Но вот странная тьма исчезла, и воцарилась обычная темнота ночной улицы.
Азари, стараясь прийти в себя, судорожно хватал ртом воздух.
Когда к нему вернулась способность внятно мыслить, он увидел перед собой двух мужчин — они успели приблизиться к олнамцу, пока тот пребывал в полубессознательном состоянии.
Один из них оказался плотным молодым человеком среднего роста в традиционном олнамском одеянии — пожалуй, слишком изношенном. За спиной у него висел большой мешок.
Второй незнакомец в потрепанной черной мантии был намного старше своего спутника. В руках он держал доску с прикрепленными к обоим её концам некими предметами — какими именно, Азари разглядеть не смог. Один конец светился красным, а второй был окутан тьмой, более густой, нежели чернота ночи. При виде её Азари содрогнулся всем телом.
— Чего вы от меня хотите? — спросил он.
— Я провел всю свою жизнь в изгнании, — ответил старший, — и мало что знаю о современном мире. Мне даже неведомо, как называется это место. Мне потребуется твое знание этого города, а также других поселений.
— Этого города?
— Да. Как он называется?
— Хао Тан, — ответил Азари.
— А разве это не Пай Шин?
— Нет, — покачал головой нищий. — Пай Шин — столица провинции Матуа, и он значительно больше, чем этот город. Хао Тан всего лишь торговое поселение, хотя и крупное.
— Вот как! Но надеюсь, ты знаешь дорогу на Пай Шин?
— Пай Шин мне хорошо знаком, я прожил там целый сезон.
Если б Азари говорил по-домдарски, то сказал бы “несколько дюжин триад”, но на олнамском старинный термин казался уместнее. С той поры как он покинул родительский дом много лет назад, столь долго беседовать на своем родном наречии ему не доводилось.
— Ты сможешь провести меня туда? — оживился незнакомец. — Да, кстати, кто управляет здесь, в Хао Тане? Кто представляет здесь Домдар? И где мы можем найти этого человека, чтобы убить?
Азари от изумления похлопал глазами, но тут же пришел в себя и улыбнулся.
Этот чародей явно ничего не знает о Матуа. Но он действительно обладает магической силой и, очевидно, намерен использовать её для убийства местного префекта.
Черная магия.
Чародей, владеющий черной магией.
Чародей из олнамцев, решивший уничтожить Домдар.
Чародей, который не знает ничего, кроме своей магии.
И этот чародей желает, чтобы Азари ему помог.
"Если я не найду способа на этом разжиться, — сказал себе Азари, — то заслуживаю того, чтобы навсегда остаться нищим”.
* * *
Вей Ко определил, под каким углом падает солнечный свет на крашеную стену, и задумался. Префект Домдара раньше никогда не опаздывал на службу.
— Наверное, он заболел, — обратился Вей Ко к застывшему в ожидании секретарю. — Он завтракал сегодня?
— Нет, господин, — ответил секретарь. — Слуги говорят, он не требовал завтрака в постель и не спускался в трапезную.
Эти слова положили конец сомнениям Вей Ко.
— Пошли, — сказал он. — Следует проверить.
— Слушаюсь, господин.
Они свернули в коридор, гулко топоча деревянными подошвами по зеркальному паркетному полу.
Вей Ко постучал в золоченую дверь и негромко спросил:
— Префект, с вами все в порядке?
Не услышав ответа, он приоткрыл дверь и заглянул в помещение.
— Да помилуют нас боги! — прошептал Вей Ко на родном матуанском, судорожно вздохнув.
Затем он распахнул дверь, и секретарь, в свою очередь, хватил воздух широко открытым ртом.
Как ни странно, прежде всего им бросилось в глаза то, что в помещении слишком светло. В потолке зияла огромная дыра, и через неё заливали комнату солнечные лучи.
Красные с золотом стены спальни были испещрены бурыми пятнами, остатки богато расшитых покрывал валялись на полу, гобелены, висевшие на стенах, куда-то подевались.
Большие фигуры из золота, стоявшие ранее по обеим сторонам огромной кровати, тоже исчезли, а вместе с ними испарились и лаковые шкатулки, в которых префект хранил свое золото и лекарства.
Сейчас он и его сожительница неподвижно лежали на постели среди смятых подушек и порванных одеял. Их обнаженные тела были располосованы от горла до лобка и напоминали выпотрошенных рыб.
Секретарь лишился чувств и тяжело рухнул на пол коридора.
Вей Ко стоял на месте как прикованный, но в полном сознании, даже ухитрился удержать в желудке недавний завтрак. Правда, это удалось ему лишь ценой огромных усилий.
Оправившись от первоначального шока, он воскликнул:
— Кто это мог сделать? Каким образом? Где была охрана? Почему никто ничего не слышал?
Однако самый главный вопрос — “Что в ответ на такое злодеяние предпримет Империя?” — вслух произнесен не был.
* * *
Фургон прибыл в Фадари Ту, когда Тебас Тудан находился со своими учениками в пещере. Жители поселения стали живо обсуждать с возницами вопрос, следует ли отправить за магом посыльного или подождать его возвращения. Иные предлагали фургонщикам самим подняться по склону.
В конечном итоге к магу направили посыльного, и вскоре Тебас Тудан предстал собственной персоной, дабы на месте разобраться, что происходит. На всякий случай он прихватил с собой накопитель энергии и, выйдя на солнечный свет, сразу приступил к подзарядке обоих кристаллов.
— Вы Тебас Тудан? — спросил возница.
— Именно, — ответил маг.
— В таком случае все, что находится в фургоне, принадлежит вам, — доложил главный фургонщик. — Где прикажете разгружать ваше добро?
Тебас Тудан, с любопытством взглянув на громоздившиеся в фургоне ящики и свертки, поинтересовался:
— Что это?
Возница пожал плечами, потом запустил руку в глубокий карман штанов и, порывшись там несколько секунд, извлек свернутый пергамент.
— Здесь все разъясняется, — сказал он, передавая трубочку магу.
Тебас Тудан развернул пергамент и прочитал: “Наша плата, как обещано. Клятва выполнена. Ребири Назакри и Алдасси Назакри”.
Послание было написано по-домдарски, притом ужасающим почерком.
Тебас Тудан, слегка поколебавшись, забрался в фургон и приоткрыл один сверток. В нем обнаружился прекрасный матуанский гобелен. Другой сверток содержал целое состояние в золоте и серебре. Самую большую ценность представляли две большие золотые фигуры, наподобие тех, что охраняют очаг в домах богатых и могущественных матуанцев.
Посмотрев молча на все это, чародей выбрался из фургона.
Он не знал, как поступить со свалившимся на него богатством, но понимал, что не может надолго задерживать возчиков.
— Идите за мной, — со вздохом произнес он и направился к своему дому.
Наблюдая за разгрузкой, Тебас Тудан мрачнел все больше и больше.
Он прекрасно осознавал, что олнамцы не могли за столь короткий срок приобрести такие вещи честным путем. Более того, они не могли сделать это праведно с помощью магии. Наверняка все, что он видел, украдено, и не исключено, они пустили в ход Новую Магию.
Ту самую магию, которой он их обучил.
Следовало прежде сообразить, нечто подобное рано или поздно должно было случиться, сказал он себе. И вот теперь он несет свою долю ответственности за те преступления, которые совершила эта парочка. Придется отправиться в Ай Варачи и объяснить начальнику гарнизона, что произошло.
Возможно, ему придется вернуть все ценности их законным владельцам, — если, конечно, удастся узнать их имена и если они все ещё живы, что, по его мнению, было маловероятно.
Кроме того, думал он, школе пришел конец. Он не имеет права обучать Новой Магии, зная, с какой легкостью это искусство может быть использовано в низменных целях.
Тебас Тудан вздохнул.
Спустя час опустевший фургон катился под гору. Каждому вознице досталась пригоршня серебряных монет, взятых Тебасом из похищенных сокровищ.
А на следующее утро чародей взял свою магическую доску, поднялся в воздух и полетел в сторону Ай Варачи.
Лорд Горнир, чуть подавшись вперед, держал в руках развернутый пергамент и мрачно взирал на него.
— Не нравится мне все это, — пробормотал он. — Подумать только, что творят проклятые матуанцы в нашем мире под Сотней Лун!
Лорд Шуль, который, задремав, наполовину сполз со своего кресла, приоткрыл глаза и удивленно спросил:
— Какие матуанцы?
Эти два достойных человека сидели в приемной, расположенной в цокольном этаже главной башни Императорского Дворца. (Дворец возвышался в сердце столицы, именуемой Внутренним Городом. Это был центр власти Домдара, распространявшейся на весь остальной мир.) Лорды ждали аудиенции у Председателя Имперского Совета Принца Гранзера, который в настоящий момент обсуждал какой-то вопрос со своей тещей Императрицей Беретрис.
Гранзер сказал, что беседа займет не более пятнадцати минут, но Лорды — оба члены Совета — вот уже более двух часов прохлаждались в приемной. За это время они во всех деталях смогли изучить рисунок роскошных ковров на полу, парчовые гардины, изрядно выцветший гобелен на северной стене и вид, открывающийся из широких, выходящих на восток окон. Настроения беседовать у них не было. Трудились в Совете они давно и неплохо уживались друг с другом, хотя не считали себя близкими друзьями. Не было у них и желания порассуждать вслух о возможной причине задержки.
