Меня всегда удивляли люди, которые пишут книги. Я чувствовал, что автор волей-неволей всегда рассказывает о себе больше, чем собирался. Кроме того, мне казалось, что описывая события с личным участием, автор в любом случае фальсифицирует историю, стремясь показать себя проницательнее, умнее и благороднее, чем на самом деле. Тем не менее, передо мной готовая книга о событиях тридцатилетней давности, написанная мной, и я пишу к ней это предисловие.
Мир очень изменился за эти годы. Факты, приведенные в книге, перестали быть предметом тайны. Многое из того, что я здесь излагаю, уже многократно описано в сотнях томов, и описано зачастую совсем не так, как это помнится мне. В основу книги положены разнообразные документы, среди которых мои дневники, отчеты, аудиозаписи, поэтому я готов настаивать на фактической объективности этого произведения.
Я часто оглядываюсь в прошлое, вспоминая себя. И всякий раз мне кажется, что еще несколько лет назад я был абсолютно несносен и исключительно наивен. Боюсь, что спустя несколько лет, я сегодняшний, снова покажусь себе именно таким. Что же, так устроена жизнь. Полагаю, что такое представление о жизни позволило мне показать тогдашнего Траутмана без особых прикрас. Надеюсь, что читатель отнесется к моему герою с пониманием и сочувствием. Про несносность и наивность своего персонажа я уже упомянул выше, значит, это не станет неожиданностью для читающего.
А.Траутман
www.lakmunt.com
e-mail: [email protected]
Секвенция (лат. Sequentia «следование») — последовательность событий (элементов), по завершению которой возникает мираклоид — явление или событие, сопряженное с кажущимся нарушением всеобщих законов природы, в т. ч., законов сохранения. Считается, что С. объясняют большинство чудес абрахамических и др. религий. С. характеризуется периодом внимания и периодом безразличия. Основной источник сведений о С. — герменевтика и смежные дисциплины. С. открыты в 2010 году. Изучением С. занимается секвентология.
Малый Российский словарь научных терминов. Изд. 4., 2010 г.
Давайте сделаем так, — предложил Роберт Карлович, — сейчас я расскажу вполне правдивую, но странную историю, и мы вместе попробуем дать ей объяснение. Не дожидаясь моего согласия, он начал:
— Представим, что на дворе пятнадцатый век. Некий ученый алхимик погружен в естественное для себя занятие — ищет, как бы превратить свинец в золото. Не так давно в руки ему попал древний манускрипт с описанием нужного рецепта. Рецепт не слишком прост — в состав входят толченные жабьи глаза, палец повешенного на перекрестке трёх дорог, сулема, размолотый молочный зуб первенца попа-расстриги, ветка омелы и десяток других ингредиентов. В принципе, при желании все составные части добыть можно, и такое желание у алхимика есть. Процесс превращения или, как его называют ученые люди, трансмутация, должен проводиться в полнолуние, ровно в три часа ночи. Наш алхимик обеспечивает все условия. В требуемый момент было смешано нужное зелье, прочитано соответствующее тайное заклинание и, о радость, свинцовый слиток, погруженный в раствор, сделался золотым. Добросовестный ученый всеми известными способами проверяет, действительно ли получилось именно золото. Он нагревает слиток, травит его кислотами и щелочами, растворяет в ртути отпиленный от слитка кусочек. Сомнений нет. Это золото наивысшей пробы!
С трудом дождавшись утра, алхимик спешит к своему герцогу, терпеливому меценату и покровителю долгих двадцатилетних исследований, сообщает ему об успехе и демонстрирует слиток. Герцог вне себя от радости. Он мечтает, как наполнит свою казну золотом, сделает, наконец, ремонт в замке, наймет огромную армию и с нею захватит соседнее графство, а там, глядишь, и не только соседнее… Герцогство сделается могучим государством. Величайшие правители мира сочтут за честь называть герцога своим братом, а то и сюзереном.
Наш алхимик тоже весь в мечтах. Он уже видит, как становится в ряд с величайшими мудрецами древности, а его имя упоминается рядом с античными Леносом Иромусом, Фродом и Теренцием, а то и с самим Гермесом Трисмегистом.
— Гермес, кажется, был богом, — несмело перебил я.
— По моим сведениям — нет, — сухо ответил Роберт Карлович и продолжил:
— Четыре недели до следующего полнолуния проходят в масштабной подготовке к великому превращению. В огромных количествах закупается свинец и отливается в слитки нужных размеров. Скоро эти слитки, сделавшись золотыми, заполнят доверху сокровищницу герцога.
Наступило очередное полнолуние, и было сделано всё как нужно. В итоге, если говорить коротко, ничего у нашего алхимика не вышло. Ни один кусок свинца в золото не превратился. Дальше всё было грустно. Алхимика тут же заточили в тюрьму до следующего полнолуния. А когда через четыре недели снова ничего не получилось, его быстренько повесили.
А теперь — вопрос: — Почему не произошла повторная трансмутация?
— Вы сказали, что история правдивая и достоверная? — недоверчиво переспросил я.
— Да. В промежутке между вторым и третьим полнолуниями у алхимика было много свободного времени. Он его потратил, чтобы всё подробно описать, и эти записи сейчас у меня, — подтвердил Роберт Карлович.
— Хорошо. Я понял. Сейчас попробую сказать, почему, — задумался я.
— Может быть, ингредиенты были какие-то не такие. Скажем, жаба протухла? — предположил я навскидку и не угадал.
— Жабьи глаза были выше всякой критики, как и палец повешенного. Впрочем, это относится и ко всем остальным составляющим. Все ингредиенты были просто отличного качества, уверяю вас, — убежденно произнес Роберт Карлович, а потом добавил с большим воодушевлением, — протухла не жаба, протухла секвенция!
Никто не любит выглядеть идиотом. Включая и меня. Поэтому своим ответным мычанием я постарался выразить одновременно некоторый скепсис, понимание и интерес. Я так и сказал:
— М-м-м-м?
Роберт Карлович решил меня не томить и с победоносным видом изложил решение задачи, полагая, наверное, что мне всё тут же станет ясно:
— Дело в том, что эта конкретная секвенция может срабатывать не чаще, чем раз примерно в шестьдесят три года.
— Секвенция? — переспросил я. — Кажется, это какой-то музыкальный термин?
— Музыка здесь ни при чём, — отрезал Роберт Карлович. — Секвенция — это некоторая последовательность событий, которая должна привести к определенному чудесному результату. Наши события — это полнолуние и погружение свинца в мерзкое варево. Впрочем, полностью план герцога не смог бы сработать и по ряду других причин. Упомянутая секвенция за один раз может трансмутировать около шестисот граммов свинца. Поскольку такое возможно лишь раз в шестьдесят лет, бизнес, как вы понимаете, не слишком прибыльный. Должен добавить, что сам рецепт зелья, мягко выражаясь, был несколько избыточным. Строго говоря, там нужны только три ингредиента. Остальное — домыслы, впрочем, довольно понятного происхождения.
До меня стало кое-что доходить.
— Значит ли это, что все чудеса, описанные в древних источниках, рано или поздно могут быть повторены? И пятью хлебами снова будет возможно накормить пять тысяч человек, а потом недоеденными кусками наполнить пять, кажется, коробов? — неуверенно спросил я.
— Полагаю, что так и есть, — спокойно ответствовал Роберт Карлович. — Но я бы хотел, чтобы вы поняли самое главное — никаких чудес не существует. Все, так называемые чудеса, не нарушают законов мироздания. Эти законы прописаны в самой ткани нашего мира и никто, включая Создателя, кем бы он ни был, этих законов никогда не нарушал и, думаю, никогда не нарушит. Специальные последовательности событий, секвенции, приводят к кажущемуся нарушению законов природы. Но на самом деле, они — реализация более сложных и глубинных правил. И ваш дар, Андрей, поможет находить и использовать эти правила.
— То есть, возможно всё? Всё, что я могу себе представить, может быть реализовано, если будет выполнена соответствующая не протухшая секвенция? Можно летать, ходить по воде, насылать мор на целые народы?
— Думаю, что да, — довольно отвечал Роберт Карлович. — Правда, не принято употреблять слово «протухшая» в этом контексте. Мы говорим, что у любой секвенции есть «период безразличия» — тот отрезок времени, когда она не приводит к нужным последствиям.
Я внимательно слушал. Получалось, что мир устроен не совсем так, как мне представлялось, и я получал в этом новом мире довольно завидное место. Мне это определенно нравилось.
