Александр Юдин
ЧЁРТОВ АДВОКАТ!
Ах, ты… ох, ты, черт! - простонал адвокат Семен Маркович Безакцизный, массируя поясничную область. - Чтоб тебя разорвало.
Так он отреагировал на неожиданную тянущую боль в левой почке. Наверняка - расплата за вчерашний ужин с клиентом в ресторации: переборщил с острыми закусками. При этом кому из них - почке или клиенту - адресовано это садистское пожелание, было неясно. Поднявшись с дивана, он мелкими шажками, словно опасаясь что-то расплескать, просеменил в туалет.
– М-м, сатана! - раздался новый раздраженно-плаксивый возглас из-за туалетной двери. А через полминуты снова, с болезненным шипением: - С-с-сатана!
Находился он там достаточно долго, когда же, наконец, вышел, то имел вид задумчивый, почти мечтательный. Но уже в ванной Семен Маркович вновь схватился за поясницу.
– Ферт, ферт, тьяфол! чтоп фас фсех…! - с чувством заявил он, яростно плюясь зубной пастой.
Завершив утренний моцион, он, согнувшись в эдаком полупоклоне и бережно придерживая себя за поясницу, пошаркал в гостиную, намереваясь лечь на диван и включить телевизор. Хотя и рано, а заснуть уже все равно не удастся.
Однако стоило Семену Марковичу переступить порог комнаты, он так и застыл с открытым ртом. И было от чего.
На его любимом кожаном диване, без церемоний закинув обутые ноги на журнальный столик, сидел один из его недавних клиентов - частный предприниматель Иван Карлович Тойфель - и невозмутимо раскуривал сигару, причем не «Боливар», которые Семен Маркович держал специально для гостей, а припасённую им исключительно для себя «Кабаньяс». Одет Иван Карлович был в черный костюм строгого покроя, контрастировавший с крайней бледностью его лица; на голову себе он нахлобучил вельветовую шляпу, совершенно не шедшую к остальному облачению.
– Иван Карлович?! Вы тут как?! Зачем вы тут?!
– Приглашен, - коротко отвечал г-н Тойфель, невозмутимо попыхивая сигарой; при этом дым шел у него отчего-то не изо рта или носа, а выбивался откуда-то из-под шляпы.
– То есть как приглашен? Когда… куда… то есть кем?
– Ну вот, - пожал Иван Карлович плечами, - сам пригласил, а теперь манкирует. Нехорошо-с!
– Сам? Я? П-позвольте… - еще больше растерялся Семен Маркович, - это когда же? Вчера разве? Или раньше… я абсолютно не помню, чтобы я вас… да нет, я совершенно уверен, что вас я…
– Не вчера и не раньше, а только что.
– Х-хы… - Семен Маркович недоверчиво дернул головой. - Я? Только что? Как это? Чертовщина какая-то!
– Именно, - кивнул Тойфель, выпуская из-под шляпы целое облако сизого дыма, - именно чертовщина.
– Позвольте! - спохватился вдруг Семен Маркович, отступая на шаг. - А-а… как вы здесь оказались?!
– О-хо-хо, - вздохнул Иван Карлович и поднялся с дивана, - мать моя София, какой непонятливый.
А потом вдруг наставил на Безакцизного тлеющий конец сигары и, тыча им, будто обличительным перстом, тому в грудь, произнес с некоторым раздражением:
– Дьявола, дьявола ты вызвал! Что ж тут непонятного?
– Какого… дьявола? Какого еще дьявола? - только и мог повторять адвокат, пятясь под выпадами раскаленной сигары, пока не уперся в книжный стеллаж. - КАКОГО ДЬЯВОЛА!!
– Позвольте отрекомендоваться, - поклонился г-н Тойфель с официозным видом. - Барон Мальфас, к вашим услугам. - И добавил, по-военному щелкнув каблуками: - Второй чин третьего легиона.
– Почетного? Почетного легиона?
– Ангелов бездны. Ну ты Данте читал? Вон же он у тебя на полочке стоит, между «Исследованием скопческой ереси» В. И. Даля и «Разысканием об убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их» того же автора.
– Ч-читал, - в полной растерянности пробормотал Семен Маркович севшим голосом, - правда, только «Ад». Кажется, еще «Чистилище»… а «Рай» не одолел… не одолел… не одолел… Гос-споди, при чем тут Данте?!
– Фуй, фуй! - по-кошачьи зафыркал назвавшийся бароном Мальфасом г-н Тойфель. - Один из них точно ни при чем. Точнее, ни к чему… М-да, народец нынче пошел сплошь малограмотный. Какой там Дионисий Ареопагит - Данте Алигьери не знают! Ладно уж, объясняю, так и быть. - Гость вздохнул с видом столичного политтехнолога, вынужденного читать лекцию коллективу животноводческого хозяйства. - Все ангельские чины, чтоб ты знал, делятся на три триады, или лика. К высшему лику относятся серафимы, херувимы и престолы. Средний составляют господства, силы, власти. Наконец, завершают иерархию - начала, архангелы и ангелы. А поскольку мы, дьяволы, суть падшие ангелы (про это-то ты, хоть, слыхал?), у нас почти все то же самое. Только заместо ликов - легионы. Считай, три легиона по три чина в каждом. Совершенно понятно. Ну, к примеру, мой чин соответствует архангельскому. Ферштейн?
– Э-э… мм, гм, вы хотите сказать, что вы… э-э, в самом деле дьявол? - выдавил из себя Семен Маркович и, не сдержавшись, истерически захихикал в кулак.
– Вот именно. Не тот, с большой буквы, но и не из рядовых. - Заметив, что Безакцизный по-прежнему продолжает хихикать, Тойфель-Мальфас растянул бескровные губы в ответной ухмылке: - Что, не веришь на слово? Доказательства требуются? Ох, адвокатская душа! Что ж, изволь. Сейчас ты узришь мое истинное обличие, - торжественно заявил он. И добавил: - Соберись…
– Фу-у! - с чувством произнес Мальфас-Тойфель через минуту, отступая подальше от лужи блевотины. - Посмотри, что ты натворил, едва не уделал меня. Мог бы потерпеть из вежливости. Просил же - соберись… И утри лицо - смотреть противно.
– Г-господин… э-э… барон, - выдавил из себя через некоторое время Семен Маркович, - могу я узнать, чему, так сказать, обязан вашим… э-э… визитом?
– Опять двадцать пять! Ты же сам меня вызвал.
– Да? Вот как… Но, позвольте, каким образом? Буквально, то есть ни сном ни духом…
– Ты исполнил условия ритуала, - пожал плечами дьявол.
– Какие условия?
– В шестом часу шестого числа шестого месяца на протяжении одиннадцати минут шестикратно помянуть мое имя, вот какие.
– Ах, так! - почти радостно воскликнул Безакцизный. - Так уверяю вас, господин барон, это вышло совершенно случайно! То есть абсолютно! Ни сном, как говорится, ни духом!
– Какое мне дело? - вновь пожал плечами черт. - Случайно, не случайно… Он, понимаешь, ни ухом, ни брюхом, а мне - мотайся. Концы, между прочим, не близкие! - Мальфас даже плюнул в сердцах. - Короче, раз случайно, тогда я удаляюсь. Позвольте откланяться, ауфвидэрзэен, майн фройнд.
С этими словами барон Мальфас аккуратно положил сигару на край пепельницы и направился к входной двери.
– Ой! - удивленно воскликнул Семен Маркович. - Иван Карлович, у вас пиджак сзади разрезан. И на шляпе пятно.
– Твой Иван Карлович три дня как помер, - не оборачиваясь, раздраженно бросил гость.
– Вот че-ерт! прошу прощения… Но как так, однако, умер?
– А так. Взял себе да и помер, тебя не спросил. Шесть пулевых ранений грудной клетки и два - брюшной полости, да еще контрольный - в голову; полкумпола снесло напрочь. Что ему еще оставалось?
– Я не совсем понимаю, - смутился Безакцизный, - но вот же… но как же… однако…
– Это ты про тело? - уточнил лже-Тойфель и неприятно хихикнул. - Его я временно позаимствовал, на правах старого знакомца, хе-хе! Нам, чертям, в жмурика вселиться легче всего.
– О! О! То-то я чувствую, попахивает от вас… специфически.
– Ладно, мне пора, а то в морге хватятся.
– Один момент, постойте, погодите! - вдруг всполошился Семен Маркович. - Разрешите полюбопытствовать… а-а… что вы ожидали от своего, так сказать, визита? В смысле, для каких надобностей вас, э-э… вызывают обыкновенно? Ну, которые остальные прочие.
– Да всё всегда одно и то же, - отмахнулся черт. - Власти, денег хотят, здоровья, мужскЪй силы, женщин, вечной жизни… да мало ли у вашего брата желаний? И не сосчитать.
– Вечной жизни? - неожиданно заинтересовался Безакцизный. - И вы это можете?
– В прейскуранте не значится, - усмехнулся Мальфас, и мертвые глаза его тускло замерцали, точно уголья в остывающей печи.
– Жалость какая! - сокрушенно воскликнул Семен Маркович. - Но почему же, почему?
– Потому, что это обесценило бы встречные обязательства клиента, - пояснил барон и вдруг подмигнул Безакцизному. - А тебя, вижу, зацепило? Будем заключать договор?
– Договор - это, в смысле, я вам душу, а вы мне что-нибудь существенное, согласно прейскуранту?
– Ну вот, видишь - ты и сам все знаешь. Так как, ударим по рукам?
– Скажите, - замялся Семен Маркович, - вечная жизнь под запретом - это я понял, но могу ли я, к примеру, оговорить для себя долгую, очень долгую жизнь?
– Насколько долгую? - прищурился черт. - Конкретику давай: срок, дата, возраст. Ты ж юрист, должен понимать.
– Ну-у… э-э… м-м-м… - засомневался адвокат, - а до завтра подумать можно?
– Гестэрн, гестэрн, нур нихьт хойтэ? Не можно! Говори сейчас. Или никогда.
