— Не при вашей чести будь сказано, конечно.
— ИНОГДА. ЕСТЬ НЕКОТОРЫЕ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ ПРИХОДИТСЯ ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ТЫ КОРОЛЬ.
Под ними замелькал город. Его постройки скучились вокруг замка, возведенного на торчащем, точно геологический прыщ на ровном месте, скалистом возвышении. Этот гигантский кусок скалы, сообщил Смерть, изначально был частью Овцепикских гор. Сюда его принесли сползающие льдины.
Дело было в те легендарные дни, когда Ледяные Великаны пошли войной на богов и в своей попытке заморозить мир сдвинули льды с места. Ледяная лавина поползла по земле, сметая и замораживая все на своем пути. Однако, в конце концов, Великаны сдались и погнали гигантские, поблескивающие на солнце стада обратно в укрытые островерхими хребтами Земли, что лежат среди гор неподалеку от Пупа. Зачем они заварили эту кашу — для всех обитателей равнины оставалось полнейшей загадкой. Правда, среди молодого поколения Сто Лата (того самого городка, который притулился у замка) широко распространилась теория, что вся затея объясняется обуявшей Великанов жуткой скучищей: посиди-ка лет этак с тыщу среди льдов, за забором из гор поневоле взвоешь волком и пойдешь на кого-нибудь войной!
Бинки рысью снижалась, пока не коснулась копытами плит самой высокой башни замка. Смерть спешился и велел Мору заняться лошадиной торбой.
— А люди не заметят, что здесь, наверху, пасется лошадь? — спросил Мор, когда они зашагали в направлении заключенной в вертикальную шахту винтовой лестницы.
Смерть отрицательно покачал головой.
— А ТЫ БЫ ПОВЕРИЛ, ЧТО НА ВЕРШИНЕ ЭТОЙ БАШНИ МОЖЕТ СТОЯТЬ ЛОШАДЬ?
— Нет. Ее же ни в жизнь не затащить сюда по этой лестнице.
— НУ ТАК?..
— О, понял. Люди никогда не видят то, существование чего им кажется невозможным.
— МОЛОДЕЦ.
Теперь они шагали по просторному коридору, увешанному гобеленами. Из глубин своего одеяния Смерть извлек песочные часы. В тусклом свете коридора он пристально вгляделся в них.
Эти часы отличались особой тонкостью работы. Поблескивающее затейливыми гранями стекло было заключено в витиеватый футляр из благородного дерева, отделанный по краям медью. На деревянной поверхности читалась выгравированная надпись: «Король Олирв — Ублюдок».
Песок внутри часов странно поблескивал. Его оставалась самая малость.
Бормоча что-то под нос, Смерть упрятал часы обратно.
Они завернули за угол и буквально ударились о стену из звуков. Перед ними раскинулся зал, полный людей. Облака табачного дыма вместе с болтовней поднимались вверх, под самую крышу, где в густых до непроницаемости тенях еле-еле различались призрачные очертания знамен. На галерее трио менестрелей выбивалось из сил, чтобы быть услышанным, — и не преуспевало в этом.
Появление Смерти никого особо не взбудоражило. Ливрейный лакей у двери повернулся, открыл было рот — и нахмурился, как будто отвлеченный внезапно пришедшей ему в голову глубокой мыслью. Несколько придворных кинули взоры в их направлении, но взгляды тут же «поплыли», когда здравый смысл победил остальные пять чувств.
— У НАС В ЗАПАСЕ ЕСТЬ НЕСКОЛЬКО МИНУТ, — произнес Смерть, подхватывая с проносимого мимо подноса бокал. — МОЖНО ПОБРОДИТЬ.
— Меня тоже не видно! — воскликнул Мор. — А я настоящий, самый что ни на есть реальный!
— РЕАЛЬНОСТЬ НЕ ВСЕГДА ТАКОВА, КАКОЙ КАЖЕТСЯ. И В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, ЕСЛИ ОНИ НЕ ХОТЯТ ВИДЕТЬ МЕНЯ, ТО ТЕБЯ ТЕМ БОЛЕЕ НЕ ПОЖЕЛАЮТ ЛИЦЕЗРЕТЬ.
АРИСТОКРАТЫ, МАЛЬЧИК. ОНИ СОБАКУ СЪЕЛИ НА ТОМ, ЧТОБЫ НЕ ВИДЕТЬ, НЕ ЗАМЕЧАТЬ ТОГО, ЧТО У НИХ ПОД САМЫМ НОСОМ. СЛУШАЙ, ПАРЕНЬ, А ДЛЯ ЧЕГО. КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ЭТА ВИШНЯ НА СОЛОМИНКЕ?
— Мор, — машинально напомнил Мор.
— ВЕДЬ ДЕЛО НЕ В ТОМ, ЧТО ОНА ЧТО-ТО ПРИБАВЛЯЕТ К ВКУСУ. И КАК ЧЕЛОВЕКУ ПРИШЛО В ГОЛОВУ ВЗЯТЬ ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ ИДЕАЛЬНО ПРИГОТОВЛЕННЫЙ НАПИТОК И ВСТАВИТЬ ТУДА ВИШНЮ НА СОЛОМИНКЕ?
— А чего мы ждем? — отсутствующе поинтересовался Мор. В локоть ему врезался какой-то престарелый граф, поглядел куда угодно, только не на него, пожал плечами и пошел своей дорогой.
— ПРИВЫКАЙ, — Смерть указал пальцем на поднос с канапе. — Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ГРИБЫ — ДА, ЦЫПЛЕНОК — ДА, СМЕТАНА — ДА. Я НИЧЕГО НЕ ИМЕЮ ПРОТИВ ЛЮБОГО ИЗ ЭТИХ ВИДОВ ДОБРОЙ, НОРМАЛЬНОЙ ЕДЫ. НО ЗАЧЕМ, ВО ИМЯ ЗДРАВОГО РАССУДКА И ТРЕЗВОЙ ПАМЯТИ, СМЕШИВАТЬ ИХ ВМЕСТЕ И КЛАСТЬ В ЭТИ КРОШЕЧНЫЕ КОРЗИНОЧКИ?
— Не понял? — только и мог ответить Мор.
— ВОТ ОНИ — СМЕРТНЫЕ, — продолжал Смерть. — ВСЕ, ЧТО У НИХ ЕСТЬ, — СОВСЕМ НЕМНОГО ЛЕТ В ЭТОМ МИРЕ. И ОНИ ПРОВОДЯТ ДРАГОЦЕННЫЕ ГОДЫ ЖИЗНИ ЗА УСЛОЖНЕНИЕМ ВСЕГО, К ЧЕМУ ПРИКАСАЮТСЯ. ОЧАРОВАТЕЛЬНО. ПОПРОБУЙ КОРНИШОН.
— А где король? — продолжал гнуть свое Мор. Вытягивая шею, он смотрел поверх голов придворных.
— ВОН ТОТ МАЛЫЙ С ЗОЛОТИСТОЙ БОРОДОЙ, — с этими словами Смерть постучал по плечу одного из лакеев и, когда тот, повернувшись, принялся с озадаченным видом оглядываться вокруг, изящным движением взял с его подноса еще один бокал, выписав в воздухе красивую дугу.
Мор бросал вокруг ищущие взгляды. Наконец его поиски увенчались успехом — он увидел окруженную небольшой группкой людей фигуру человека. Тот стоял в самом центре толпы, слегка наклонившись, чтобы лучше слышать произносимые низкорослым придворным слова. Король был высоким и грузным. На его флегаматичном лице застыло выражение терпения такого калибра, которое можно приобрести лишь у наработавшейся на своем веку, всего навидавшейся и ко всему привыкшей лошади.
— Он не похож на плохого короля, — заметил Мор. — Зачем кому-то убивать его?
— ВИДИШЬ ЧЕЛОВЕКА РЯДОМ С НИМ? С УСИКАМИ И УХМЫЛКОЙ, КАК У ЯЩЕРИЦЫ? Смерть указал на человека косой.
— Да?
— ЕГО ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ, ГЕРЦОГ СТО ГЕЛИТСКИЙ. НЕ САМЫЙ МИЛЫЙ ИЗ ЛЮДЕЙ, — произнес Смерть. — ИЗ ТЕХ ЛОВКИХ ПРОЙДОХ, ЧТО ВСЕГДА ВЕРТЯТСЯ ПОД РУКОЙ С БУТЫЛКОЙ ЯДА В КАРМАНЕ. В ПРОШЛОМ ГОДУ БЫЛ ПЯТЫМ В ОЧЕРЕДИ ПРЕТЕНДЕНТОВ НА ПРЕСТОЛ. СЕЙЧАС УЖЕ ВТОРОЙ. ВРОДЕ КАК ПРОДВИНУЛСЯ ПО СОЦИАЛЬНОЙ ЛЕСТНИЦЕ.
Покопавшись в глубинах одеяния, Смерть опять извлек песочные часы. Там, в стеклянном сосуде, заключенном в железный решетчатый футляр с шипами, тек согласно положенному курсу черный песок. Смерть произвел пробное потряхивание.
— И ПРОЖИВЕТ ЕЩЕ ЛЕТ ТРИДЦАТЬ-ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ, — вздохнул он.
— Он занимается тем, что убивает людей? — Мор покачал головой. — Нет никакой справедливости.
Смерть ответил вздохом.
— НА-КА, — кивнул он, передавая свой напиток пажу, который с удивлением обнаружил, что откуда ни возьмись в руке у него очутился пустой бокал. — ЕСТЬ ТОЛЬКО Я.
Он извлек из ножен меч. Его лезвие напоминало лезвие официального реквизита ведомства — косы. Такое же тонкое, как тень, и льдисто-голубое, точно крыло стрекозы. Смерть шагнул вперед.
— Я думал, ты пользуешься косой, — прошептал Мор.
— КОРОЛИ УДОСТАИВАЮТСЯ МЕЧА, — последовал ответ. — ПРАВО ЦАРСТВУЮЩИХ ДОМОВ, ПРЕРОГАТИВА.
Его свободная правая рука вновь запустила костяные персты в глубины одеяния и извлекла оттуда часы короля Олирва. В верхней половине, там, где колба переходила в узкий перешеек, сбились в микроскопическую кучку последние несколько песчинок.
— БУДЬ ВНИМАТЕЛЕН, посоветовал Смерть. — НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО ВПОСЛЕДСТВИИ ТЕБЕ БУДУТ ЗАДАВАТЬ ВОПРОСЫ.
— Подожди, — голос вконец растерявшегося Мора звучал очень жалобно. Это несправедливо. Разве ты не можешь помешать убийству?
— СПРАВЕДЛИВОСТЬ? — удивился Смерть. — А ЧТО. КТО-ТО ГОВОРИЛ О СПРАВЕДЛИВОСТИ?
— Я хочу сказать, если тот, другой, такой…
— ПОСЛУШАЙ, СПРАВЕДЛИВОСТЬ ЗДЕСЬ СОВЕРШЕННО НИ ПРИ ЧЕМ. НАМ НЕЛЬЗЯ СТАНОВИТЬСЯ НА ЧЬЮ-ЛИБО СТОРОНУ. ЕСЛИ ВРЕМЯ ПРИХОДИТ, ОНО ПРИХОДИТ. ВОТ И ВСЕ, МАЛЬЧИК.
— Мор, — простонал Мор, не отрывая взгляда от толпы.
И затем он увидел ее. Случайное движение людей в толпе открыло коридор между Мором и стройной рыжеволосой девушкой. Та сидела среди женщин более старшего возраста, расположившихся за спиной короля. Слово «красивая», пожалуй, не вполне к ней подходило, поскольку у девицы имелся явный перебор по части веснушек и, честно говоря, костлявости. Но ее вид вызвал у Мора шок, который раскалил докрасна заднюю часть его мозга и, мерзко хохоча, загнал онемевшее орудие мыслительного процесса под ложечку его обладателя.
— ПОРА. — Смерть слегка подтолкнул Мора острым локтем. — СЛЕДУЙ ЗА МНОЙ.
Смерть зашагал в направлении короля, слегка подбрасывая в руке меч, словно взвешивая. Мор замигал и двинулся за ним. На какое-то мгновение взгляд девушки пересекся с его взглядом, тут же ушел в сторону, но затем вернулся. Ее глаза поворачивались, точно на шарнирах, и тащили за собой голову: Она чуть не свернула себе шею, рот начал раскрываться, готовый исторгнуть «О!» ужаса.
Позвоночник Мора расплавился. Он бегом бросился к королю.
