— Да. — сказал он.
— Ага. Частый случай. — с умным видом сказал Валет.
— Все время. — сказал Морковка. — На самом деле почти каждую ночь.
— Бог мой. — сказал пораженный Валет. Он бросил взгляд на Защитное Устройство. — Это потому они заставляют тебя одевать эту штуку?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, не беспокойся из-за этого. — сказал Валет. — У каждого есть свой маленький секрет. Или большой секрет, как может оказаться. Даже капитан. Он с нами только потому, что был Унижен Женщиной. Это так говорит сержант. Унижен.
— Господи! — сказал Морковка. Это выглядело просто мучительно.
— Но я присягаюсь, что это потому, что он высказывает свое мнение. Как я слышал, слишком часто высказывал его Патрицию. Сказал, что Гильдия Воров — это ничего кроме как кучка воров, и ничего больше. Вот почему он с нами. Не знаю, так ли это на самом деле. — Он посмотрел на тротуар, теряясь в догадках, а затем сказал. — А где ты остановился, парень?
— У леди, по имени Пальма… — начал Морковка.
Валет подавился дымом, попавшим не в то горло.
— В Тенях. — просипел он. — Ты остановился там?
— Да.
— Каждую ночь?
— Ну, на самом деле каждый день. Да.
— И ты пришел сюда, питая надежду стать Человеком?
— Да!
— Не думаю, что мне понравилось бы жить там, откуда ты явился. — сказал Валет.
— Послушай. — сказал Морковка, совершенно потеряно. — Я пришел, потому что мистер Лаковый сказал, что это наилучшая работа в мире — поддерживать закон и порядок. Разве это не так?
— Ну, э. — сказал Валет. — Что до этого… я полагаю, что поддержание Закона… когда-то, да, до того как у нас появились Гильдии и весь этот мусор… закон, такая штука, не может на самом деле, как я полагаю, существовать в эти дни, все что угодно… не знаю, нет-нет. Конечно ты можешь позвонить в свой звонок и держать голову опущенной долу.
Валет вздохнул. Затем он хрюкнул, ухватился за висящие на ремне песочные часы и уставился на быстро сыплющиеся песчинки. Возвратив часы на прежнее место, он снял кожаный чехол с языка колокольчика и встряхнул его один или два раза, не очень громко.
— Двенадцать часов. — пробормотал он. — Все в порядке.
— И ведь так, верно? — сказал Морковка, в то время как слабое эхо стихало вдали.
— Более или менее. Более или менее. — сказал Валет, делая быструю затяжку окурком сигареты.
— Только это? И никаких погонь по крышам при лунном свете? И раскачивания на люстрах? Ничего подобного? — сказал Морковка.
— Не стоит так думать. — горячо сказал Валет. — Я никогда не делал ничего подобного. Никто даже не сказал мне об этом. — Он сделал еще одну затяжку. — Человек может до смерти простудиться, гоняясь по крышам. Я обещаю, что буду беспрерывно звонить в колокольчик, если все это не касается и тебя тоже.
— Можно мне попробовать? — сказал Морковка.
Валет чувствовал себя неуверенно. Это было единственной причиной, по которой он совершил ошибку, вручив без слов Морковке колокольчик.
Несколько секунд Морковка изучал колокольчик. А затем он энергично встряхнул им над головой.
— Двенадцать часов. — заревел он. — И все в порядке-е!
Эхо раскатилось вдоль и поперек по улицам и наконец превозмогла ужасная, плотная тишина. Многочисленные псы подняли лай где-то в ночи. Ребенок залился плачем.
— Ш-ш-ш. — прошипел Валет.
— Но ведь все в порядке, не так ли? — сказал Морковка.
— Порядок будет, если ты прекратишь звонить в этот чертов колокольчик! Дай его сюда!
— Я не понимаю! — сказал Морковка. — Посмотри, у меня есть книга, которую мне дал мистер Лаковый… — Он полез за Законами и Указами.
Валет посмотрел на книгу и пожал плечами. — Никогда не слышал об них. — сказал он. — А сейчас прекрати шум. Ты же не хочешь идти, подымая на ходу такой гвалт? Ты можешь привлечь внимание всех и вся. Пошли отсюда.
Он схватил Морковку за руку и поспешно вытолкал его на улицу.
— Кого это всех и вся? — запротестовал Морковка, которого безостановочно подталкивали вперед и вперед.
— Плохих людей. — пробормотал Валет.
— Но мы же Дозор!
— Чертовски верно! А мы не хотим идти, сталкиваясь с подобными людьми. Помни, что случилось с Гамашником!
— Я не помню, что случилось с Гамашником! — сказал Морковка, совершенно сбитый с толку. — Кто такой Гамашник?
— Служил перед тобой. — выдавил Валет, немного сбавляя тон. — Бедняга. Такое могло случиться с любым из нас. Он поднял глаза и уперся взглядом в Морковку. — А сейчас прекрати, слышишь! Это действует мне на нервы. Идиотские погони при лунном свете, упаси боже!
Он побрел по улице. Обычным способом передвижения Валета было хождение боком, а комбинация продвижения ползком и хождения боком создавала странный эффект, как-будто хромает краб.
— Но, — сказал Морковка. — в этой книге говорится…
— Я не хочу знать ни о чем ни из какой книги. — прорычал Валет.
Морковка выглядел совершенно убитым.
— Но есть Закон… — начал он.
Чуть ли не до смерти его рассуждения прервал топор, вылетевший из низкого дверного проема и ударившийся в противоположную стену. Затем последовали звуки ломающегося дерева и разбивающегося стекла.
— Эй, Валет! — настоятельно позвал Морковка. — Тут идет сражение!
Валет заглянул в дверной проем. — Разумеется идет. сказал он. — Это же бар гномов. Самый худшая разновидность обитателей. Держись подальше отсюда, малыш. Этим маленьким букашкам нравится подставить тебе ножку, а затем надавать по заднице. Пойдем с Валетом и он…
Он схватил Морковку за руку, твердую как ствол дерева.
Это было все равно, что взять на буксир дом.
Морковка побледнел.
— Гномы пьют? И дерутся? — сказал он.
— Будь уверен! — сказал Валет. — Все время. И они пользуются такими языковыми перлами, каких я никогда не говорил даже моей дорогой мамочке. Не стоит связываться с ними, это гадюшник — не ходи туда!
Никто не знал, почему гномы, ведущие дома, в горах, тихую, размеренную жизнь, забывали обо всем этом, когда попадали в большой город. Что-то находило даже на шахтера с железорудного рудника и заставляло его все время носить кольчугу, таскать топор, менять имя на нечто вроде Вырвиглотку Брыкальщик и напиваться до ожесточенного забвения.
Возможно это происходило потому, что они жили тихой, размеренной жизнью дома, в горах. Да и помимо того, первое, что желал юный гном сделать, вырвавшись в большой город после семидесяти лет работы в шахте у отца, хорошенько промочить горло и врезать кому-нибудь изо всех сил.
Драка была одной из тех излюбленных драк гномов с участием сотен дерущихся и еще сотни полторы вовлеченных в нее. Выкрики, проклятья и звяканье топоров о железные шлемы мешались со звуками, долетавшими от камина, где сидели подвыпившие гномы и — еще один обычай гномов — пели песню о золоте.
Валет врезался в спину Морковке, который с ужасом наблюдал за происходящим.
— Послушай, здесь каждую ночь творятся подобные вещи.
— сказал Валет. — Не вмешивайся, так говорит сержант. Это их собственные этнические развлечения. Не попадай в переделку с этими народными развлечениями.
— Но, — заикаясь сказал Морковка. — это мой народ. Отродье. Какой позор так себя вести. Что должны об этом подумать?
— Мы думаем, что они маленькие подлецы. — сказал Валет.
— А сейчас, пошли отсюда!
Но Морковка врезался в массу дерущихся. Он приложил ко рту руки и что-то прокричал на непонятном Валету языке. Ни один язык на самом деле, включая его родной, не мог соответствовать этому описанию, правда в этом случае это был язык гномов. — Гр"дузк! Гр"дузк! ааК"зт эзем ке бур"к тзе тзим? <Дословно: «Добрый лень! Добрый день! Что все это значит, происходящее здесь (на этом месте)?» > Драка прекратилась. Сотни бородатых лиц уставились на сутулую фигуру Морковки, их досада мешалась с удивлением.
Помятая кружка ударилась о его нагрудник. Морковка нагнулся и без видимых усилий поднял извивающуюся фигуру.
— Дж"ук, йдтруз-т"руд-эзтуза, худр"зд дезек дрез"хук, хузу-крук"т б"идуз г"ке"к ме"ек б"тдуз т"бе"тк кце"друтк ке"хкт"д. ааДб"тхук? <"Послушай, солнечное сияние (дословно: «пристальный взгляд большого горячего ока в небесах, чей огненный взор проникает во внутрь пещеры» > Я не хочу быть вынужденным дать кое-кому шлепка, а потому, если ты будешь играть со мной в Б"тдуз <Популярная игра у гномов, которая состоит в том, что игроки стоят в нескольких футах поодаль и швыряют камни друг друг в головы .>, то я буду играть с тобой в Б"тдуз.
Окей?" <Дословно: «Все правильно подперто и закреплено?»>
Сидевший рядом гном, одетый в шлем, инкрустированный шестидюймовыми шипами, начал плакать, роняя слезы в пиво. Никто из гномов никогда не слышал так много слов на Древнем Языке из уст человека, четырех футов ростом. Они были потрясены.
