искусства в Чех хотел флдгманвшш корабле. эбркэетгаю в Карловом университете, Чех о лет запинается юридической практикой, а с конца Ис годов, основав вместе с братом Владимиром и одним из университетских товарищей журнал «Квоты», полностью и до конца жизни (1908) посвящает себя литературному труду.

Уже с первых стихотворных публикаций Чех проявил себя художником ярко выраженного гражданского теннерамента. Среди крупных чешских писателей XIX века, пожалуй, не внло ни одного, кто не поддержал бы демократическую направленность национального искусства, не продолжил бы его «буянительскую» традицию, кто не смотрел бы на евалант как на общественное достояние. У Сватоплука Чеха эти качества выражены особенно отчетливо.

Он стремится познать жизнь своего народа во всем ее многообразии, осветить разные ступени иерархической лестницы буржуазного общества, проследить этапы истории, заглянуть в будущее.