Ваймс помолчал. Что-то витало в воздухе над городом. Если бы Создатель сказал свое фирменное «Да будет свет!» в Анк-Морпорке, никуда дальше он бы не продвинулся, потому что местные жители не отпустили бы его, пока не узнали, какой именно это будет свет, насколько он будет ярким и какого оттенка.
– В общем, верховный правитель или правительница, – сказал он и зашагал дальше.
– Так точно, сэр.
– Но это же несправедливо, понимаешь? Какой-то человечишка распоряжается твоей жизнью и смертью. Кто дал ему такое право?
– Ну, если он хороший человек… – начал было Моркоу.
– Что? Что? Ладно. Ладно. Представим, что он хороший. А его заместитель? Он тоже будет хорошим? Можно только надеяться. Потому что он тоже верховный правитель, поскольку действует от имени короля. И все придворные… все они должны быть хорошими людьми. Потому что, если хоть один из них окажется плохим, мы тут же по уши погрязнем в воровстве и взяточничестве.
– Патриций – верховный правитель, – заметил Моркоу и кивнул проходившему мимо троллю. – Добрый день, господин Карбункул.
– Но он не носит корону, не сидит на троне и не кричит на каждом углу, что занимает это место по праву, – возразил Ваймс. – Терпеть не могу этого подлеца, но он хоть честен. Прямой как палка для битья.
– Пусть так, но хороший человек в качестве короля…
– Да? А что потом? Мой мальчик, королевская власть способна развратить всякого. Честные люди начинают кланяться и приседать только потому, что чей-то дедушка был более кровожадным гаденышем, нежели их предок. Слушай, наверное, у нас были хорошие короли. Когда-то. Но короли производят на свет других королей! Кровь берет свое, и в итоге мы получаем толпу надменных кровожадных гадов! Отрубавших головы королевам и каждые пять минут травивших своих кузенов! И так мы жили веками! А потом настал день, и один человек сказал: «Все, хватит с нас королей!», и мы восстали, и стали сражаться с поганой знатью, и согнали короля с трона, и приволокли его на Саторскую площадь, и отрубили его поганую голову! Вот так-то!
– Ого, – восхищенно сказал Моркоу. – И кто же это был?
– Ты о ком?
– О человеке, который сказал: «Все, хватит с нас королей!»?
На них смотрели люди. Лицо Ваймса из красного от ярости превратилось в багровое от смущения.
– Э… он был командиром Городской Стражи, – пробормотал он. – Его звали Старина Камнелиц.
– Никогда о нем не слышал.
– Он, э-э, не часто упоминается в книгах по истории, – ответил Ваймс. – Понимаешь ли, иногда должна начаться гражданская война, а иногда лучше сделать вид, будто и не было ничего. Иногда люди делают свое дело, а затем их забывают – потому что так нужно. Видишь ли, это ведь в его руках был топор. Больше никто не осмелился. В конце концов, ведь на плахе лежала королевская голова. Короли, – он буквально выплюнул это слово, – особые люди. Даже после того, как все увидели его… личные покои и очистили их от… В общем, те еще покои были. Даже после этого. Мир ведь никто не очистил. А он взял топор, послал всех подальше и сделал свое дело.
– А какой король это был? – спросил Моркоу.
– Лоренцо Добрый, – сухо ответил Ваймс.
– Я видел его портрет в дворцовом музее, – кивнул Моркоу. – Такой толстый старичок в окружении детей.
– О да, – заметил Ваймс сдержанно. – Детей он любил.
Моркоу помахал паре гномов.
– Надо же, а я ничего такого и не знал, – сказал он. – Думал, это был какой-то подлый мятеж или вроде того.
Ваймс пожал плечами.
– Все это занесено в летописи. Надо только знать, где смотреть.
– Это и был конец королевской линии Анк-Морпорка?
– Кажется, в живых остался его сын. И парочка безумных родственников. Они были изгнаны. Считается, что для членов королевской семьи это чуть ли не самая ужасная кара. Только не понимаю почему.
– Ну, наверное, я это чуть-чуть понимаю. А вы, сэр, очень любите этот город…
– Да. Но если бы у меня был выбор между изгнанием и отсечением головы, я бы очень быстро собрал чемоданы. О да, от королей мы избавились. Но… город тогда работал.
– И до сих пор работает.
Они миновали Гильдию Наемных Убийц и поравнялись с высокими, неприступными стенами Гильдии Шутовских Дел и Баламутства, занимавшей другой угол квартала.
– Нет, просто движется по инерции. Посмотри-ка вверх.
Моркоу послушно поднял взгляд.
Он увидел знакомый дом на пересечении Брод-авеню и улицы Алхимиков. Фасад был нарядным, но очень грязным. Его колонизировали горгульи.
Надпись на поржавевшем гербе гласила: «НИ ДОЩЬ, НИ СНЕК, НИ МРАК НИБЕСНЫЙ НЕ УДЕРЖАТ ВЕСНИКОВ СИХ АТ ИСПАЛНЕНИЯ ДОЛГА». Возможно, в пору расцвета так оно и было, но потом кто-то посчитал необходимым приколотить ниже разъяснение, гласившее:
«В СПИСАК НЕ ВХОДЯТ:
камни,
троли с дубинами,
драконы всех сартов,
г-жа Торт,
агромныи зиленые существа с зубами,
любово вида черные сабаки с аранжывыми бравями.
Туман.
Гаспажа Торт».
– О, – узнал он. – Королевская почта.
– Почтамт, – поправил его Ваймс. – Мой дед рассказывал, что когда-то отсюда можно было отправить письмо, и его доставляли в течение месяца. Точно по назначению. И не надо было отдавать его проходящему мимо гному и надеяться, что этот мелкий пакостник не съест его, прежде чем оно…
Он вдруг умолк.
– Э… Извини. Не хотел тебя обидеть.
– А я и не обиделся, – с готовностью уверил Моркоу.
– Дело не в том, будто бы я что-то имею против гномов. Лично я всегда считал, что нужно еще поискать таких искусных, законопослушных, работящих…
– …Мелких пакостников?
– Да. Нет!
Они проследовали дальше.
– Эта госпожа Торт, – сказал Моркоу, – видимо, очень решительная женщина.
– Тут ты прав.
Что-то хрустнуло под огромной сандалией Моркоу.
– Стекло, – заметил он. – Далеко разлетелось.
– Взрывающиеся драконы! Ну и фантазия у этой девушки!
– Гав, гав, – раздался чей-то голос позади.
– Эта проклятая псина увязалась за нами, – выругался Ваймс.
– Он что-то увидел на стене и лает, – пояснил Моркоу.
Гаспод смерил двух стражников холодным взглядом.
– Гав, гав, черт побери, визг, визг, – сказал он. – Вы что, совсем ослепли?
Тут надо напомнить, нормальные люди не слышат речи Гаспода, а все потому, что собаки разговаривать не умеют. Это хорошо известный факт. На органическом уровне он хорошо известен – как и масса других фактов, которые берут верх над результатами наблюдений органов чувств. Это вызвано тем, что, если бы люди замечали все то, что рядом с ними происходит, – кто бы тогда делал всю работу?[7] Кроме того, собаки действительно не умеют говорить. А те, что умеют, являются исключением, которое лишь подтверждает правило.
Тем не менее в ходе некоторых экспериментов Гаспод выяснил, что на подсознательном уровне люди все-таки его слышат. К примеру, не далее чем прошлым вечером какой-то человек точным пинком сбросил его в канаву, но не успел сделать и нескольких шагов, как подумал: «Гм, да, ну я и сволочь…»
– Там что-то есть, – указал Моркоу. – Вон там… Что-то синее висит на той горгулье.
– Гав, гав, гав! А где спасибо?
Ваймс забрался Моркоу на плечи, приподнялся на цыпочки, но дотянуться до узкой синей ленточки так и не смог.
Горгулья покосилась на него каменным глазом.
– Э-э, ты не возражаешь? – спросил Ваймс. – Это висит на твоем ухе и…
Скрежетнув камнем, горгулья распрямила руку, поднесла ее к уху и сняла с себя прилипший лоскут.
– Спасибо.
– Е а то.
Ваймс спустился на землю.
– Вам нравятся горгульи, да, сэр? – спросил Моркоу, когда они зашагали дальше.
– Угу. Может, они и вправду дальние родственники троллей, зато держатся особняком и не лезут в чужие дела, редко спускаются ниже второго этажа и не совершают преступлений – во всяком случае таких, о которых позднее становится известно. В общем, мой тип.
Он развернул полоску.
Это был ошейник, вернее, то, что от него осталось. Оба конца обгорели, однако из-под сажи все еще виднелась надпись «Пухлик».
– Скоты! – воскликнул Ваймс. – Вот скоты! Они и в самом деле взорвали дракона!
Настало время представить вам самого опасного человека на всем Плоском мире.
За всю свою жизнь он ни разу не причинил вреда ни одному живому существу. Правда, несколько существ он вскрыл, но только после их смерти[8] – и восхитился, насколько все-таки умело они собраны, учитывая тот факт, что сделал их явно неквалифицированный специалист. Вот уже несколько лет он не покидал своей просторной комнаты, но это мало его тревожило, ведь большую часть времени он проводил внутри своей головы. Для некоторых людей тюрьма – это вовсе не наказание.
