Стажеры-убийцы все еще убирали двор Гильдии.
— Наемные убийцы при дневном свете, — буркнул Ваймс. — Удивительно, как они в пыль не превратились.
— Это вампиры превращаются в пыль, сэр, — поправил его Моркоу.
— Ха! Ты прав. Наемные убийцы, лицензированные воры и эти проклятые вампиры! А знаешь, парень, когда-то этот старый город был великим.
Они следовали нога в ногу.
— Это когда у нас были короли, сэр?
— Короли? Что? Разумеется, нет!
Двое наемных убийц удивленно оглянулись.
— Я что хочу сказать, — продолжил Ваймс. — Монарх — это абсолютный правитель, верно? Главный поц…
— Если он, конечно, не королева, — вставил Моркоу.
Ваймс сердито посмотрел на него и кивнул.
— Ладно, ладно. Или главная поцка.
— Нет, сэр, это скорее применимо к простолюдинке. Королев надо называть иначе. Поцесса… Гм, тоже нет, слишком молодо. Да, наверное, поцарина.
Ваймс помолчал. Что-то витало в воздухе над городом. Если бы Создатель сказал свое фирменное «Да будет свет!» в Анк-Морпорке, никуда дальше он бы не продвинулся, потому что местные жители не отпустили бы его, пока не узнали, какой именно это будет свет, насколько он будет ярким и какого оттенка.
— В общем, верховный правитель или правительница, — сказал он и зашагал дальше.
— Так точно, сэр.
— Но это же несправедливо, понимаешь? Какой-то человечишка распоряжается твоей жизнью и смертью. Кто дал ему такое право?
— Ну, если он хороший человек… — начал было Моркоу.
— Что? Что? Ладно. Ладно. Представим, что он хороший. А его заместитель? Он тоже будет хорошим? Можно только надеяться. Потому что он тоже верховный правитель, поскольку действует от имени короля. И все придворные… все они должны быть хорошими людьми. Потому что, если хоть один из них окажется плохим, мы тут же по уши погрязнем в воровстве и взяточничестве.
— Патриций — верховный правитель, — заметил Моркоу и кивнул проходившему мимо троллю. — Добрый день, господин Карбункул.
— Но он не носит корону, не сидит на троне и не кричит на каждом углу, что занимает это место по праву, — возразил Ваймс. — Терпеть не могу этого подлеца, но он хоть честен. Прямой как палка для битья.
— Пусть так, но хороший человек в качестве короля…
— Да? А что потом? Мой мальчик, королевская власть способна развратить всякого. Честные люди начинают кланяться и приседать только потому, что чей-то дедушка был более кровожадным гаденышем, нежели их предок. Слушай, наверное, у нас были хорошие короли. Когда-то. Но короли производят на свет других королей! Кровь берет свое, и в итоге мы получаем толпу надменных кровожадных гадов! Отрубавших головы королевам и каждые пять минут травивших своих кузенов! И так мы жили веками! А потом настал день, и один человек сказал: «Все, хватит с нас королей!», и мы восстали, и стали сражаться с поганой знатью, и согнали короля с трона, и приволокли его на Саторскую площадь, и отрубили его поганую голову! Вот так-то!
— Ого, — восхищенно сказал Моркоу. — И кто же это был?
— Ты о ком?
— О человеке, который сказал: «Все, хватит с нас королей!»?
На них смотрели люди. Лицо Ваймса из красного от ярости превратилось в багровое от смущения.
— Э… он был командиром Городской Стражи, — пробормотал он. — Его звали Старина Камнелиц.
— Никогда о нем не слышал.
— Он, э-э, не часто упоминается в книгах по истории, — ответил Ваймс. — Понимаешь ли, иногда должна начаться гражданская война, а иногда лучше сделать вид, будто и не было ничего. Иногда люди делают свое дело, а затем их забывают — потому что так нужно. Видишь ли, это ведь в его руках был топор. Больше никто не осмелился. В конце концов, ведь на плахе лежала королевская голова. Короли, — он буквально выплюнул это слово, — особые люди. Даже после того, как все увидели его… личные покои и очистили их от… В общем, те еще покои были. Даже после этого. Мир ведь никто не очистил. А он взял топор, послал всех подальше и сделал свое дело.
— А какой король это был? — спросил Моркоу.
— Лоренцо Добрый, — сухо ответил Ваймс.
— Я видел его портрет в дворцовом музее, — кивнул Моркоу. — Такой толстый старичок в окружении детей.
— О да, — заметил Ваймс сдержанно. — Детей он любил.
Моркоу помахал паре гномов.
— Надо же, а я ничего такого и не знал, — сказал он. — Думал, это был какой-то подлый мятеж или вроде того.
Ваймс пожал плечами.
— Все это занесено в летописи. Надо только знать, где смотреть.
— Это и был конец королевской линии Анк-Морпорка?
— Кажется, в живых остался его сын. И парочка безумных родственников. Они были изгнаны. Считается, что для членов королевской семьи это чуть ли не самая ужасная кара. Только не понимаю почему.
— Ну, наверное, я это чуть-чуть понимаю. А вы, сэр, очень любите этот город…
— Да. Но если бы у меня был выбор между изгнанием и отсечением головы, я бы очень быстро собрал чемоданы. О да, от королей мы избавились. Но… город тогда работал.
— И до сих пор работает.
Они миновали Гильдию Наемных Убийц и поравнялись с высокими, неприступными стенами Гильдии Шутовских Дел и Баламутства, занимавшей другой угол квартала.
— Нет, просто движется по инерции. Посмотри-ка вверх.
Моркоу послушно поднял взгляд.
Он увидел знакомый дом на пересечении Брод-авеню и улицы Алхимиков. Фасад был нарядным, но очень грязным. Его колонизировали горгульи.
Надпись на поржавевшем гербе гласила: «НИ ДОЩЬ, НИ СНЕК, НИ МРАК НИБЕСНЫЙ НЕ УДЕРЖАТ ВЕСНИКОВ СИХ АТ ИСПАЛНЕНИЯ ДОЛГА». Возможно, в пору расцвета так оно и было, но потом кто-то посчитал необходимым приколотить ниже разъяснение, гласившее:
«В СПИСАК НЕ ВХОДЯТ:
камни,
троли с дубинами,
драконы всех сартов,
г-жа Торт,
агромныи зиленые существа с зубами,
любово вида черные сабаки с аранжывыми бравями.
Туман.
Гаспажа Торт».
— О, — узнал он. — Королевская почта.
— Почтамт, — поправил его Ваймс. — Мой дед рассказывал, что когда-то отсюда можно было отправить письмо, и его доставляли в течение месяца. Точно по назначению. И не надо было отдавать его проходящему мимо гному и надеяться, что этот мелкий пакостник не съест его, прежде чем оно…
Он вдруг умолк.
— Э… Извини. Не хотел тебя обидеть.
— А я и не обиделся, — с готовностью уверил Моркоу.
— Дело не в том, будто бы я что-то имею против гномов. Лично я всегда считал, что нужно еще поискать таких искусных, законопослушных, работящих…
— …Мелких пакостников?
— Да. Нет!
Они проследовали дальше.
— Эта госпожа Торт, — сказал Моркоу, — видимо, очень решительная женщина.
— Тут ты прав.
Что-то хрустнуло под огромной сандалией Моркоу.
— Стекло, — заметил он. — Далеко разлетелось.
— Взрывающиеся драконы! Ну и фантазия у этой девушки!
— Гав, гав, — раздался чей-то голос позади.
— Эта проклятая псина увязалась за нами, — выругался Ваймс.
— Он что-то увидел на стене и лает, — пояснил Моркоу.
Гаспод смерил двух стражников холодным взглядом.
— Гав, гав, черт побери, визг, визг, — сказал он. — Вы что, совсем ослепли?
Тут надо напомнить, нормальные люди не слышат речи Гаспода, а все потому, что собаки разговаривать не умеют. Это хорошо известный факт. На органическом уровне он хорошо известен — как и масса других фактов, которые берут верх над результатами наблюдений органов чувств. Это вызвано тем, что, если бы люди замечали все то, что рядом с ними происходит, — кто бы тогда делал всю работу?[8] Кроме того, собаки действительно не умеют говорить. А те, что умеют, являются исключением, которое лишь подтверждает правило.
Тем не менее в ходе некоторых экспериментов Гаспод выяснил, что на подсознательном уровне люди все-таки его слышат. К примеру, не далее чем прошлым вечером какой-то человек точным пинком сбросил его в канаву, но не успел сделать и нескольких шагов, как подумал: «Гм, да, ну я и сволочь…»
— Там что-то есть, — указал Моркоу. — Вон там… Что-то синее висит на той горгулье.
— Гав, гав, гав! А где спасибо?
Ваймс забрался Моркоу на плечи, приподнялся на цыпочки, но дотянуться до узкой синей ленточки так и не смог.
Горгулья покосилась на него каменным глазом.
— Э-э, ты не возражаешь? — спросил Ваймс. — Это висит на твоем ухе и…
Скрежетнув камнем, горгулья распрямила руку, поднесла ее к уху и сняла с себя прилипший лоскут.
— Спасибо.
— Е а то.
Ваймс спустился на землю.
— Вам нравятся горгульи, да, сэр? — спросил Моркоу, когда они зашагали дальше.
