Ознакомительная версия.
— Ну? Нашел что-нибудь? — нетерпеливо спросил Алекс.
Удивительное взаимопонимание! Лично я на месте ангела после утренней сцены смертельно бы обиделась. А этот, оказывается, все понял. Да еще и с отчетом явился! Нет слов.
— Ага, — пробурчал Габриэль, утаскивая из тарелки Алекса последний бутерброд.
Ух ты, какими мы, оказывается, иногда бываем! Впрочем, недолго.
Под суровым взглядом властелина ангел принял свой обычный мрачный вид и продолжил уже совсем другим тоном:
— Нет. Я только успел дойти до площади, как на меня буквально налетел Дармир. И пока мы препирались, след растаял.
Алекс тяжело вздохнул:
— У нас то же самое. Мы потеряли его на краю долины, недалеко от конюшни.
Присутствовать при продолжении этого разговора мне что-то расхотелось. А то, чего доброго, сейчас и до меня со своими расспросами доберутся: что, когда да откуда… Быстро прикончив свой бутерброд, я соскользнула со стула и, стараясь не создавать лишнего шума, направилась к двери. Ага, так у меня это и получилось!
В спину тут же ткнулись два тяжелых взгляда. Пришлось останавливаться и объяснять, что я собралась воздухом подышать и это ненадолго. Как ни странно, возражать никто не стал.
Я просто шла, особо не заботясь о направлении. Хотелось проветрить голову и навести в оной хоть какое-то подобие порядка. И если с первым мне помог холодный осенний ветерок, то о порядке в своих сумбурных мыслях я могла только мечтать.
Ладно, с тем, что я теперь важная персона, именуемая хранительницей, уже смирилась (ну почти). По крайней мере, думать о том, чем мне это грозит, не хочется. Да и не могу я после всего, что для меня сделал Алекс, поступить как-то иначе. В конце концов есть в таком положении вещей один большой плюс: не надо думать, что я буду делать, если меня выпрут из Боллаты. Правда, еще оставался вопрос об окончании Академии… Но, думаю, с этим проблем быть не должно. Насколько я знаю, в долине сейчас нет мага. Но магия-то есть! Конечно, это, прежде всего, бытовые заклинания — ну, там, горячая вода в ванной, разные кухонные хитрости и прочее, прочее, прочее, — но обновлять-то их время от времени все равно надо.
Единственным, что беспокоило меня по-настоящему, оставалось ночное происшествие. В душе прочно поселилась уверенность, что это еще не все. Мысль о том, что я упустила что-то важное, прочно засела где-то на задворках сознания. Вот только что именно, понять никак не удавалось. В голове крутились обрывки воспоминаний, но складываться в единую картинку они упорно не желали.
Погруженная в раздумья, я даже не заметила, как миновала ратушу и теперь топала вдоль южной границы долины в направлении конюшен. Кстати, вот странность: в идеале ратуша должна находиться на главной площади, а здесь… все у них не как у людей! Ратуша скромненько приткнулась почти на самой окраине долины, а центральная площадь, сдается мне, предназначена только для проведения ежемесячной ярмарки.
Так, стоп… Конюшни? Я остановилась и осмотрелась. Ну да, правильно, у меня за спиной маячат деревянные строения — три конюшни и амбар. Передо мной расстилалась все та же пресловутая полянка, и чуть дальше начинался лесок. Ноги сами принесли меня на место ночной прогулки.
Я в нерешительности топталась на одном месте, раздумывая, стоит ли идти дальше. Тропинка коричневатой змейкой пересекала поляну и ныряла в лесок. Все так же неуверенно я сделала шаг, другой, третий…
До первых деревьев оставалось всего ничего, когда поляну огласил пронзительный детский плач. Я завертела головой в поисках нарушителя спокойствия, но никакого ребенка в пределах видимости не наблюдалось. Рев доносился из-за деревьев.
Не особо думая, что делаю, я побежала на звук. Правильно, если бы подумала — бежала бы в другом направлении! А так… что с меня возьмешь!
Заходящийся криком младенец лежал прямо на земле. Рядом стояла женщина. Я пригляделась, поднапрягла свои ленивые извилины и узнала в ней Тину. Вот только радоваться нежданной встрече не стала. Потому как увидела ее совершенно безумные глаза. А еще — длинный черный меч в руках, занесенный над ребенком. М-да, она явно здесь не колыбельную поет…
По нервам вдруг ударило запоздалое чувство опасности. Ну да, как всегда, вовремя! Я уже говорила, что в экстренных ситуациях я жуткий тормоз? Ну, значит, повторять необходимости нет.
Весь облик женщины отражал вполне определенные и не особенно дружественные намерения. Лицо ее заливала восковая бледность, выпученные остекленевшие глаза были затуманены, но рука, держащая меч, ничуть не дрожала. Странно… Загипнотизировали ее, что ли?
Да, от нее действительно слегка фонило. Только этого еще не хватало!
Мамочки! Что же делать? Я лихорадочно пыталась собрать расползающиеся мысли в кучу. Так, спокойно. Бежать звать кого-нибудь на помощь нет времени. Орать — нет смысла, все равно не услышат: до ближайших домов далековато, а в конюшнях я никого не видела. Значит, придется выкручиваться самой. Использовать магию? Тоже не вариант. Ни на что путное я по определению не способна, так еще и ребенка задеть можно. На физическую силу тоже не особо надеюсь…
Вот теперь стало страшно по-настоящему.
Нет, так не пойдет!
Я послала все свои здравые мысли к лешему и шагнула вперед.
— Тина? — осторожно окликнула сумасшедшую. — Вы меня слышите?
Реакции не последовало. Казалось, женщина меня не только не слышит, но и не видит и вообще не подозревает о моем существовании.
Интересно, она долго так стоять собирается?
Медленно, очень медленно я приблизилась к ней и тронула за локоть. На сей раз реакция не заставила себя долго ждать. В виде удара этим самым локтем в живот. Никак не ожидавшая такой подлости, я закашлялась и плюхнулась на зад.
Зато Тина наконец отмерла.
— Пшла вон, дрянь, — прошипела эта сумасшедшая.
И откуда столько злобы? Вроде бы тогда, в День Согласия, она выглядела абсолютно адекватной. Если не считать блаженной улыбки… но это из другой оперы.
Острие меча, разрывая воздух, устремилось вниз. Ребенок огласил округу новым воплем. Но я, пожалуй, переплюнула его в громкости.
Сердце стучало очень быстро. В голове пульсировала одна-единственная мысль… чужая и почему-то мужская — вернее, мне ее нашептывал мужской голос: «Убей, убей, убей…»
Не знаю, как мне это удалось, но я вытолкнула ребенка из-под удара и теперь, лежа на его месте, наблюдала за несущимся ко мне клинком. Следующие несколько секунд показались бесконечными. Вот меч наконец достиг своей цели и кольнул меня куда-то в плечо. Следующее, что я почувствовала, — жгучая боль, которая разлилась от раненого плеча по всей правой руке. Верх платья стал противно мокрым.
Дальше я действовала по принципу «не съем, так хоть покусаю», хотя в данном случае правильнее было бы сказать «в грязи поваляю». Перекатившись, метнулась к Тине, схватила ее за ноги и со всей дури (этого добра у меня навалом) ка-а-ак дернула…
Пострадавшая конечность отозвалась нестерпимой болью, в глазах потемнело. Если бы я и так не валялась на земле, то всенепременно обзавелась бы еще одной шишкой на своей черепушке. Хоть где-то повезло. Ободренная этой мыслью, я провалилась в бархатную темноту.
— Какого лешего у нее оказался твой меч? — Голос Алекса периодически срывался на рык. Причем орал он явно на Габриэля. Ну да, кому же еще мог принадлежать черный меч, невесть как оказавшийся в руках обезумевшей Тины.
— А я почем знаю? — вяло огрызался ангел. — И вообще, какого упыря твоя девка вечно ухитряется во что-нибудь вляпаться?!
Некоторое время я лежала не шевелясь и вслушивалась в происходящее вокруг. Сознание упорно не желало возвращаться в реальность. Вот только чья-то рука, настойчиво трясущая меня за плечо, — к счастью, за здоровое, но все равно приятного мало — оказалась весомым аргументом.
Я с трудом разлепила веки и увидела склонившуюся надо мной Любу. Потом окинула взглядом окружающее пространство… Ни Тины, ни младенца в поле зрения не наблюдалось. Зато, кроме Любы, я обнаружила рядом с собой разъяренного Алекса, непривычно притихшего Габриэля и еще с десяток жителей долины, расхаживающих между деревьями.
Пока я была в отключке, меня успели переложить поудобнее, даже плащ подстелили. Гадать, кто это у нас такой заботливый, не приходилось. Властелин!
Ох и влетит же мне!
Плечо жутко болело. А вместе с ним — наверное, из солидарности — ныло и все остальное, что находилось справа выше пояса. А еще было мокро и липко. Я чуть скосила глаза: весь правый рукав из белого превратился в грязно-бурый.
Мое пробуждение не осталось незамеченным. Люба наконец перестала меня трясти и негромко окликнула спорящих мужчин:
— Она очнулась. Нашли время ругаться! Алекс, забирай свою хранительницу.
Ознакомительная версия.
