Ознакомительная версия.
Глава 5,
в которой Легивар Черный соединяет мертвое с живым и демонстрирует отсутствие ложной скромности, а Йорген заводит странное знакомство
Бежит с намереньем жестоким
Ей нос и уши отрубить…
А. С. Пушкин
Эдельмарк по праву считался самым густонаселенным королевством запада. Села, деревни и отдельно стоящие хутора встречались здесь буквально на каждом шагу, их разделяло не более двух-трех лиг. В деревнях и хуторах народ жил мирный и состоятельным путникам всегда был рад угодить: удалось очень дешево купить трех лошадей (с лихвой хватило бы и на четвертую, но Лизхен ездить верхом не умела, ее усаживал перед собой Легивар), разжиться запасом еды и кое-каких вещей, полезных в дальней дороге. Но в селах были свои маленькие храмы, и змеи-лестницы кое-где уже успели обвить их стены. В таких местах дорога была перегорожена телегами, и мужики с дрекольем требовали от каждого из путников, будь он пеший или конный, доказательств непричастности к колдовству – целое испытание нужно было пройти. К счастью, действовали они в меру собственных суеверных представлений, не имеющих под собой никакой реальной основы.
Одни воображали, будто колдун не способен переступить через окружность, начертанную рыбьей кровью. Другие были убеждены, что он обязательно обернется серым волком, если перекувыркнется через нож. Третьи желали, чтобы испытуемый три раза читал «Восславим Дев Небесных», а потом широко разевал рот, поскольку на третьем разе у предполагаемого колдуна должен был окаменеть язык. Четвертые хотели не молитв, а заклинаний. Видно, очень умными себя считали, вот и придумали: если колдовскую формулу произнесет человек простой – ровным счетом ничего не произойдет, но в устах чародея она обретет силу и колдовство свершится: вода в ведре покроется льдом (именно на такой эффект была рассчитана раздобытая ими формула). Что ж, Легивар от души веселился, нарочито медленно, по слогам, будто совершенно незнакомый текст, читая предложенное заклинание. Дураки! Разве в одних словах дело?
В общем, испытания были нелепыми до курьезного, друзья наши справлялись с ними легко, так что долго удавалось обходиться без кровопролития. Только у Йоргена однажды возникла заминка с кувырком через нож. Нет, в зверя он не обернулся, на такое способны вервольфы, но отнюдь не нифлунги, хотя и те и другие в равной мере принадлежат Тьме. Произошло превращение несколько иного рода – парик слетел с головы, а под длинным подолом, в котором он благополучно запутался, обнаружились штаны с сапогами. В общем, была девка, стал парень, да еще природы нечеловеческой – чистой воды колдовство! Мужики ощетинились вилами, топорами да дубинами: не пройдешь, нечестивец! На костер его!
Ну что ж? Десять кнехтов, одни вилы, четыре топора, пять дубин… Достал свой меч Йорген фон Раух, ланцтрегер Эрцхольм, глава Ночной стражи Эренмаркского королевства, привычный выходить один, в темноте, против трех вервольфов, – и отлетела ближайшая рука с топором в дорожную пыль, выпустила топор, заскребла пальцами, не понимая еще, что конец ей пришел…
Все. Больше желающих творить божий суд не нашлось. Мужики с воем умчались за рощу, оставив и оружие свое, и раненого товарища прямо посреди дороги.
– И что нам теперь делать? – спросил Йорген озадаченно. – Ведь помрет. Кровью истечет!
– Туда ему и дорога! – не промедлил с ответом Легивар. – Он тебя сжечь хотел. Поехали отсюда, пока эти олухи не привели подмогу.
Ланцтрегер послушно вскочил на коня… и тут же спрыгнул.
– Нет, я так не могу! Все-таки живой человек… пока.
Ну не умел ланцтрегер Эрцхольм воевать с людьми, что тут поделаешь? Защищать их привык от ночных тварей, а не убивать.
– Надо его перевязать, что ли…
– Надо! – от души согласился благородный силониец и тоже спешился.
Вдвоем они кое-как перетянули обрубок жгутом из куска нижней юбки Лизхен, остановили кровь. Тогда пострадавший открыл дурные от боли и ужаса глаза и сказал: «А-а-а!» Потому что склонились над ним не добрые соседи, а заезжие колдуны.
Легивар Черный брезгливо, двумя пальцами, поднял с земли отрубленную кисть. Помотал перед носом раненого, спросил насмешливо:
– Твое добро?
– М…мое! – промычал тот в панике.
– А хочешь, приращу, пока свежая?
Несмотря на панику, соображал мужик на редкость быстро.
– Хочу, добрый господин! Сделайте милость! Богов стану за вас молить…
Легивар смотрел на несчастного с ухмылкой палача:
– Да ведь это будет самое настоящее колдовство! Ты об этом подумал, грешный? Что твои Девы Небесные скажут?
– Пускай! – истово закивал мужик. – Пускай колдовство! Колесник я, ваша милость! Куды ж мне без руки? По миру только идти! А у меня ртов восемь штук и баба снова на сносях! Помилосердствуйте! – Он пустил слезу и закатил глаза.
– А ты когда ночью вашу ведьму-знахарку старую на костер волок – где твое милосердие было? А ведь она, поди, всех твоих восьмерых принимала, да и тебя самого! – продолжал донимать страдальца маг.
Тот взвыл горько:
– Я ж не со зла! Как все, так и я! Хейлиг велел – мы и пошли… и по… – Тут силы его окончательно покинули.
– Ладно, – проворчал Легивар, опустился на колени и, соединив перерубленные края, принялся что-то бормотать на незнакомом и очень неприятном языке, состоящем едва ли не из одних шипящих, изредка перемежаемых гласной «ы».
У чувствительного к колдовству Йоргена от таких звуков по спине поползли мурашки и странно закружилась голова, пришлось уцепиться за край телеги. Остальным тоже стало не по себе при виде того, что дальше произошло.
Мертвая плоть обрубка вдруг стала выпускать из себя отвратительные выросты, похожие на корни растения, только черные. Они стремительно врастали в плоть живую, как бы сшивая оба края раны. Очень скоро от нее ни осталось даже следа, рука вновь представляла собой единое целое.
Перестав шипеть, Легивар устало вздохнул и похлопал бесчувственного колесника по белой небритой щеке:
– Эй! Принимай работу!
Тот рывком сел, поднес руку к глазам, несколько минут, еще не веря своему счастью, изучал, как шевелятся пальцы, а потом рассыпался в униженных благодарностях.
«Ему повезло, что не видел, как это происходило! – подумал Кальпурций Тиилл. – Безобразное зрелище омрачило бы его радость».
– Ну все, поехали отсюда! – скомандовал бакалавр и взгромоздился в седло.
– Потрясающе! – высказал общую мысль Йорген, когда опасное село осталось далеко позади и можно было сделать очередной привал, призванный дать отдых тем частям тела, что успели за год отвыкнуть от седла. – Не знал, что ты так умеешь. Ты не говорил.
– А я и не умел раньше, – хмыкнул маг. – Первый раз в жизни попробовал – получилось. Зря я, что ли, целый семестр ночей не спал, штудировал «Фийрский Некрономикон»?
Он был очень горд собой. Такую манипуляцию провернуть с его-то жалкой третьей ступенью мастерства! Знай наших! А то всё «теоретик, теоретик»… Жаль, не видел никто из коллег (студиозус-первогодок Йорген не в счет).
– О! Так ты увлекся некромантией? – неприятно поразился силониец. – Друг мой, но известно ли тебе, что это большой грех?!
– Известно, известно, – успокоил Легивар. – И некромантией я не увлекся, просто изучал старинный научный труд по поручению руководства, хотел писать диссертацию, через полгода получил бы степень магистра… А теперь ни диссертации, ни степени, ни руководства того… А! – Он с досадой махнул рукой. – Столько работы гифте под хвост! Хорошо, хоть какие-то практические навыки приобрел. Иначе было бы совсем обидно.
Кальпурций Тиилл с сомнением покачал головой:
– Да, это, конечно, хорошо. Но ты некромантией все-таки не злоупотребляй, не стоит. Она тебя не доведет до добра.
– Да я вообще ее употреблять не собираюсь. Ну, попробовал один раз, забавы ради, подумаешь! Больше не буду никогда. Хочешь, поклянусь? – На самом деле он больше чем кто-либо другой понимал, что с такими «забавами» шутки плохи.
– Хочу, – подтвердил Кальпурций.
Но тут вдруг раздался обиженный до слез голосок Лизхен:
– Ой! А как же я?!
– В смысле?! Что – ты?
Так уж устроена была бедная вдовушка, что не всегда умела с первого раза четко выразить мысль, требовались дополнительные вопросы.
Лизхен взглянула на своего кавалера с осуждением, типа такой ученый, а самых простых вещей не понимает.
– Милый, ну разве не ясно? Сам подумай: мало ли какая беда может случиться в дороге? Вот нападут вдруг злые разбойники с ножиками, чик – и отрубят мне пальчик, а то и всю руку целиком… – Она зажмурилась, представив этакий ужас. – И что же мне, век калекой ходить из-за того, что ты клятву дал? Чужому дядьке помог, а мне откажешь? Я ведь тоже без пальцев шить не смогу, что ж мне, по миру идти? – Вдовушка усвоила, чем можно разжалобить «милого».
Ознакомительная версия.
