Да какое тут может быть спокойствие?! Если я не смогу заставить разжаться руку самостоятельно, то пальцы разве что монтировкой отогнуть удастся. А поскольку в обозримой местности не наблюдается ни одного автолюбителя при своем любимом средстве передвижения, из багажника которого можно извлечь столь необходимый мне предмет, то остается всего два варианта. Во-первых, сломать единорогу рог, чему Викториния вряд ли не будет противиться. А во-вторых, воспользоваться горьким опытом волка, угодившего в капкан. Но как высокоорганизованному существу, к каковым я себя причисляю, зубы в дело не пускать, а обойтись ножом, подаренным валькирией. Он должен быть в правом кармане пиджака. Сейчас только доста… Ну и ну! Не могу поверить, что я об этом серьезно задумался… Налицо тлетворное влияние этого варварского мира с его фатализмом и еще черт знает чем. Да неужели же я, капитан-магистр космической разведки, не найду выхода из этого затруднения? Нужно немного подумать… еще немного… и еще… Ладно, как сказала Скарлетт О'Хара после своего первого убийства, об этом я подумаю завтра. Вот только преследователи не подарят мне подобной роскоши, да и мой собственный мозг, должен чистосердечно в этом признаться, просто-таки не поддается контролю: он настойчиво думает о чем хочет и моего желания не спрашивает. Разве что к мнению желудка иногда прислушивается. Мысль неотступно вертится вокруг ножа, лежащего в кармане пиджака, на данный момент единственной детали моего гардероба.
Может, это самовнушение, но бедро начало ощущать его ритмичные удары во время каждого скачка Викторинии.
— Стоп! — пораженный озарением, воскликнул я. Кобылица подо мной отрицательно фыркнула и, бросив за спину гневный взгляд, продолжила стремительный бег. Рог очертил дугу, потянув за собой мою руку и заставив меня пересчитать позвонки на довольно большом участке спины единорога.
— Это я, девочка, не тебе, — запуская руку в карман, успокоил я ее. — Вот он! Уцелел..
Крепко обхватив пальцами узкое горлышко серебряного сосуда, я осторожно вытащил кувшин из глубокого бокового кармана, с возрождающейся надеждой взирая на инкрустированную камнями обитель джинна. Он мне обещал пару желаний. Кажется, время для первого из них пришло… Ухватившись за пробку зубами, я потянул ее на себя. Это, конечно, варварство — брать в рот то, что неизвестно кто брал руками (поручик Ржевский, молча-а-ать!!!); исходя из требований личной гигиены, целесообразнее было бы воспользоваться магией, но для откупоривания сосуда необходима свободная рука. Для того чтобы, сложив определенным образом пальцы, перенаправить генерируемую мозгом энергию. Вот почему в быту магия мало применяется. Ну скажите на милость, кто будет тратить время на концентрацию, если при помощи той же руки пробку можно выдернуть одним движением, не очень при этом напрягаясь? А если одним движением не получилось, значит, кто-то позабыл про штопор.
— Ваур? — удивленно поинтересовался мой демон, род которого в классификатор «Внеземная демонология» внесен под номером 27-3/МА, согласно чему и назван ведущий туда портал. К слову, никакими сверхъестественными способностями он не обладает, но Единая Земная церковь включила в свод законов пункт, согласно которому всякое мыслящее существо, обладающее хотя бы одним демоническим признаком, заносится в «демонологию». У Тихона их четыре: крылья, хвост, продольный зрачок и конечно же рог. Хотя последнее — дело наживное, и наличие рогов не обязательно указывает на демоническое происхождение их обладателя, порой достаточно удавшихся дьявольских козней со стороны дражайшей половины.
— У-у… — Говорить с зажатой в зубах пробкой не очень-то удобно. — Выизай.
Обитатель кувшина на мой призыв не ответил.
Тогда я позвал его более настойчиво и легонько встряхнул серебряную емкость для уверенности, что привлек его внимание.
— Чего тебе? — высунув из горлышка неестественно зеленую голову размером с орех, поинтересовался джинн.
— Освобои мея, — попросил я.
— Чего, чего?
Поняв, что с пробкой в зубах взаимопонимания не добиться, я засунул ее за щеку и повторил просьбу.
— Освободи меня.
— Не понял, — нервно сглотнув и смиренно прикрыв глазки, признался джинн. — Это я раб лампы, это меня освобождать нужно.
— У меня рука…
— Две, — поправил меня джинн и, резко переменившись лицом с зеленого цвета на темно-оранжевый, повис на горлышке сосуда. — Ве-е-е….
— Тебе плохо? — проанализировав достигшие моего слуха звуки, догадался я.
— Укачивает, — медленно зеленея, выдохнул джинн. — Останови лошадь.
— Не могу, — признался я. — И это единорог.
— Да кобыла — она и в Африке кобы… — Рассерженная услышанным, принцесса мотнула головой и гневно проржала что-то не очень цензурное. Преследующие нас единороги ответили дружным «иго-го». От резкого рывка меня основательно тряхнуло.
— Девочка, тихо! — взмолился я, а когда с запозданием спохватился, то пробка уже начала свое долгое путешествие по моему пищеводу с надеждой на светлое будущее, которое ожидает ее там, в конце туннеля.
Опирающийся о горлышко сосуда джинн не удержался и со звоном свалился на дно своей серебряной обители. Что-то, судя по звуку, там разбив.
— Меня не тревожить, — раздалось со дна кувшина. Вот вам и вся помощь.
Берег речки начал стремительно повышаться, и вот уже босые (в том плане, что без подков) копыта принцессы выбивают звонкую дробь на поросшем чахлой травой и мхом каменистом кряже.
Может, из-за обиды, которая все еще кипит в ее девичьей груди, может, из-за врожденной вредности, а может, и просто так, без всякой причины, но держится единорог у самой кромки обрыва. Так что вылетающие из-под копыт камушки и комья дерна летят в реку, пенящуюся где-то далеко внизу, среди нагромождения острых утесов.
Прикрыв глаза, чтобы не видеть всего этого безобразия, отнюдь не успокаивающего мои и без того натянутые до предела нервы, я постарался не думать о близкой пропасти.
И — о диво! Мое сознание послушно переключилось на размышления о несущей меня девице-единороге. Как долго она сможет выдержать взятый темп? Как долго пробудет в зверином облике? И что будет, если превращающая магия закончит свое действие прямо сейчас?
Сглотнув ставшую вдруг густой и горькой слюну, я всерьез вернулся к мыслям о подаренном мне валькирией Ольгой ноже. Если бы Викториния остановилась всего на минутку, я, возможно, сумел бы с его помощью разжать сведенные спазмом кибернетические пальцы.
— Остановись, пожалуйста, — максимально вежливо попросил я, склонившись к оттопыренному назад уху кобылицы единорога. — А потом побежишь куда пожелаешь, а? А я пойду своим путем.
— Фру!.. — гневно мотнула головой принцесса, безоговорочно отказав мне в моей маленькой просьбе.
Она проделала это с таким жаром, что я испугался за целостность своих связок и мышц, поскольку надежды на то, что первым не выдержит рог, нет ни малейшей. А вот руку мне, с ее-то усердием, она оторвать может…
— Ну хорошо, хорошо… — Я поспешил сдаться, прекрасно сознавая, что спорить с женщиной, от которой в данный момент зависит твоя жизнь, лучше все же мысленно. Так и для здоровья полезнее, и уж точно удастся убедить в своей правоте оппонента. Хотя убедить самого себя порою тоже нелегко.
Немного успокоившись, Викториния фыркнула и, перепрыгнув через покореженный шлем с вогнутым внутрь забралом, выскочила на узкую тропинку. Последняя, вильнув пару раз среди изъеденных эрозией валунов, вывела нас прямиком к переброшенному через пропасть мосту очень странной конструкции. Представьте себе цельный прямоугольный каменный брус пятнадцати метров длиной со сквозным овальным отверстием по его длине, который неизвестный архитектор не иначе как при помощи магии перебросил через пропасть. Значительно легче для этих целей использовать тяжелый вертолет, но… кажется, их изобрели несколько позже Средневековья. А вот на могущественных колдунов эта эпоха, согласно отчетам инквизиции, очень богата. Думается, в авторитарном государстве проблем со сбором магов на общественный субботник не возникло. Какой же колдун откажется от возможности поработать с огоньком, подбросить, так сказать, топлива в пламя социального развития?
— Вауррр, вауррр! — распластал крылья Тихон. Его шерсть встала дыбом, хвост вытянулся стрелой, а в оранжевых глазах заплясали алые сполохи. Таким нехитрым способом на его родной Ваурии объявляют о своем присутствии: «Вот он я какой! Всем бояться и трепетать!» Что-то отдаленно напоминающее кошачьи концерты по весне: сперва орут как полоумные, пытаясь взять горлом, и лишь потом, когда аргументы исчерпаны, а противник не желает пересматривать свои позиции в поисках компромисса, в дело идут кулаки, то бишь когти. Проверенный веками парламентский метод. Побеждает тот, у кого аргумент весомее и фракция сплоченнее…
