Рыжик слизал симпотами её вибрации, ощущая такую гармонию своих частиц, что решил зафиксировать их в ближних глифомах. Леметрия усадила его в пустую корзину и пошла вдоль улицы, балуя Рыжика гармоничными составляющими, которые называла песенкой.
На её беду, проходящий рядом Перчик, выполняя инструкции Хенка, увидел пусть не совсем рыжего кота и решил, что это Элайни в теле Глюка. Перчик, не говоря ни слова, схватился за ручку корзины и принялся тянуть её на себя. Леметрия, думавшая вначале, что молодой и симпатичный парень с ней флиртует, со смехом потянула её на себя, но кавалер был хмур лицом и продолжал тянуть.
Решив, что парень вовсе не симпатичный ухажер, а обыкновенный вор, она огрела его рукой по спине, но тот упорно держался за ручку корзины.
— Отдай, — разродился словом Перчик, — это не твоё.
— Как же не моё, как моё, — воскликнула Леметрия и толкнула Перчика корзиной. Падая, он не отпустил ручку, и Леметрия свалилась на него сверху, снова подумав, что, возможно, мальчик вовсе не вор, а флиртует. Тем более что лежать ей на нем, было приятно. Рыжику тоже было приятно: за несколько десятков прасек[9] он успел насытиться чудными эмоциями Леметрия, а то, что было в голове юноши, вызывало у него определённый интерес.
— Зачем тебе корзина? — спросила Леметрия, лёжа на Перчике: ей было удобно и приятно в такой позе вести диалог. Перчику быть придавленным было не комильфо, но терпимо.
— Мне корзинка не нужна, — ответил он, глянув в близкие глаза Леметрии.
— А что же ты в неё вцепился? — удивилась Леметрия, устраиваясь на нем удобнее.
— Мне нужен кот, — сообщил Перчик, а объект их споров, выглядывая из корзины на его плече, с интересом погрузил свои симпоты в их головы и от блаженства потерял контроль над формой, оплывая мордой.
— Это мой кот, — сообщила Леметрия, находя, что ситуация немного пикантна.
— Если сказать по правде, кот не совсем кот, — сообщил Перчик.
— А кто же? — опираясь на грудь Перчика, Леметрия подпёрла личико ладошкой. Перчику локоть уткнулся в ребро, и он поморщился.
— Кот — человек, — сообщил Перчик государственную тайну, а Леметрия улыбнулась: лежать на Перчике ей нравилось всё больше и больше, несмотря на то, что прохожие с удивлением смотрели на распростёртую пару, мило беседующие на булыжной мостовой.
— Я не человек, — возразил Рыжик.
— Вот видишь, он не человек, — по инерции поддакнула Леметрия и с удивлением подскочила: — Рыжик, ты что, говоришь?
— Элайни, объясни ей, — обратился Перчик к Рыжику, приподнимаясь на ноги, пока Леметрия снова не придавила его к мостовой.
— Я не Элайни, — объяснил Рыжик, и пришла очередь удивляться Перчику.
— А кто ты тогда? — спросил он.
— Я Рыжик, — сообщил Хранитель, и Леметрия с удовольствием его погладила.
— Видишь, он Рыжик, а не твоя Элайни, — сообщила она Перчику и, улыбаясь, добавила: — Так что топай дальше, было приятно с тобой познакомится.
Сказав это, она положила Рыжика в корзину и пошла дальше по улице, улыбаясь в душе такому приятному приключению и не менее приятному знакомству. «Ах, зачем я поспешила уйти?» — подумала Леметрия немного с сожалением, воображая, о какой Элайне говорил молодой человек. «Может, Элайни его влюблённая и её заколдовал какой-нибудь марг?» — сочинила она душещипательную историю и вздохнула: такой хороший мальчик ускользнул из её рук.
В Фаэлию она приехала с братом Парком и отцом, который сдавал Югюсту Дюмону, поставщику королевского двора, выращенные овощи, а остатки Леметрия продала на базаре, чтобы иметь свои карманные деньги.
Вздохнув, она погладила Рыжика, отправляясь порадовать своего отца и брата находкой — говорящим котом, как тут сзади раздался крик.
— Подожди, я хочу тебе что-то сказать.
* * *
Иссидия торжествовала — возможность, о которой она даже не мечтала, сама плыла ей в руки. Вспоминая, сколько сил потрачено на то, чтобы приблизиться к цели, она улыбнулась про себя, сравнивая свои потуги с тем подарком, который сделала взбалмошная Элайни своим поступком. Находясь в кабинете королевского дворца, который ей был предоставлен по статусу председателя Совета Фрей, она подошла к красивому окну с полукруглым верхом и выглянула в него на клочок подстриженного сада.
Садовник, копошившийся под деревом, приподнял шляпу для приветствия, но она его не видела: вся была в своих красных мыслях. «Почему в красных?» — не поняла она своё подсознание, ощущая в себе тонкие красные нити. Спохватившись, она увидела перед собой на верхней ветке ближайшего дерева красного воробья, который, набычившись, сидел неподвижно, не шелохнувшись и смотрел на неё.
— Что за дикость? — воскликнула она, и Шерг из-за её плеча выглянул в окно.
— Птичку перекрасил кто-то из студентов Академии Фрей, — предположил он, глядя, как воробей свалился с ветки и скрылся в саду.
«Нужно будет разобраться, кто так шутит», — решила Иссидия, тем более что она была председателем наблюдательного совета в Академии Фрей. Она отбросила в сторону досадное безобразие в виде красного воробья и повернулась к Шергу, снова его переспрашивая:
— Так ты уверен, что вместо Элайни, кресло королевы занимает Байли?
— Да, — подтвердил Шерг, — всё произошло на моих глазах.
Фрея Иссидия оставила окно, подошла к своему столу, идеально чистому и, наклонившись, смахнула рукой что-то невидимое.
— Почему не сказал мне сразу? — спросила она Шерга, понимая, что тот хотел поторговаться.
— Я не был уверен, что данное положение вещей продлится долго, — резонно ответил Шерг, но Иссидия знала — врёт. «Интересно, он меня не продаёт Маргине?» — подумала она, понимая, что продаст, не моргнув глазом, как только учует выгоду. «Пусть продаёт, — решила она, — мне сейчас ничего не грозит. Козыри у меня».
— Как она сумела? — спросила она у Шерга. — Насколько я знаю, на такое не способна ни одна фрея.
— Маргина тоже не знает, как, — согласился Шерг. — Я думаю, всё дело в перстне.
— Я читала книгу, — возразила Иссидия, — перстень обладает силой, но о перемещении в другое тело в книге ни слова.
— Какую книгу? — наставил уши Шерг, но Иссидия ему не ответила и, вытянув из стола узелок, передала ему в руки, на всякий случай мягко сказав:
— Спасибо тебе, Шерг, без тебя я как без рук, — она провела по его щеке ладошкой, чем повергла Шерга в не присущее ему состояние. С покрасневшим лицом он исчез за дверью, рассуждая о мере искренности фреи Иссидии, так как во дворце только Байли относилась к нему с теплом.
Как только Шерг удалился, фрея Иссидия послала в окно марку[10] своей помощнице, фрее Януш и та сразу появилась в дверях. Иссидия загадочно подошла к фрее Януш и, улыбнувшись, прошептала ей на ухо:
— А знаешь, пошли всем фреям Совета марки с напоминанием, что через два дня состоится заседание Совета.
— Хорошо, ответила фрея Януш, — и спросила: — А какой вопрос будет рассматриваться?
— О признании королевы Элайни недееспособной, — ответила ей фрея Иссидия, прикрыв глаза и подставляя лицо под лучи солнца из окна. Фрея Януш удивлённо на неё посмотрела, но спорить не стала — фрея Иссидия просто так говорить не будет.
Вышедшая из дома Фроста девушка, так смутившая фрею Таю, вскоре оказалась на центральной площади перед дворцом и, незаметно для всех, смешалась с праздношатающимся народом, приехавшим из далёкой глубинки, чтобы ознакомится со столицей и посмотреть главную достопримечательность — королевский дворец, построенный неизвестно кем в такие давние времена, что об этом событии не нашлось никаких записей.
Одно не подлежало сомнению — если бы кто-то сейчас пожелал повторить сооружение, то он бы не смог, так как таких технологий ни в стране Фрей, ни в Стране Маргов не было и в помине. Стоит только вспомнить о том, что стеклянные окна и каменные стены были, как бы вылиты из одного сплошного материала, в одном случае прозрачном, в другом нет.
Смельчаки, пытавшиеся отколоть хоть кусочек от здания на память, оставались ни с чем, так как материал не поддавался никакому инструменту. В такой стойкости к разрушению был и минус, потому что о перестройке дворца не могло быть и речи и людям приходилось подстраиваться под здание, а не наоборот.
Те, кто бывали в Стране Маргов, могли видеть такое же чудо в её столице — Магнуме, где подобный дворец поражал такими же причудливыми свойствами. Кто построил дворец в Магнуме, тоже никто не знал и в этом он был подобен дворцу в Фаэлии. Но то, что они были построены разными художниками, говорила сама их форма: в Магнуме дворец был пирамидальной формы, а в Фаэлии несколько куполов с причудливыми башенками по углам.
