— Плачет? — спросил Карпович.
Банов кивнул, продолжая наблюдать.
Кремлевский Мечтатель распечатал другие посылки, и, что удивительно, в каждой из них было по костюму, по хорошему, добротному, но очень большому костюму.
Мечтатель попробовал примерить еще пару пиджаков, но особого смысла в этом не было. Размером эти пиджаки больше напоминали длинное осеннее пальто.
Мечтатель плакал.
Банов смотрел на него и чувствовал жалость к этому человеку.
— Через пять минут будет дождь! — предупредил Карпович, посмотрев на часы.
— Откуда ты знаешь? — удивился Банов.
— Так положено. Здесь всегда в полвторого дождь, — объяснил Карпович. — Сейчас ему привезут обед, а когда пойдет дождь, он спрячется в шалаш и будет кушать.
Банов снова навел бинокль на Кремлевского Мечтателя.
Из-за шалашика показался солдат с трехэтажным обеденным судком в руке. Он поздоровался с Кремлевским Мечтателем, занес судок в шалашик. Вернулся к Мечтателю и стал собирать с травы брошенные костюмы, складывать их в полотняный мешок. Собрав костюмы, он положил в тот же мешок уже прочитанные письма. Потом оглянулся по сторонам, проверяя, не наблюдает ли за ним кто-нибудь, и, никого не увидев, протянул Кремлевскому Мечтателю руку на прощанье.
Мечтатель перестал плакать, поднялся, что-то сказал солдату и пожал его руку.
Солдат забросил мешок на плечо и, счастливо улыбаясь, скрылся за шалашиком.
Первые капли дождя упали на землю.
Банов увидел, как Кремлевский Мечтатель озабоченно глянул вверх, на недавно синее небо. Поднялся и забежал в свое жилище.
Капли зачастили. Одна упала прямо на нос директору школы.
— Пошли! — заторопился Карпович. — Хватит на сегодня.
— А можно будет еще прийти? — спросил Банов, возвращая товарищу бинокль.
— Посмотрим, как будет… — ответил Карпович.
Минут пятнадцать они шли под дождем по траве, пока не вышли на уже знакомую тропинку, которая вывела их обратно к двухэтажному зданию.
— А почему этот солдат забрал у него письма? — спросил Банов.
— Так положено, — ответил Карпович. — Все письма потом идут в Институт марксизма-ленинизма и там вроде как изучаются, ведь это не простые письма!
Банов понимающе кивнул.
Зашли в уже знакомое здание. И тут же за дверью нос к носу столкнулись с военным постовым.
Постовой безразлично глянул на них и ни слова не сказал.
Снова прошли коридором и в конце концов оказались в той самой комнате, куда они попали, выбравшись из почтового лифта.
В комнате было пусто, видно, смена земляка Карповича окончилась.
Снова забрались в почтовый лифт. Карпович защелкнул дверцу и нажал какуюто кнопку внутри.
Лифт медленно пополз вверх.
— Через двадцать семь минут будем выпрыгивать! — предупредил Карпович, посмотрев на свои часы.
Время тянулось невыносимо медленно. Свет от мощной лампочки, висевшей в лифте, резал глаза.
Банов пытался сесть так, чтобы быть к лампочке спиной, но это не получалось.
— Через минуту прыгаем! — предупредил Карпович.
В узкий колодец шахты лифта ворвался вдруг поток затхлого воздуха.
Карпович рванул дверцу на себя и тут же, оттолкнувшись ногами от задней стенки, выкатился в темное пятно начинающегося подземного коридора. Банов едва успел прыгнуть за ним. Еще лежа на холодном бетоне возле шахты, он обернулся. Лифта уже не было видно, только уши услышали удаляющееся жужжание.
Карпович вывел Банова наверх и даже проводил до ворот, где они попрощались.
— Звони! — сказал напоследок старый боевой товарищ.
Директор школы еще минут пять стоял, приходя в себя. Усталость огромной тяжестью навалилась на его плечи. Хотелось где-нибудь присесть и отдохнуть, но надо было идти, надо было возвращаться в школу.
И Банов пошел.
Через пять минут он наткнулся на плотную очередь в Мавзолей.
Остановился, внимательно посмотрел на лица стоявших в этой очереди людей и задумался. Задумался глубоко и решил, что обязательно надо ему тоже попасть туда, в Мавзолей, чтобы своими глазами увидеть…
Пошел искать конец очереди. Минут через двадцать нашел и стал за крайним гражданином, одетым в серое драповое пальто. И тут вспомнил о школе.
— Гражданин! — обратился Банов к впереди стоящему мужчине. — Вы не знаете, сколько тут стоять надо? Мужчина в сером драповом пальто обернулся.
— Если все будет нормально, то завтра к вечеру попадем, — сказал он.
— Значит, до завтра надо стоять?! — вырвалось у удивленного директора школы.
Мужчина заинтересованно глянул на Банова.
— А вы что, в первый раз сюда пришли? — спросил он и тут же, не дожидаясь ответа, продолжил: — Давайте договоримся! Будем стоять вместе по системе дежурств. Я сегодня до полуночи, потом вы до семи утра, потом снова я до трех…
— Хорошо, — Банов кивнул. — Так я могу сейчас идти, значит?
— Да, — подтвердил мужчина. — Но к двенадцати вы должны вернуться. Очередь к тому времени продвинется, найдете меня возле третьего или второго столба, вон там, возле поворота…
Банов посмотрел в нужном направлении, увидел, где очередь поворачивала за угол, отсчитал три столба и, запомнив примерное место встречи, кивнул.
В школе никого, кроме Петровны, не было. Петровна домывала полы первого этажа. Сегодня она была очень довольна своей работой. Никто ее не подгонял, никто не выпроваживал ее из школы, и она успела вымыть не только полы, но и подоконники, что ей удавалось чрезвычайно редко.
— Здравствуйте, Василь Васильич! — улыбнулась она, увидев в дверях Банова.
— Как здоровьице?
— Хорошо, хорошо, — сказал Банов. — Вы уж не задерживайтесь, внуки, небось, ждут?!
— Иду, иду уже! — Петровна закивала седой головой. Банов постоял над ней минуты три, пока она не собрала свои вещи и не вышла на улицу.
Щелкнул замок — двери в школу были закрыты, — и Банов, сунув длинный ключ в карман брюк, поднялся на второй этаж.
На столе в кабинете лежала телефонограмма из Наркомпроса.
«Передал дежурный Бутенко, принял завуч Кушнеренко», — прочитал Банов. Поставил чайник, сел за стол и взял телефонограмму в руки.
«19 октября в 11.00 утра быть в Кремлевском Дворце Съездов. При себе иметь несколько сдвоенных листов бумаги, ручку, бутерброды для перерыва. Состоится собрание директоров школ Москвы и Московской области, после чего все директора будут писать сочинение на тему : „Что изменилось в СССР за последние десять лет“.
— А что изменилось? — спросил сам себя Банов, дочитав телефонограмму.
Пока он искал ответ на вопрос, заболела голова. Потом вскипел чайник.
К двенадцати надо не забыть вернуться в очередь. Банов снял телефонную трубку, накрутил номер Ройдов.
— Алло? — прозвучал женский голос на другом конце провода.
— Алло, Клара?
— Да. Товарищ Банов? Где вы пропадали?
— Много работы… Очень много работы… — ответил директор школы. — Как Роберт?
— Хорошо, товарищ Банов. Можно, я к вам сейчас приду? На улице сухо…
Банов тяжело вздохнул. Ему хотелось побыть одному, но, кажется, это было уже нереально.
— Приходите! — сказал он.
Через полчаса Банов и Клара сидели на крыше и пили чай.
Уже вечерело.
— Вы такой взволнованный сегодня! — проницательно заметила Клара. — Что-то произошло?
— Да, — начал было говорить Банов, но тут же замолк, поняв, что не имеет права рассказывать об увиденном, особенно женщине. Но все-таки хотелось как-то поделиться новостью, и он осторожно, почти шепотом сказал: — Клара, он жив!
— Кто? — спросила Клара.
— Он… Кремлевский Мечтатель… ну, который жил, жив и будет жить…
Глаза Клары широко раскрылись.
— Как?! — воскликнула она.
— Я только прошу вас никому об этом не говорить… Я сам его видел сегодня… в бинокль…
Что-то заклокотало в горле Банова, словно он захлебнулся словами.
— Где вы его видели?
Директор школы только отрицательно замотал головой, не добавив к сказанному ни единого слова.
Допили чай и уже спускались через слуховое окошко, когда Банову стало неприятно, показалось, что он обидел Клару, и тогда в темноте чердака он обнял ее, прижал к себе и произнес:
— Может быть, мы вместе пойдем к нему…
Когда Клара ушла, Банов глянул на часы. Было около одиннадцати.
Через час надо было быть в очереди.
Мужчину в сером драповом пальто он нашел без труда. Очередь к полуночи продвинулась почти до поворота.
Усталость. Усталость. Усталость.
Банову хотелось спать, слипались глаза.
— Я вам утром чаю принесу, — пообещал мужчина в драповом пальто. — У меня термос есть!
Банов запомнил свое место — впереди теперь стоял старик с длинной черной бородой, позади — несколько крестьян.
«Попробую дремать стоя», — решил директор школы. Хорошо, что ночью очередь не двигалась. В конце концов Банов взял пример с крестьян, тех, что были за ним, и тоже, как они, уселся прямо на тротуар, прижав к себе колени, обнял их и так вот задремал. Когда очнулся, услышал за спиной разговор.
